Ведь вы кровью захватили эти трофеи, товарищи, ценой жизни! Бессовестно же уничтожать драгоценные трофеи ради того, чтобы погреться часок. Марш отсюда! Немедленно загасить печку!
Узнав, что многие командиры разрешают бойцам разжигать костры и устраивать печи в самолетах, начальник штаба дивизии решил ночью лично произвести инспекционный обход.
Печку загасили. Солдаты вышли из кабины самолета. Полковник Дементьев продолжал обход.
«Что он хочет от меня,— думал Ухабов о Дементьеве,— до каких пор будет грозить мне трибуналом, неужели я своими воинскими делами только и заслужил, что трибунал?»
Но едва бойцы развесили над степными ямами свои плащ-палатки и стали пристраивать маленькие печурки, как прозвучал сигнал тревоги.
Дивизия получила приказ двигаться вперед, на Сталинград.
XII
Дивизия генерала Геладзе совместно с другими воинскими частями и соединениями в ночь на 25 января подошла к западным окраинам Сталинграда.
Закрепившуюся в городе армию Паулюса советские полки атаковали с севера и с юга, с запада и с востока.
Вышли из глубоких подземелий, из подвалов, из городских развалин защитники города — бойцы шестьдесят второй армии. Пять месяцев и семь дней под адским огнем неприятеля защищали каждую улицу города, каждый переулок и каждый дом солдаты легендарной 62-й армии. Казалось, эти люди каждый день воскресали, чтобы снова стать в строй защитников Сталинграда.
И вот они услышали грохот советской артиллерии, доносящийся с востока, услышали звуки пулеметной стрельбы,— на соединение с ними шли советские войска с севера, с запада, с востока.
Мир с нетерпением ждал завершения великого народного подвига.
Батальоны Краснознаменного Дорийского полка подошли к западным окрестностям города.
Занималась заря. На просветлевшем горизонте стали выступать остовы многоэтажных зданий, заводские трубы над мертвыми заводами. Перед глазами солдат встал истерзанный город-герой.
Козаков и Тигран на миг остановились.
— Вот он, Сталинград,— проговорил Козаков,— герой и мученик.
Он неожиданно опустился на колени, поцеловал землю.
И вдруг загрохотали тысячи орудий, в воздухе загудели советские бомбардировщики. Казалось, вся великая народная армия подошла к Сталинграду, все миллионы советских трудовых людей, надевших военные шинели и полушубки.
С восточных окраин города поднялись в небо десятки необычных больших ракет.
Последний бой за Сталинград начался.
В жизни человека иногда случаются особые, светлые, необычайные дни. Многие события в жизни забываются, исчезают бесследно, но этот особый день навсегда остается в памяти. Память о таком светлом, прекрасном дне помогает человеку в трудную, безрадостную пору жизни. Когда человека охватывают тяжелые сомнения, когда угнетен он нуждой и будничными мелочами, вдруг вспоминается ему когда-то пережитый светлый, прекрасный день.
...Поздним вечером, пробираясь через развалины огромного сталинградского завода «Красный Октябрь», Тигран думал о пережитом им в Сталинграде дне, душой понимая, что этот день, как светлый маяк, навсегда вошел в его жизнь. А ведь это только один день Великой войны, один день из пяти сотен семидесяти семи других дней... Были дни тяжелее этого. Но этот день... Вот тысячи людей поднимаются с земли и бегут к развалинам великой волжской крепости. Аршакян и Козаков бегут вместе с солдатами. Рвутся снаряды, рушатся стены, дым стоит над развалинами Сталинграда. Они идут сквозь огонь, идут по камням, по трупам, вмерзшим в камни. Они ложатся на землю, у груды кирпича, пережидают огненный шквал и снова встают, бегут, вновь ложатся на землю среди нагромождения камней. И так без конца,— снова и снова. Когда-то здесь жили люди, играли дети, а теперь лишь трупы, без числа и без счета, солдатские трупы. Не переставая свистят пули, рвутся снаряды.
И вдруг вспыхивают разноцветные ракеты и раздается взволнованный возглас:
— Наши! Товарищи! Наши!
Из каменных развалин выбегают советские бойцы и с криком, размахивая шапками, бегут навстречу солдатам Козакова. И вот, как братья, встретились они.
Тигран обнял кого-то; кто-то прижимал его к груди, целовал. И снова объятия, снова поцелуи. Какие знакомые, милые лица! Сколько их, и все кажутся близкими и родными. Какой-то пожилой военный, похожий на крестьянина, целует Козакова, потом обнимает Тиграна и охрипшим голосом все повторяет:
— Братцы, братцы... что мне сказать вам? Слов нет таких.
