Я хочу рассказать вам о наших муках и страданиях, о нашей любви к родной земле, о том, как мы ненавидели лютых, безжалостных врагов, которые рекой проливали невинную кровь, не жалели ни детей, ни стариков.
Наш маленький городок захвачен врагом, но до нас доходят родные голоса с востока, мы видим рассвет, занимающийся там, на востоке».
XVIII
Шло великое сражение между Волгой и Доном. Зима в приволжских степях бывает жестокая,— с севера и с востока дуют ледяные ветры, бураны заносят снегом степные овраги, села и станицы. Белой снежной пылью наполняется воздух, земля и небо как бы сливаются воедино. А когда затихает тысячеголосый вой ветра и небо проясняется, когда днем над горизонтом встает негреющее белое солнце, а по ночам холодная луна равнодушно смотрит на снежную степь,— земля немеет, намертво скованная лютым морозом. Кажется, что навсегда остановилась жизнь, что умерли все степные птицы и животные. Человек, впервые попавший в приволжские зимние степи, не верит, что на этих ледяных просторах может зеленеть трава, что падают с неба теплые весенние дожди, поют птицы.
Суровой, холодной была зима 1943 года.
Отряхнув полушубок от инея, Тигран Аршакян вошел в землянку начальника штаба дивизии. Ему хотелось поговорить с полковником Дементьевым, с которым они не виделись уже больше недели.
— А, Тигран! — сказал Дементьев, вставая.— Веришь, я знал, что ты сегодня придешь! Снимай скорей полушубок. Удивительная вещь — предчувствие! А?
— Ну и холода! — отозвался Тигран, снимая полушубок.— Такой зимы я еще не видел.
Дементьев взял полушубок Аршакяна, повесил его у двери.
— Не видел такой зимы? — засмеялся он.— Великолепно! Пусть еще сильнее будет мороз, еще холоднее будет ветер! Великолепно! Водки выпьешь?
Не дожидаясь ответа, он снял со стены флягу, налил Аршакяну водки.
— Пей. Сразу согреешься.
Тигран залпом выпил. Огонь побежал по телу. Он с наслаждением крякнул, потом спросил:
— А какие новости? Бойцы ждут новостей.
— Вся страна ждет,— ответил Дементьев,— а может быть, и весь мир. А новости, дружище, есть важные!
Он снял со стены небольшую керосиновую лампу с круглым рефлектором и, поставив ее на стол, развернул карту.
— Садись вот сюда.
Руки Дементьева, распростертые на столе, казались огромными; тень его не умещалась на стене,— казалось, сказочный великан втиснулся в фронтовую землянку.
— Посмотри, что произошло на юге,— сказал Дементьев. И неожиданно, вместо того чтобы продолжить рассказ, он прикрыл карту своими огромными ладонями и посмотрел в лицо Тиграну. Владимир Невозмутимый — так прозвали его за то, что всегда был он непоколебимо спокоен. Но сейчас он был взволнован.
— Недавно, дружище Тигранище, я вспоминал историю известных великих сражений и увидел, что во все времена все роковые ошибки полководцев были удивительно похожи одна на другую. Полководцы верят лишь в свой собственный военный гений и не хотят допускать, чтобы природа могла наградить этим достоинством и их противника. Им всегда кажется, что неприятель не способен понять их стратегию, расшифровать их тактический план. А ведь это глубокая ошибка, и она вечно повторяется, несмотря на горький опыт тысячелетий. Взгляни на карту и посмотри, что произошло.
Он убрал ладони с карты и ткнул в нее пальцем.
— Вот Котельниково. В этом направлении, к югу от нас, произошло большое сражение. Помнишь, бойцы все время спрашивали, куда движется такая огромная лавина войск? Почему армии спускались на юг, вместо того чтобы помочь нам сжать кольцо вокруг Сталинграда? Да и не только бойцы недоумевали. Смотри! Наши войска шли вот сюда. Видя, что его шестая армия окружена, фюрер должен был найти способ спасти ее,— разорвать кольцо. Да? Можно быть уверенным, что немцы попытались бы прорвать кольцо и уйти из окружения. Удалось бы это им или нет — это другой вопрос. Но в этом случае Гитлер должен был бы отдать Сталинград, стать на дорогу отступления, признаться в своем поражении. Это был бы тяжелый удар для его дикого честолюбия, а спасение нескольких сот тысяч солдатских жизней ничто по сравнению с честолюбием Гитлера. И он отдал приказ разорвать кольцо с внешней стороны, армиям юга войти в Сталинград, присоединиться к шестой армии и ценой любых жертв держать в своих руках город. Это продвижение должно было начаться вот отсюда,— смотри. Четвертая немецкая танковая армия под командованием генерала Готта, усиленная пятьдесят седьмым корпусом, начала наступление вот по этим дорогам. Она должна была продвинуться далеко на север и под Сталинградом сломить сопротивление наших войск. И если бы пространство, разделяющее наши и немецкие войска, значительно уменьшилось, внутри Сталинграда на нас должен был обрушиться всей своей силой фон Паулюс. Понимаешь? И, как мы знаем, в первые дни эта операция развивалась успешно. Надо думать, что Гитлер был весьма обрадован. Ты спишь, Тигран Иванович?
