— Хорошо говорите, но что я могу сделать?
— Все они между жизнью и смертью, к смерти ближе. Возможно, несколько человек умрет этой же ночью, остальные завтра. С вас никто за них не спросит, если их вы отдадите мне.
— А что вы с ними будете делать?
— Буду стараться по возможности вернуть им жизнь и здоровье, а потом вознесу молитву к Богу: «Боже праведный, когда настанет день справедливости и возмездия, не оставляй меня среди преступников».
— Забирай и делай что хочешь.
Не теряя ни минуты, я выскочил, собрал детей, поблизости имелась полуразрушенная греческая церковь, в ней было одно подходящее помещение, туда я детей и отвел.
Тут же отправил на базар Арменака, велел купить тридцать циновок и несколько мер угля. Часть циновок расстелили на полу, частью завесили окна, чтоб не дуло. Бедняжки так намерзлись, что один семилетний мальчик, потянувшись к огню, обжег себе локоть — ожог прошел только через пятнадцать дней.
В Халебе было несколько беженок-армянок, я велел позвать их и попросил, чтобы они приглядели за детьми. Они с готовностью согласились.
Щедро заплатив городскому врачу, я попросил его, чтобы он лечил ребят по совести. И он таки их хорошо лечил. Одна девочка той же ночью'умерла, остальные— милостью Божьей поправились. Я временно распределил их между христианами, заранее попросив Смбата-эфенди записать их имена, место рождения, происхождение. Он взял в руки бумагу, и вдруг руки у него затряслись и из глаз хлынули слезы: среди несчастных ребятишек оказалась дочка его родного брата».
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
С двадцать первого этажа отеля «Хильтон» как на ладони был виден центр Эдинбурга.
Тигран Ваганян часто любовался городом сверху, часами мог просиживать у окна или на балконе. Если бы не мелькание разнообразных по размерам и окраске автомашин, если бы не свечение броских реклам, могло бы показаться, что ты переселился в восемнадцатый или даже в семнадцатый век: старинная крепость на возвышенности, островерхие крыши готических храмов, дворцы с колоннами, особняки — все это отрывает от безумного двадцатого столетия, от уныния небоскребов из бетона и стекла. Но сегодня Тигран Ваганян очень устал (его лекции в университете длились около шести часов),
сбросив с себя пальто, шляпу, положил на стол папку, полученную внизу корреспонденцию и рухнул в кресло. Хотелось кофе, взглянул на телефон — ничего не стоит заказать, через минуту-другую принесут, однако не сделал никакого движения. В холодильнике все, естественно, холодное: виски, джин, пиво, разные соки.
Рядом стоял телевизор. Нажал на кнопку — дама в очках с улыбающимся, почти счастливым лицом сообщала, какие страшные морозы ожидаются на днях в Англии, Шотландии и в других странах Европы. Вчера жена, позвонившая из Лондона, Дженни, сказала, что там ужасная погода — дождь со снегом, пронизывающий до костей ветер, а небо... «Будто город накрыли черной крышкой туч. А солнце под домашним арестом. Оно, конечно, есть, но на белый свет показаться не может».
А в Эдинбурге солнце нет-нет да показывается. Все-таки заставил себя встать — надо хоть газеты пробежать глазами. Свежий номер «Эдинбург пост», парочка архитекторных журналов, которые он выписывает, открытка. От дочки, Люси. Да, Дженни ведь сказала, что она с приятелями отправилась в горы покататься на лыжах... Он уже соскучился по дому, по своим дочкам. Вчера Дженни произнесла как-то озабоченно: «Ты не удивляешься, Тиг, что Маргрет встречается уже месяц с одним — представляешь, с одним! — парнем? Не было бы серьезных последствий. А то мы с тобой уже, может быть, бабушка и дедушка, только не знаем этого... Парень учится в Кембридже. Отец его — владелец большого магазина неподалеку от Гайд-парка...»
Тигран Ваганян читал лекции по архитектуре Востока, студентов это интересовало — византийская, китайская, арабская, персидская архитектура привлекала их куда больше, чем бетон, стекло и прямые линии, от этого они уже устали. Ему задавали много вопросов, одна девушка стала расспрашивать его о средневековой армянской архитектуре, и он понял, что не так уж она несведуща в этом. Тигран Ваганян ограничился лаконичным ответом — сам знал лишь то, что вычитал в изданиях Миланского университета. Девушка была явно не удовлетворена. Наверно, нужно будет заказать и другие книги: фамилия и имя — Тигран Ваганян — обязывают знать армянскую архитектуру лучше. Может быть, написать в Армению? Да, но там издаются книги на армянском, в крайнем случае на русском языке.
С экрана телевизора улыбалась все та же очкастая дама. Тигран Ваганян переключил программу, и экран тут же заполнился молоденькими полуголыми девушками.
Взял в руки конверт. Из Аддис-Абебы. Значит, от Джорджа. Брат соизволил написать. Молодец доктор. Надо почитать.На хорошеньких мордашках танцующих девушек была одна и та же улыбка. «И улыбку «поставили»,— усмехнулся Тигран Ваганян. Можно было подумать, что счастливее этих девушек нет никого на свете. Среди них, любопытно, есть хоть одна армянка? Почему возник у него этот дурацкий вопрос? Вряд ли тут есть армянки — ни у одной нет печальных глаз. Хорошо хоть глаза не умеют пока «ставить».
Ну и что же пишет брат из Эфиопии? Несколько строк Джордж Ваганян написал о себе: «Дела мои идут неплохо. Видимо, поеду в Америку на переподготовку». Несколько строк о семье: «Левон уже заканчивает колледж, в университет идти наотрез отказывается, увлечен ремонтом машин — точь-в-точь дед». Далее следовали упреки: «Не звонишь, не пишешь. Что — в Лондоне или Эдинбурге нет телефонов? Или работники почтовой связи объявили всеобщую забастовку?..» Тигран Ваганян нахмурился: а я тебе не могу те же самые вопросы задать, мой драгоценный младший братец?.. В последние годы в самом деле появился холодок в их отношениях — каждый погрузился в свои дела-заботы, и не о чем вроде бы стало писать.
Что там он дальше пишет? Взгляд Тиграна Ваганяна заскользил по строчкам, и в конце концов стало ясно, ради чего брат взялся за перо. Джордж сообщал, что из Еревана пришла еще одна телеграмма. «Сам прочитай, высылаю ее тебе». И тут только Тигран заметил в конверте еще одну сложенную вчетверо бумагу. Прочитал: «Дорогой Джордж, все наше семейство еще раз просит тебя присутствовать на юбилее бабушки Нунэ восьмого декабря в семь часов вечера. Твой ответ на первую телеграмму был неясным, мы решили не огорчать бабушку. Она каждый день спрашивает о тебе и ждет. От брата твоего Тиграна ответа нет. Может быть, изменился его лондонский адрес? Ты будешь знать, срочно сообщи, мы ему телеграфируем. Сам тоже передай наше приглашение. Ждем и надеемся. Семья Ваганянов».
Отложил в сторону телеграмму, снял очки. На экране телевизора все еще выплясывали девицы, на улице уже стемнело, и городом завладели яркие неоновые рекламы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149