Аршакян подходит к Козакову. Голубые глаза подполковника полны слез. Он обнимает Тиграна и взволнованно говорит:
— Тигран Иваныч, дорогой!
С этой минуты сталинградская группировка Паулю-са была расчленена на две части.
Весь день среди городских развалин продолжался бой. Вечером полк Козакова закрепился на захваченных позициях, чтобы отдохнуть и подготовиться к новым боям.
Штаб полка разместился в подвале разрушенного дома. Козаков по телефону говорил с командирами батальонов. Желтый свет коптилки освещал его лицо. Закончив телефонный разговор, Козаков подошел к Аршакяну и сказал:
— Знаете, Тигран Иваныч, ведь Волга совсем близко, в каких-нибудь пятидесяти—шестидесяти шагах.
Они долго молчали. Потом Козаков проговорил:
— Дивизия генерала Родимцева всю оборону простояла на этом берегу, не отступила. Ее слава стала легендарной. Давайте пойдем на берег Волги, Тигран Иваныч!
Они вышли из подвала и, осторожно шагая среди развалин, стали спускаться к Волге. Козаков ни разу не был в Сталинграде, но шел так уверенно, как будто с детства были знакомы ему эти крутые, ведущие к Волге дорожки.
Вот и Волга... Река замерзла. Козаков подошел к проруби, снял рукавицы и зачерпнул горстью воду, смочил ею лицо, глаза. Тигран тоже снял рукавицы, обмыл лицо волжской водой.
Козаков пожимает руку Тиграна. Они долго, без улыбки смотрят друг другу в глаза... Этот день навсегда запомнился Аршакяну. И всегда, когда ему вспоминался этот день, он видел перед собой Александра Козакова. Вот он стоит на коленях, целует сталинградскую землю... Вот он обнимает Тиграна, они вместе стоят ночью на берегу Волги...
XIII
В полночь Тигран добрался до Гумрака. В удобно оборудованном под жилье кузове большой автомашины начальник политотдела Федосов пил чай. Надя Горохова лежала на походной койке и смотрела в потолок. Инструктор информации Орехов выстукивал на пишущей машинке очередную докладную записку.
— Добро пожаловать! — крикнул, привстав, Федосов.— Ну, идите же, идите, садитесь, попейте горячего чаю! Помню, как первый раз осенью сорок первого в Кочубеевском лесу вы вернулись из полка в политотдел замерзший, закоченевший, и я вас поил чаем.
Горохова с недовольным лицом встала с койки и подошла к печурке, на которой стоял чайник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
Узнав, что многие командиры разрешают бойцам разжигать костры и устраивать печи в самолетах, начальник штаба дивизии решил ночью лично произвести инспекционный обход.
Печку загасили. Солдаты вышли из кабины самолета. Полковник Дементьев продолжал обход.
«Что он хочет от меня,— думал Ухабов о Дементьеве,— до каких пор будет грозить мне трибуналом, неужели я своими воинскими делами только и заслужил, что трибунал?»
Но едва бойцы развесили над степными ямами свои плащ-палатки и стали пристраивать маленькие печурки, как прозвучал сигнал тревоги.
Дивизия получила приказ двигаться вперед, на Сталинград.
XII
Дивизия генерала Геладзе совместно с другими воинскими частями и соединениями в ночь на 25 января подошла к западным окраинам Сталинграда.
Закрепившуюся в городе армию Паулюса советские полки атаковали с севера и с юга, с запада и с востока.
Вышли из глубоких подземелий, из подвалов, из городских развалин защитники города — бойцы шестьдесят второй армии. Пять месяцев и семь дней под адским огнем неприятеля защищали каждую улицу города, каждый переулок и каждый дом солдаты легендарной 62-й армии. Казалось, эти люди каждый день воскресали, чтобы снова стать в строй защитников Сталинграда.
И вот они услышали грохот советской артиллерии, доносящийся с востока, услышали звуки пулеметной стрельбы,— на соединение с ними шли советские войска с севера, с запада, с востока.
Мир с нетерпением ждал завершения великого народного подвига.
Батальоны Краснознаменного Дорийского полка подошли к западным окрестностям города.
Занималась заря. На просветлевшем горизонте стали выступать остовы многоэтажных зданий, заводские трубы над мертвыми заводами. Перед глазами солдат встал истерзанный город-герой.
Козаков и Тигран на миг остановились.
— Вот он, Сталинград,— проговорил Козаков,— герой и мученик.
Он неожиданно опустился на колени, поцеловал землю.
И вдруг загрохотали тысячи орудий, в воздухе загудели советские бомбардировщики. Казалось, вся великая народная армия подошла к Сталинграду, все миллионы советских трудовых людей, надевших военные шинели и полушубки.
С восточных окраин города поднялись в небо десятки необычных больших ракет.