— Нет, нет, я не сплю,—ответил Тигран, - отводя от лица руки. Он слушал, не перебивая, хотя все, что говорил Дементьев, было ему известно.
— Голова что-то разболелась.
— Сейчас я дам тебе пилюльку, сразу пройдет. Дементьев достал из кармана гимнастерки коробочку с таблетками.
— Проглоти... Вот так. Теперь слушай дальше. Одним словом, новое состоит в том, что мы выиграли это важнейшее сражение. Сегодня получено известие, что четвертая танковая армия Готта разбита, что пятьдесят седьмой корпус больше не существует. Наши войска ускоренным маршем продвигаются на запад и одновременно идут на юг. И получилось, что наша с тобой армия остается в глубоком тылу. Значит, не завтра, так послезавтра мы начнем сжимать кольцо и уничтожать немцев в Сталинграде в случае, ежели Паулюс не капитулирует. Как ты думаешь, капитулирует он?
— Если бы они руководствовались разумом...— сказал Тигран.
—Они не будут руководствоваться разумом,— прервал его Дементьев.— От голода и холода немецкие солдаты тысячами гибнут, сходят с ума, а когда загремят наши орудия, триста тысяч человек будут обречены на окончательную погибель. И все-таки я убежден, что фюрер не даст приказа капитулировать! Он же — бешеный! А для немецкого командования каждый приказ Гитлера — высший закон. Понимаешь, Тигран, какая это для них трагедия?
Дементьев оперся подбородком на руки и сощурил глаза, глядел куда-то поверх головы Аршакяна, будто разговаривал сам с собой. Вдруг, словно очнувшись, он взглянул на Аршакяна, сказал:
— Хватит об этом! Ты вот послушай, что пишет мне дочка,— и Дементьев вытащил из кармана сложенное треугольником письмо: «Вместе с мамой я ходила в госпиталь, видела много солдат, у которых нет ни рук ни ног. Когда я возвратилась домой, я плакала, а мама говорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210
Наш маленький городок захвачен врагом, но до нас доходят родные голоса с востока, мы видим рассвет, занимающийся там, на востоке».
XVIII
Шло великое сражение между Волгой и Доном. Зима в приволжских степях бывает жестокая,— с севера и с востока дуют ледяные ветры, бураны заносят снегом степные овраги, села и станицы. Белой снежной пылью наполняется воздух, земля и небо как бы сливаются воедино. А когда затихает тысячеголосый вой ветра и небо проясняется, когда днем над горизонтом встает негреющее белое солнце, а по ночам холодная луна равнодушно смотрит на снежную степь,— земля немеет, намертво скованная лютым морозом. Кажется, что навсегда остановилась жизнь, что умерли все степные птицы и животные. Человек, впервые попавший в приволжские зимние степи, не верит, что на этих ледяных просторах может зеленеть трава, что падают с неба теплые весенние дожди, поют птицы.
Суровой, холодной была зима 1943 года.
Отряхнув полушубок от инея, Тигран Аршакян вошел в землянку начальника штаба дивизии. Ему хотелось поговорить с полковником Дементьевым, с которым они не виделись уже больше недели.
— А, Тигран! — сказал Дементьев, вставая.— Веришь, я знал, что ты сегодня придешь! Снимай скорей полушубок. Удивительная вещь — предчувствие! А?
— Ну и холода! — отозвался Тигран, снимая полушубок.— Такой зимы я еще не видел.
Дементьев взял полушубок Аршакяна, повесил его у двери.
— Не видел такой зимы? — засмеялся он.— Великолепно! Пусть еще сильнее будет мороз, еще холоднее будет ветер! Великолепно! Водки выпьешь?
Не дожидаясь ответа, он снял со стены флягу, налил Аршакяну водки.
— Пей. Сразу согреешься.
Тигран залпом выпил. Огонь побежал по телу. Он с наслаждением крякнул, потом спросил:
— А какие новости? Бойцы ждут новостей.
— Вся страна ждет,— ответил Дементьев,— а может быть, и весь мир. А новости, дружище, есть важные!
Он снял со стены небольшую керосиновую лампу с круглым рефлектором и, поставив ее на стол, развернул карту.
— Садись вот сюда.
