Выслушав его объяснения, Самвелян сказал Фирсову:
— Возьми три бутылки и сейчас же верни начальнику снабжения. И чтоб я тебя здесь сегодня больше не видел. Живо!
Улыбка сошла с лица Фирсова. Он молча взял опальные поллитровки и вышел. После его ухода с минуту стояла малоприятная, совсем не праздничная тишина.
— Понимаешь, ординарец от моего имени приказы отдает! Погрелся у жестяной печки, будет с него. Ну, Карунц, наладил радио?
— Сейчас, товарищ командир полка. Командиры вполголоса беседовали, поглядывая
на праздничный стол, приготовленный изгнанным Фирсовым. Старший сержант Карунц налаживал радиоприемник. Вдруг сквозь хрипы и треск послышались чистые звуки музыки.
— Москва! — сказали все в один голос.
Москва передавала русские песни. И каждый подумал, что, быть может, эти самые песни сейчас в далеких городах и селах слушают земляки, друзья, родные.
Комиссар взглянул на часы.
— Недолго осталось.
— Прошу, сядем за стол,— пригласил командир полка.
Все уселись вокруг маленького столика. Разговор не вязался: каждый думал о своем. Самвелян спросил Тиграна:
— Не знаешь Карунца? Знаменитый человек, на все руки мастер — парикмахер, фотограф, радиотехник, механик, сапожник, портной... что еще? Ничего не забыл, Карунц?
— Леонардо да Винчи. Универсальный гений,— сказал Аршакян.
Карунц самодовольно улыбнулся.
— Повар,— добавил комиссар Немченко,— бесподобные шашлыки готовит и еще... как его?
— Хаш,— подсказал Карунц.
— А самое главное — певец,— добавил командир полка,— хорошие армянские песни поет.
— Вы откуда родом? — спросил Тигран сержанта.
— Из Хндзореска, спросите обо мне любого зангезурца — все знают Гришу Карунца из Хндзореска.
— Друзья, приближается Новый год,— снова, глядя на часы, промолвил Немченко и налил стаканы.
Прозвенели Кремлевские куранты.
Тигран наклонился к сидевшему рядом сержанту и шепотом сказал ему на ухо несколько слов. Карунц молча кивнул и вышел из землянки. Вскоре он вернулся. Вслед за ним воинским шагом, подтянутый и смущенный вошел Фирсов.
Командиры переглянулись.
Тигран налил стакан водки, протянул Фирсову.
—- Я попросил командира полка простить вас на этот раз. Как-никак Новый год... В следующий раз не своевольничайте! Выпьем за здоровье подполковника и комиссара.
Фирсов посмотрел на командира полка.
— Пей,— сказал Самвелян. Фирсов взял стакан.
— От всей души желаю вам здоровья, товарищ подполковник... И вам, товарищ комиссар, и также вам, товарищ батальонный комиссар, всем присутствующим. Желаю живыми-невредимыми возвратиться после победы домой. И чтобы и я сопровождал вас, товарищ подполковник. Вы мне как отец родной, и я обещаю, что вам больше не придется делать мне замечания. Я ведь думал, как лучше.
— Садись, ефрейтор, вижу, ты хороший парень,— сказал Аршакян,— садись сюда.
Зазвонил телефон. Командир полка взял трубку: генерал Яснополянский и начальник политотдела поздравляли полк с Новым годом.
— Надо было нам самим позвонить начальству, поздравить,— сказал начальник штаба.
Водку выпили быстро. Тиграну хотелось выпить еще, видимо, того же хотелось и остальным. Самвелян делал вид, что не замечает тоскливых взглядов своих гостей.
Немченко запел украинскую песню. Затем Карунц пел армянские песни, простые гусанские песенки, их красоту Тигран словно впервые понял в этот вечер.
Тигран подпевал Карунцу, потом и сам спел.
По просьбе командиров Карунц сплясал. Потом плясал Фирсов, сильно притопывая ногами. С потолка на праздничный стол сыпалась окопная земля.
Пустился в пляс и Тигран. Сев на место, он оглядел пустые бутылки.
— Баграт Карпыч, я не знал, что ты такой строгий.
— Это почему?
— Водки не хватает. А как ты, комиссар?
— Поддерживаю на сей раз.
— Вы не соблазняйте меня, товарищи политработники,— проговорил подполковник,— я ведь тоже человек слабый.
К часу ночи все разошлись. Аршакян остался ночевать в землянке подполковника.
Фирсов разжигал печку, а Тигран, лежа на своей шинели, слушал рассказы Карунца о Зангезуре. «Бойкий ты, из тысячи морей сухим выйдешь»,— думал Тигран о Карунце. Потом он разговорился с ефрейтором Фирсовым. Фирсов до войны рыбачил в Камышине, любил выпить, любил погулять.
— Волгари мы, без этого не можем,— сказал он. На рассвете Тигран уснул.
...Смутные тяжелые сны навалились на него. Уши болели от адского грохота, в горло лезла какая-то тошнотная гадость, вызывала удушье, давила на грудь, не давала дышать.
Он открыл глаза и увидел озабоченные лица Самвеляна и Немченко. Тигран чувствовал жгучую жажду. Немченко погладил его по голове.
Тигран хотел заговорить, но не смог. Самвелян добрыми глазами смотрел на него.
— Держись крепко, молодец Тигран, живым остался. Ничего не случилось с тобой, да быть мне жертвой твоего солнца .
Тигран показал, что хочет пить. Ему принесли стакан, он выпил. Грудь его словно наполнилась огнем, и Тигран понял, что выпил водки.
— Дайте мне воды,— тихо сказал он.
Ему принесли воды, смешанной со снегом.
— Что произошло? — спросил он.
...На рассвете враг совершил огневой артиллерийский налет на штаб полка. Два снаряда попали в землянку, где спал Аршакян. Потерявшего сознание Тиграна вытащил из-под развалин Фирсов. Старшего сержанта Карунца нашли мертвым.
«Вот и начали мы Новый год»,— подумал Тигран. В его ушах беспрерывно гудело; нестройный шум вдруг переходил в пронзительный свист, напоминавший визг снаряда, а затем на миг возникали и исчезали обрывки песни, той самой, что пел в новогоднюю ночь, старший сержант Гриша Карунц.
XV
Каждый человек встречает Новый год по-своему: одни торжественно, другие легко и бездумно, а некоторые с болью и горечью вспоминая прошедшее.
Лев Николаевич Яснополянский, человек характера веселого, живого, всегда грустил под Новый год.
Отчего же он грустил? От недовольства жизнью, от досадных мыслей о некоторых прошлогодних неудачах и неоконченных делах, от сознания приближающейся старости?
По правде говоря, он и сам не знал, отчего становится ему грустно в новогоднюю ночь. Так повелось — генерал под Новый год грустил, но даже самые близкие люди не знали об этом,— Яснополянский скрывал это чувство.
Сын крестьянина Тульской области, он с детских лет познал тяжелый каждодневный труд, но никогда не роптал на жизнь, всегда радовался ей. В детстве он видел Льва Толстого, несколько раз слышал его беседы с крестьянами. Отец, деревенский кузнец, сына назвал не по-деревенски: Львом — в честь Толстого.
Сын кузнеца выучился отцовскому ремеслу, стал работать в сельской кузнице. Весной 1916 года молодого кузнеца призвали в армию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210