Последний бой за Сталинград начался.
В жизни человека иногда случаются особые, светлые, необычайные дни. Многие события в жизни забываются, исчезают бесследно, но этот особый день навсегда остается в памяти. Память о таком светлом, прекрасном дне помогает человеку в трудную, безрадостную пору жизни. Когда человека охватывают тяжелые сомнения, когда угнетен он нуждой и будничными мелочами, вдруг вспоминается ему когда-то пережитый светлый, прекрасный день.
...Поздним вечером, пробираясь через развалины огромного сталинградского завода «Красный Октябрь», Тигран думал о пережитом им в Сталинграде дне, душой понимая, что этот день, как светлый маяк, навсегда вошел в его жизнь. А ведь это только один день Великой войны, один день из пяти сотен семидесяти семи других дней... Были дни тяжелее этого. Но этот день... Вот тысячи людей поднимаются с земли и бегут к развалинам великой волжской крепости. Аршакян и Козаков бегут вместе с солдатами. Рвутся снаряды, рушатся стены, дым стоит над развалинами Сталинграда. Они идут сквозь огонь, идут по камням, по трупам, вмерзшим в камни. Они ложатся на землю, у груды кирпича, пережидают огненный шквал и снова встают, бегут, вновь ложатся на землю среди нагромождения камней. И так без конца,— снова и снова. Когда-то здесь жили люди, играли дети, а теперь лишь трупы, без числа и без счета, солдатские трупы. Не переставая свистят пули, рвутся снаряды.
И вдруг вспыхивают разноцветные ракеты и раздается взволнованный возглас:
— Наши! Товарищи! Наши!
Из каменных развалин выбегают советские бойцы и с криком, размахивая шапками, бегут навстречу солдатам Козакова. И вот, как братья, встретились они.
Тигран обнял кого-то; кто-то прижимал его к груди, целовал. И снова объятия, снова поцелуи. Какие знакомые, милые лица! Сколько их, и все кажутся близкими и родными. Какой-то пожилой военный, похожий на крестьянина, целует Козакова, потом обнимает Тиграна и охрипшим голосом все повторяет:
— Братцы, братцы... что мне сказать вам? Слов нет таких.
Аршакян подходит к Козакову. Голубые глаза подполковника полны слез. Он обнимает Тиграна и взволнованно говорит:
— Тигран Иваныч, дорогой!
С этой минуты сталинградская группировка Паулю-са была расчленена на две части.
Весь день среди городских развалин продолжался бой. Вечером полк Козакова закрепился на захваченных позициях, чтобы отдохнуть и подготовиться к новым боям.
Штаб полка разместился в подвале разрушенного дома. Козаков по телефону говорил с командирами батальонов. Желтый свет коптилки освещал его лицо. Закончив телефонный разговор, Козаков подошел к Аршакяну и сказал:
— Знаете, Тигран Иваныч, ведь Волга совсем близко, в каких-нибудь пятидесяти—шестидесяти шагах.
Они долго молчали. Потом Козаков проговорил:
— Дивизия генерала Родимцева всю оборону простояла на этом берегу, не отступила. Ее слава стала легендарной. Давайте пойдем на берег Волги, Тигран Иваныч!
Они вышли из подвала и, осторожно шагая среди развалин, стали спускаться к Волге. Козаков ни разу не был в Сталинграде, но шел так уверенно, как будто с детства были знакомы ему эти крутые, ведущие к Волге дорожки.
Вот и Волга... Река замерзла. Козаков подошел к проруби, снял рукавицы и зачерпнул горстью воду, смочил ею лицо, глаза. Тигран тоже снял рукавицы, обмыл лицо волжской водой.
Козаков пожимает руку Тиграна. Они долго, без улыбки смотрят друг другу в глаза... Этот день навсегда запомнился Аршакяну. И всегда, когда ему вспоминался этот день, он видел перед собой Александра Козакова. Вот он стоит на коленях, целует сталинградскую землю... Вот он обнимает Тиграна, они вместе стоят ночью на берегу Волги...
XIII
В полночь Тигран добрался до Гумрака. В удобно оборудованном под жилье кузове большой автомашины начальник политотдела Федосов пил чай. Надя Горохова лежала на походной койке и смотрела в потолок. Инструктор информации Орехов выстукивал на пишущей машинке очередную докладную записку.
— Добро пожаловать! — крикнул, привстав, Федосов.— Ну, идите же, идите, садитесь, попейте горячего чаю! Помню, как первый раз осенью сорок первого в Кочубеевском лесу вы вернулись из полка в политотдел замерзший, закоченевший, и я вас поил чаем.
Горохова с недовольным лицом встала с койки и подошла к печурке, на которой стоял чайник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210