— А ты?
— Я армянин,— ответил Тоноян.
Незаметно к ним подошел Гамидов с грязной, промокшей от крови повязкой на лбу. «Пусть генерал узнает, что и азербайджанец тут есть».
И генерал действительно заметил его.
— Ты что, ранен?
— Легко, товарищ генерал. Я азербайджанец. Галунов понял его и улыбнулся. Он испытывающим
взглядом всматривался в лица солдат, вслушивался в каждое их слово.
— Как, по-твоему, победим? — спросил генерал Тонояна.
— Конечно, победим,— ответил Арсен,— если не победим, к чему тогда воюем?
— Трудно нам будет всем, знайте это,— сказал генерал,— судьба Родины в ваших руках. Многие из нас погибнут, но враг должен быть остановлен.
— Ясно,— сказал Тоноян. Бурденко добавил:
— Мы мусимо умерты, щоб житы, товарищ генерал. Так воно и буде.
— Как, как ты сказал? — быстро спросил генерал. Бурденко повторил. Галунов обратился к Арша-кяну:
— Хорошо сказал, правда? «Должны умереть, чтобы жить».
Он снова посмотрел на Микаберидзе.
— Значит, ты грузин, кацо? — насмешливо спросил он.
Губы Ираклия задрожали.
— Я сержант Микаберидзе, товарищ генерал. Галунов удивленно взглянул на него.
— Ты вроде обиделся? Солдат не имеет права обижаться на генерала. Грузины народ храбрый и сейчас должны показать это, вот что я хотел сказать тебе. Во время первой мировой войны был у меня товарищ по фамилии Накашидзе, поручик, князь, герой.
— Мы, молодые, князей не видали, товарищ генерал,— ответил Ираклий.
Генерал отвернулся от него.
— А что там немец делает? Ну-ка, давай посмотрим,— сказал он.
Галунов вылез из окопа. Спокойно стоя под огнем врага, он смотрел в бинокль. Солдаты с гордостью глядели на своего генерала.
— Вот это генерал!
— Герой наш генерал.
Мусраилов поднял большой палец и поцокал языком:
— Мировой генерал. В жизни такой генерал не видел!
Галунов не торопясь зашагал вдоль окопов, а смерть выла над его головой. Аршакян выскочил из окопа и почти силой увлек генерала обратно в укрытие.
Аршакяну показалось, будто в его левый рукав наплескали горячей воды, кипяток ошпарил локоть и кисть.
— Ты ранен, Тигран? — крикнул оказавшийся рядом Аргам. По левой кисти руки Аршакяна бежали быстрые струйки крови, стекали на землю.
— Вот и вы пролили кровь! — улыбнулся генерал.— Впервые?
Бойцы помогли Аргаму расстегнуть шинель Аршакяна, снять с него гимнастерку. Пуля прошла сквозь мякоть левого предплечья.
— А ну-ка, пошевели рукой, как она? — сказал Галунов.
Тигран повел рукой. Боли не было.
— Кость не задета, значит, не опасно,— сказал генерал.
Солдаты перевязали рану Аршакяну. Он сидел на дне окопа, ему хотелось пить, слегка тошнило, кружилась голова.
Подбежал командир батальона капитан Юрченко. Генерал выслушал его рапорт, равнодушно посмотрел на него.
— Бойцы воюют, уже доложили мне обстановку, а ты сидишь в своей крепости, табличку навесил: без доклада не входить.
— Я был в третьей роте, товарищ генерал, командир полка позвонил, что вы здесь.
Голос Юрченко задрожал от обиды. Генерал дал несколько приказов-наставлений и обратился к Аршакяну:
— Пошли, политик.
Выходя, Тигран шепнул Аргаму:
— Смелее, дорогой мой, не бойся. Аргам смущенно прошептал:
— Нет, теперь уже не боюсь.
Савин повел генерала и Аршакяна по ходам сообщений, ложбинам, скрытно от вражеского огня. Вскоре они добрались до НП командира полка.
Голова и левая рука Дементьева были перевязаны. Генерал небрежно взглянул на него.
— И вас поцарапали?
— Малость поцарапали, товарищ генерал,— подтвердил Дементьев.
— Что ж, наградной лист будем заполнять на орденок?
— У меня нет заслуг для представления к награде, товарищ генерал,— ответил спокойно майор.
Генерал заметил Аник.
— Это та самая контуженная?
— Она, товарищ генерал,— ответил Дементьев. Генерал подозвал к себе санитарку.
— Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, товарищ генерал.
— Не страшно?
— Привыкаем.
Генерал усмехнулся, повторив слова девушки: «Привыкаем».
Дав несколько общих указаний Дементьеву, он приказал доставить труп Литвака в штаб дивизии.
— Ну что ж, политик, пойдем в штаб дивизии, сдам тебя в медсанбат.
Связной Савин следовал за генералом и Аршакяном.
Галунов всю дорогу к штабу молчал. Он прошел мимо часового в штабную избу, даже не оглянувшись на Аршакяна и Савина.
Тигран посмотрел на Савина.
— Можете вернуться в полк, Савин,— сказал он.— Только никому ни слова о том, что вы видели. Понятно? Никому ни единого слова.
— Понимаю, товарищ старший политрук. Прежде чем идти в медсанбат, Аршакян зашел
к начальнику политотдела. Старший батальонный комиссар Федосов стад расспрашивать его. Аршакян подробно рассказал Федосову о пребывании Галунова в полку и в батальоне.
Начальник политотдела, выслушав его, долго молчал.
— Идите в санбат,— наконец сказал он Аршакяну,— идите, рана — дело нешуточное.
XIII
Солдат, отбивших атаку неприятеля и охваченных радостью первой боевой победы, снова обуяла тревога. Эта предгрозовая давящая тревога рассеивается в бою и после боевой удачи становится радостью, после поражения — тяжелым, трудным воспоминанием.
Боевое охранение сообщило, что танки приближаются к позициям первого батальона.
Пушки, приданные пехоте, повернулись дулами в танкоопасном направлении. Бойцы в окопах беспокойно вглядывались в пустынное поле: где же танки?
Все готовили связки гранат, бутылки с зажигательной смесью. Аргам положил около себя устрашающе тяжелую связку гранат — удастся ли дошвырнуть ее до вражеского танка? — коснулся носком ботинка бутылки с зажигательной жидкостью, стоявшей на дне окопа.
Тревога усиливалась. Вот на этом пустынном поле сейчас появятся танки; сколько напряжения в суровых, нахмуренных лицах людей в этой предгрозовой тишине.
— Не вижу... ничего не видно,— сказал Аргам Тонояну. Он говорил шепотом, казалось — нельзя нарушать тишину, стоявшую над боевым полем.
Тоноян не повернулся к Аргаму, Аргам видел жилы, вздувшиеся на его шее.
— Смотри,— хрипло произнес Тоноян минуту спустя,— идут — один, второй, третий.
Головной танк уже подходил к замаскированной первой линии окопов. Мелкокалиберные полковые пушки открыли беглый огонь. Аргам ясно увидел черную немецкую махину. Танк остановился, дуло пушки, казалось, глядело прямо на Аргама, блеснуло белое пламя, и в то же мгновение перед окопом раздался оглушительный грохот снарядного разрыва. Земля сотряслась. Серая муть застлала Аргаму глаза, и он потерял сознание.
Он пришел в себя и увидел, как Мусраилов торопливо, дрожащими руками забинтовывал Тонояну голову.
В нескольких метрах от окопа стоял разбитый и дымящийся с сорванной башней немецкий танк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210