— Ты все такой же, не изменился, но, конечно, похудел на тыловых харчах.
Подполковник Козаков с интересом смотрел на высокого молодого человека с большим, красивым лбом, с голубыми глазами — мужа Люси Сергеевны.
«Как они похожи, он и жена, словно брат и сестра»,— подумал Козаков.
— Познакомьтесь с командиром полка,— спохватившись, сказал начальник политотдела.
— Я знаком с вами заочно,— сказал Козаков,— таким я вас и представлял.
И Козаков улыбнулся:
— А вы догадываетесь, откуда я вас знаю? Тигран отрицательно покачал головой.
— Выезжая из Баку, я познакомился на пароходе с Люсей Сергеевной и был ее попутчиком до сан-управления армии. Знаю вас по ее рассказам.
Тигран почему-то смутился.
— А ты не видел еще жену? — спросил Федосов.
— Где же я мог ее видеть?
— Она сейчас на передовом пункте медсанбата, ты как раз проходил мимо нее. Жаль, могли бы повидаться. Ну теперь ладно, позвоню сейчас князю, пойдем к нему. И ты еще не поздравлял князя, Мика-беридзе?
— Нет еще,— ответил Микаберидзе. — Ну, тогда пошли все вместе.
Пока Федосов звонил, Микаберидзе и Аршакян разговаривали вполголоса. Шалва был все тем же фронтовым щеголем. Шинель на нем сидела франтовски, сапоги были начищены до блеска.
— Как Ираклий? Я видел его в госпитале.
— Воюет,— улыбнулся Шалва,— он тоже теперь комиссарит.
— Стало быть, наступление не остановится? — тихо спросил Тигран Козакова и Шалву, чтобы не помешать телефонному разговору начальника политотдела.
Козаков сказал Тиграну, что завтра с юга начнется наступление на Сталинградском фронте. Страшный, жестокий котел готовится для армии Паулюса. Возможно, что Сталинградская битва решит исход войны.
Тиграну нравился открытый взгляд, спокойный голос Козакова. Они улыбнулись друг другу, словно уславливаясь о добрых, дружеских отношениях.
— Пошли к князю,— сказал Федосов, затягивая ремни на шинели,— он ждет нас.
Федосов, Аршакян и Микаберидзе сели в сани и через пятнадцать минут приехали в лощинку, затерянную среди оврагов и холмов.
XIV
Геладзе устроил свое жилье в кузове покрытой двойным брезентом машины. Войдя вслед за Федосовым в подвижной дом комдива, Тигран удивленно оглядывал уютное, теплое помещение. На стенах комнатки висели ковры. У одной стены стояла железная кровать, у другой стены — фисгармония из красного дерева, а посредине, немного в стороне от печки,— небольшой письменный столик.
Геладзе, прервав разговор со стоявшим у печки пожилым солдатом-армянином, поднялся навстречу вошедшим. Он протянул руку Тиграну.
— Аршакян? Очень рад.
— Поздравляю вас, товарищ Геладзе, с высоким званием генерала...
Геладзе прервал его.
— Знаю, знаю, что будете поздравлять. Спасибо. Все мы служим Советскому Союзу.
Он по-приятельски похлопал Тиграна по спине.
— Вот и вернулся к нам Аршакян, товарищ гвардии полковой комиссар,— обратился он к Федосову,— теперь твой политотдел укрепился. Спасибо, Микаберидзе, спасибо,— сказал он, отвечая на поздравление.— Хотелось бы угостить вас, но вот водки у меня нет. Да и времени тоже нет. Обещаю в Сталинграде устроить пир, не возражаете?
Генерал пригласил командиров сесть на маленькие табуретки. Заметив, что политработники оглядывают его походную комнату, он со смехом сказал:
— Вас удивляет роскошь моего замка? Только сегодня все это устроили. Вещи перенесли сюда из машины немецкого генерала. Что ж тут плохого? Надо и на фронте с комфортом жить. Надо, чтобы и землянки бойцов стали уютными и теплыми. Ковров и фисгармоний, конечно, не напасешь на всех, но удобное, теплое место для отдыха должно быть у солдата. Этим делом займемся вместе с вами.
Генерал вдруг обратился к пожилому бойцу, стоявшему у печки:
— Значит, Терзян, сумеешь мне форму сшить?
— Смогу, товарищ генерал, весь наш род, начиная от прадедов, были портными.
— А генеральскую одежду шили твои прадеды?
— Всякую шили, шили и генеральскую.
— Смотри, Терзян, это тебе боевое задание: надо так форму сшить, чтоб все думали, что мне ее из Москвы прислали. Даю тебе два дня сроку.
Терзян взял с фисгармонии сверток.
— Разрешите идти, товарищ генерал?
— Иди, иди.
Вошел адъютант и доложил, что прибыл корреспондент фронтовой газеты Давыдов.
— Пусть войдет,— сказал генерал,— с газетчиками шутить нельзя.
Корреспондент, молодой, ладно скроенный старший политрук, лихо, по-солдатски, отдал честь генералу.
— Садитесь, товарищ корреспондент,— сказал Геладзе,— я хочу дать вам хороший материал для газеты. Но должен сказать сразу, время мне дорого. Взгляните на эту карту. Видите на том берегу Дона вот этот хутор — Вертячий? Прямо напротив нас. Мы на этом берегу, он на том. Знаете, чей штаб стоит в Вертячем? Старого генерала вермахта Иогана фон Роденбурга. А кто такой Роденбург, вы знаете? Он командир той пехотной германской дивизии, с которой наша дивизия сталкивалась лицом к лицу, начиная с 27 сентября 1941 года. От Полтавы до Дона он шел за нами по пятам, преследовал нас. Он наступал, мы отступали,— так было, из песни слов не выкинешь. Его дивизия носит тот же номер, что и носила наша до сегодняшнего утра, до получения гвардейского звания и нового гвардейского номера. Вы видите, какое интересное совпадение! Готовый роман для вас! Нам остается только дописать финал этого романа. Следите за этой историей. Потом можете встретиться со мной или с комиссаром Федосовым и узнаете ее окончание. Не жалуетесь, что генералы не помогают газетчикам?
— Спасибо, товарищ генерал, материал в самом деле отличный,— сказал корреспондент.
— Пожалуйста, пожалуйста,— хлопая по плечу корреспондента, сказал Геладзе,— посмотрим, как вы напишете.
Корреспондент спросил:
— Вы серьезно сказали, что допишете финал, товарищ генерал?
— Наша дивизия допишет, а вы литературно обработаете. Гонорар с нами делить не надо. До свидания, товарищ корреспондент.
Тигран с нескрываемым интересом наблюдал за Геладзе. Это был краснощекий, атлетического сложения мужчина. Видимо, у него недавно побывал парикмахер. Голова его была выбрита наголо, маленькие усики на верхней губе были словно нарисованы тушью. Крутые дуги бровей, живые черные глаза придавали своеобразную красоту его лицу.
— Это в самом деле интересная история, друзья,— обратился генерал к политработникам, но, не договорив, вдруг спросил: — Твои люди все в полках, Федосов?
— Все, кроме машинистки и инструктора информации.
— Великолепно,— весело сказал генерал,— великолепно. Ты, Федосов, хорошо знаешь, что я как генерал...
«Всего лишь час, как ты стал генералом»,— насмешливо подумал Аршакян.
— Я прежде всего коммунист,— продолжал Геладзе,— я твердо знаю, что и гроша ломаного не стоит та воинская часть, где слаба сознательность бойцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210