Руки Дементьева, распростертые на столе, казались огромными; тень его не умещалась на стене,— казалось, сказочный великан втиснулся в фронтовую землянку.
— Посмотри, что произошло на юге,— сказал Дементьев. И неожиданно, вместо того чтобы продолжить рассказ, он прикрыл карту своими огромными ладонями и посмотрел в лицо Тиграну. Владимир Невозмутимый — так прозвали его за то, что всегда был он непоколебимо спокоен. Но сейчас он был взволнован.
— Недавно, дружище Тигранище, я вспоминал историю известных великих сражений и увидел, что во все времена все роковые ошибки полководцев были удивительно похожи одна на другую. Полководцы верят лишь в свой собственный военный гений и не хотят допускать, чтобы природа могла наградить этим достоинством и их противника. Им всегда кажется, что неприятель не способен понять их стратегию, расшифровать их тактический план. А ведь это глубокая ошибка, и она вечно повторяется, несмотря на горький опыт тысячелетий. Взгляни на карту и посмотри, что произошло.
Он убрал ладони с карты и ткнул в нее пальцем.
— Вот Котельниково. В этом направлении, к югу от нас, произошло большое сражение. Помнишь, бойцы все время спрашивали, куда движется такая огромная лавина войск? Почему армии спускались на юг, вместо того чтобы помочь нам сжать кольцо вокруг Сталинграда? Да и не только бойцы недоумевали. Смотри! Наши войска шли вот сюда. Видя, что его шестая армия окружена, фюрер должен был найти способ спасти ее,— разорвать кольцо. Да? Можно быть уверенным, что немцы попытались бы прорвать кольцо и уйти из окружения. Удалось бы это им или нет — это другой вопрос. Но в этом случае Гитлер должен был бы отдать Сталинград, стать на дорогу отступления, признаться в своем поражении. Это был бы тяжелый удар для его дикого честолюбия, а спасение нескольких сот тысяч солдатских жизней ничто по сравнению с честолюбием Гитлера. И он отдал приказ разорвать кольцо с внешней стороны, армиям юга войти в Сталинград, присоединиться к шестой армии и ценой любых жертв держать в своих руках город. Это продвижение должно было начаться вот отсюда,— смотри. Четвертая немецкая танковая армия под командованием генерала Готта, усиленная пятьдесят седьмым корпусом, начала наступление вот по этим дорогам. Она должна была продвинуться далеко на север и под Сталинградом сломить сопротивление наших войск. И если бы пространство, разделяющее наши и немецкие войска, значительно уменьшилось, внутри Сталинграда на нас должен был обрушиться всей своей силой фон Паулюс. Понимаешь? И, как мы знаем, в первые дни эта операция развивалась успешно. Надо думать, что Гитлер был весьма обрадован. Ты спишь, Тигран Иванович?
— Нет, нет, я не сплю,—ответил Тигран, - отводя от лица руки. Он слушал, не перебивая, хотя все, что говорил Дементьев, было ему известно.
— Голова что-то разболелась.
— Сейчас я дам тебе пилюльку, сразу пройдет. Дементьев достал из кармана гимнастерки коробочку с таблетками.
— Проглоти... Вот так. Теперь слушай дальше. Одним словом, новое состоит в том, что мы выиграли это важнейшее сражение. Сегодня получено известие, что четвертая танковая армия Готта разбита, что пятьдесят седьмой корпус больше не существует. Наши войска ускоренным маршем продвигаются на запад и одновременно идут на юг. И получилось, что наша с тобой армия остается в глубоком тылу. Значит, не завтра, так послезавтра мы начнем сжимать кольцо и уничтожать немцев в Сталинграде в случае, ежели Паулюс не капитулирует. Как ты думаешь, капитулирует он?
— Если бы они руководствовались разумом...— сказал Тигран.
—Они не будут руководствоваться разумом,— прервал его Дементьев.— От голода и холода немецкие солдаты тысячами гибнут, сходят с ума, а когда загремят наши орудия, триста тысяч человек будут обречены на окончательную погибель. И все-таки я убежден, что фюрер не даст приказа капитулировать! Он же — бешеный! А для немецкого командования каждый приказ Гитлера — высший закон. Понимаешь, Тигран, какая это для них трагедия?
Дементьев оперся подбородком на руки и сощурил глаза, глядел куда-то поверх головы Аршакяна, будто разговаривал сам с собой. Вдруг, словно очнувшись, он взглянул на Аршакяна, сказал:
— Хватит об этом! Ты вот послушай, что пишет мне дочка,— и Дементьев вытащил из кармана сложенное треугольником письмо: «Вместе с мамой я ходила в госпиталь, видела много солдат, у которых нет ни рук ни ног. Когда я возвратилась домой, я плакала, а мама говорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210