— Низкое,— сказал он, чтобы что-нибудь сказать. А в самом деле, низкое оно у него или высокое? Никогда над этим не задумывался. Наверно, и эта забота когда-нибудь свалится ему на голову.
— В дверь не стучи,— предупредил дежурный.— Будет открыто. А я чуток подремлю.
На улице было неописуемо тихо. Только издали доносился шум водопада, без которого и тишина, наверно, не была бы столь осязаемой. Ничего, никого — ни людей, ни машин.
Егинэ расхаживала взад-вперед по тротуару. В том же песочного цвета платье, только теперь не было красноватых переливов, как в тот день. На плечах легкая шаль.
Посмотрели друг на друга, мягко друг другу улыбнулись.
— Не бойтесь, я не так уж пьян,— сказал Варужан.
Как глупо! Но он чувствовал, что ноги не очень-то его слушаются, а в голове туман.
— Вы совершено не пьяны,— лицо Егинэ опять осветилось улыбкой,— но... если хотите... зайдем в библиотеку.
— В библиотеку?
— А что? Там будут только книги и мы.
— Вы прочтете доклад, а я буду залом...
В темноте молча дремлют тысячи книг — в ночной библиотеке есть что-то таинственное. Прошли через читальный зал. Почему Егинэ не
зажгла свет? — Справа книгохранилище,— сказала Егинэ.— Слева мой каби-
нет.— Она открыла вторым ключом левую дверь и тут же включила свет. Единственное окно смотрело во двор.— Садитесь, куда пожелаете. Удобнее всего на диван,— а сама села за письменный стол. От чересчур яркого света Варужан сощурился.
— Другого света нет на свете? — поиграл он словом.
— Отчего же? — Егинэ нажала на кнопку маленькой настольной лампы и выключила верхний свет.
— Так лучше,— сказал Варужан и впервые пристально с такого близкого расстояния посмотрел на сидящую за письменным столом женщину. Свет в ней был, свет из нее исходил, и платье цвета пустыни опять стало отливать красным. Десять минут назад Варужан сидел один в гостиничном номере, а сейчас... Кто она? И вдруг заявил: — Я не слишком похож на читателя, который пришел к загадочной библиотекарше за книгой, потому... Вы не сели бы на диван? Или вот в это кресло? — он показал на кресло, стоящее возле дивана.
— Конечно,— улыбнулась Егинэ и пересела в кресло.
Теперь стоило ему протянуть руку, и он мог погладить ее волосы, мог коснуться ее гладких коленей, голова закружилась от этой возможной невозможности. Он прикрыл глаза, чтобы не видеть ее, а то желание могло стать неодолимым.
— Рассказывай, Егинэ... Кто ты?..— Глаза его еще были закрыты.
— Я... я знаю вас десять лет... Я все десять лет видела эту нашу встречу и... и боялась ее.
— А теперь не боишься? — он положил руку на ее колено и тут же убрал.
Женщина смотрела на него все с тем же просветленным спокойствием. Не почувствовала его прикосновения? Да, наверно. Но разве бывают такие женщины?
Маленькая комната Егинэ вдруг показалась Варужану островком в безбрежности океана, а сами они — потерпевшие кораблекрушение и выброшенные на берег двое незнакомых людей. Голубой абажур настольной лампы наполнил комнату голубоватым туманом.
— Я... я себя боялась,— произнесла Егинэ.
...Утром он проснется одетый, в туфлях, на диване своего гостиничного люкса и припомнит прошедшую ночь, как очень давно виденный фильм, и все будет затянуто серовато-голубоватой дымкой нереальности. В тумане то всплывет, то исчезнет Егинэ — лицо, голос... Она проводила его? Как он добрался до гостиницы?.. Невозможно вспомнить.
Но он все еще не осознает, что из него самого улетучилось, исчезло нечто очень и очень важное.
Егинэ рассказала о себе. Он спросил: «Кто ты? Таинственная монахиня?» Егинэ улыбнулась: «И не таинственная, и не монахиня. Я коренная ереванка и давно мечтала еще раз с вами встретиться». Еще раз? Нет, Варужан не спросил, почему еще раз, а просто, как попугай, повторил это словосочетание. Они уже сидели на диване — когда же они так уселись? — и бок его горел от лучащегося тепла женского тела. Выпитый в гостинице коньяк жег его изнутри, в комнате была полумгла, туман, в голове туман, тормоза разума ослабли, а женщина сделалась
согнувшимся вишневым деревцем, тростиночкой, кости ее истаяли, размягчились... «Ты не помнишь?» — спросила она. А что он должен помнить?.. Почувствовал, что, если попытается встать, тут же рухнет. И положил голову ей на плечо. «Ну неужели ты не помнишь?..» — «Помню». А что он еще мог сказать в этот момент. «Все подробности, все мелочи того дня отпечатались во мне, как собственное имя... Ты пришел и университет, обсуждали твою книгу «Время любви и печали». Я прочла эту книгу, и. меня залихорадило. Я заразилась тобой, сразу, с ходу, как гриппом. Да только грипп все не проходит. Я... Я сидела в первом ряду... только что вышла замуж... на втором курсе. А ты на меня не смотрел, ты вообще ни на кого не смотрел — повернул голову вправо, к кафедре, и слушал выступающих. Изредка улыбался, хмурился, делал пометки на листе бумаги...» Неужели он заснул у нее на плече? А она все говорила, говорила. О чем?.. «Я написала тебе короткую записку... Ты, наверно, вначале подумал, что это вопрос. А я написала: сижу в первом ряду, четвертая слева. Ты прочел и — какое счастье — посмотрел на меня. Я опять написала, что буду ждать тебя у фонтана. Ты опять посмотрел на меня и на сей раз незаметно улыбнулся. Мужа дома не было — уехал в горы. Я говорила, что он геолог?..» Он вышел из состояния оцепенения и спросил: «Какой геолог?» — «Муж мой, муж, говорю, мой — геолог». Следующую фразу он прервал поцелуем. Поцелуй принес блаженное головокружение, а потом — стыд-позор — подкатила тошнота. Он едва сдержался. Егинэ ничего не почувствовала — она мягко, с некоторой боязливостью ответила на его поцелуй и мягко отстранила от себя его лицо. «Я ждала тебя больше часа. После встречи тебя угощали в нашем кафе, и ты вышел слегка навеселе. Но меня узнал еще издали. Пойдем, сказал, а я даже не спросила куда. Я будто на карусели сидела, и стоило тебе коснуться ее пальцем, она закружилась, завертелась. Это было волшебно. Я находилась в твоем магнитном поле, была твоей рабыней, наложницей, лишилась собственной воли...» Тут он опять поцеловал Егинэ в покорные губы и дурацки засмеялся: «Ты кружись, ты кружись, карусель...»— «Ты повез меня в Аван2... Там ты тогда только что получил квартиру. Однокомнатную... Диван, несколько стульев, стол... Ты помнишь?..»— «Ну, разумеется»,— ответил он, ослепленно глядя на женщину. На любой ее вопрос он ответил бы: помню. «Когда бываю в Ереване, иногда специально заезжаю в Аван, брожу во дворе того дома, смотрю на восьмое окно третьего этажа... Сейчас ты живешь в другом месте, я знаю...» — «Где?» — задал он абсолютно идиотский вопрос, и женщина очень серьезно напомнила ему его собственный адрес, номер квартиры. «Всё, я там больше не живу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149