— Он тебя очень любит, сохнет по тебе. Я очень рада, что могу вам помочь.
Она была радостно возбуждена и беспрерывно тараторила.
— Микаберидзе этот — не парень, а золото. Как бы я хотела, чтобы он остался цел и невредим, был счастлив с тобой. Меня вот никто не любит, я некрасивая, никому не нравлюсь, но чужому счастью я от души радуюсь. Такая у меня судьба,— я всех люблю, а меня никто.
— А почему вы считаете, что вас никто не любит? — спросил Ухабов.— Да и какое значение имеет красота, не в ней счастье. Может быть, мне это просто кажется, потому что я внешне сам некрасив.
— А внутренне? — засмеялась Маруся.
— Вроде вас. Мы с вами похожи друг на друга. Я серьезно говорю, Маруся.
— Ладно, ладно,— смущаясь прервала Вовк,— лучше сообразим, как сообщить политруку о Шуре. Ох, я так волнуюсь. А из-за тебя, думаешь, я мало волновалась, дьявол, когда тебя судили?
— Я это чувствовал,— ответил Ухабов,— и с того самого дня...
— Будет вам! — снова засмеялась Вовк.— Пойдем звонить по телефону в полк. А ты жди здесь, Шура.
Мария с Ухабовым пошли звонить в полк.
Шура в тревоге ждала их.
Началась сильная артиллерийская стрельба. Девушка совсем пала духом, быстрым шагом направилась к выходу из палатки. У выхода она столкнулась с Марией.
— Ты куда? — спросила Вовк.
— Иду, уже поздно, слышишь, стрельба какая.
— Да что ты! Мы дозвонились. Из штаба полка послали за Микаберидзе. Он сейчас придет и позвонит тебе. Представляешь — он звонит, а ты ушла.
— А где Ухабов?
— Он уже ушел.
— Оставил меня и ушел? Шура взволновалась.
— Нет, нет, мне надо вернуться,— твердила она. Но мысль о том, что Ираклий позвонит и не застанет ее, лишала Шуру решимости. Они пошли в штаб медсанбата. Мария снова связалась по телефону с полком, чей-то голос ей грубо ответил:
— Послушай, девушка, положи трубку и больше не звони, сейчас же положи трубку, ясно?
Мария положила трубку и спокойно сказала Шуре:
— Занято, немного погодя опять позвоним. Затеяв с Шурой долгий разговор, она больше не
подходила к телефону.
В штабе никого не было, кроме телефонистки. Все вышли наблюдать артиллерийский огонь.
В палатку вошла красивая военная докторша.
— Что ты здесь делаешь, Мария? — спросила она.
— Вот, Алла Сергеевна, девушка пришла к нам в гости от танкистов,— ответила Вовк,— брат ее у нас в дивизии и жених тоже. Он политрук в полку, грузин. А девушка хочет вернуться в свою часть, так и не повидавшись с ним, боится нарушить воинскую дисциплину.
Докторша смеясь сказала Шуре:
— Вы не бойтесь, я попрошу командира дивизии, он за вас заступится. Он тоже грузин, а если вы любите парня-грузина, то, значит, будете ему вроде невестки.
Но Шура совсем потеряла голову от волнения.
— До свидания! — крикнула она и выбежала из штабной палатки.
— Шура, Шура! — звала ее Вовк.
Шура не останавливалась, не оглядывалась. Сапоги ее зарывались в рыхлый снег, ветки кустарника били ее по лицу. Сердце ее сильно колотилось. Что она наделала, зачем пошла за этим Ухабовым!
Когда она проходила мимо замаскированной в кустах артиллерийской батареи, из орудийных стволов вырвалось пламя, раздался громовой удар. Перепуганная Шура легла на землю. Артиллеристы заметили ее. Кто-то смеясь крикнул:
— Не падай, девушка, наши снаряды так близко не рвутся.
Второй артиллерист окликнул ее:
— Иди сюда, мы тебя спрячем!
Не оглядываясь, не отвечая на шутки артиллеристов, она продолжала бежать. Она падала, поднималась и, не отряхивая снега, бежала дальше. Теперь до рощи было совсем близко. Какой короткой казалась эта дорога, когда Ухабов вел ее в медсанбат, какой бесконечно длинной была она сейчас! Но вот и роща. Несколько немецких снарядов один за другим разорвались на той площадке, где недавно стояли танки. Осколки с зловещим, злорадным визгом пронеслись мимо Шуры. В эти минуты она не думала о себе, страх оставил ее. Ведь в роще стояли танкисты, там был ее брат, его товарищи.
И вдруг в роще стало тихо.
Шура остановилась перед большим блиндажом. Пусто! Роща походила на развороченное пустынное кладбище. Кругом зияли огромные черные ямы, нарытые немецким военным железом.
Девушка хотела войти в блиндаж и испуганно остановилась у входа. Толстые бревна обвалились, дверь была сломана, пол был засыпан землей. Но людей, ни живых, ни мертвых, вокруг не было,— видимо, танки ушли до начала немецкого обстрела. Может быть, танкисты недалеко, замаскировали танки где-нибудь поблизости в лощине?
Она медленно шла по знакомой роще.
Вот следы танковых гусениц, она пойдет по этим следам и найдет свою часть. Эта мысль обрадовала ее,— она быстро зашагала по следу боевых машин,— иногда следы гусениц глубоко отпечатывались на снегу, иногда шли по смерзшейся, обнаженной земле.
Наконец она вышла в степь. Кругом было пусто,— ни войск, ни деревьев, ни кустов! Девушка остановилась. Следы сотен танков расходились в разные стороны. Она поняла, что нужно идти назад, в сторону медсанбата. По дороге она хотела спросить ребят-артиллеристов, не знают ли они, куда ушли танки. Но вот уже пройдена половина пути, а артиллерийской батареи не видно. Шура едва передвигала ноги. Вот и медсанбатовские избы, белые палатки. Но как объяснить там свое возвращение? Все нерешительней были шаги Шуры.
— Кто идет? — окликнул ее чей-то голос.
— Я, своя.
— Пропуск! — крикнул часовой.
— Пропуска не имею, я отстала от своей части.
— Ни с места! — приказал часовой. Щелкнул затвор, часовой свистнул. Вскоре к Шуре подошел начальник караула.
— Вы кто такая?
— Я отстала от танковой части, меня знает в медсанбате Мария Вовк, я пришла к ней.
— Вовк? О, Вовк — известный человек, ее имя важнее пропуска,— усмехнулся начальник караула.
VII
Начальник караула привел Шуру к той самой палатке, где часа два назад она ждала, пока Вовк и Ухабов сговаривались по телефону со штабом полка.
Войдя в палатку, Шура увидела нескольких женщин в военной форме, но при тусклом свете свечей не могла рассмотреть, здесь ли Вовк.
— Шура! — вскрикнула Мария, вскакивая с места.— Вернулась, Шурочка, вот и хорошо!
Начальник караула улыбнулся.
— Конечно, очень хорошо! Чего уж лучше. Часовой чуть не пристрелил ее. Спрашивает пропуск, а она отвечает: «Мария Вовк»,— ну что поделаешь, пришлось пропустить.
— Не говори так, лейтенант, ты только взгляни, какую красавицу нам привел.
— Было темно/не разглядел, а не то не привел бы ее к тебе,— пошутил лейтенант,— ну ладно, радуйтесь, а я пошел.
— А я только что о тебе здесь рассказывала, Шура. Ты, может быть, помнишь в Вовче батальонного комиссара Аршакяна? Помнишь, он ночевал в доме стариков Бабенко? Люся Сергеевна — его жена, познакомься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210