Тигран Ваганян выжидающе смотрел на него.
— Что тебе сказать, дядя,— Сэм Ширак чересчур долго подыскивал слова.— Да, этот Тигран — внук дяди Левона и рассказывает веселые сказки о своей семье. Лет семь назад дед Ширак написал ему письмо, а это письмо, стало быть, ответ... Очень пунктуальная у вас родня, дядя, и очень долго она все взвешивает: семь лет думал над этими четырьмя страницами.
— Ты читай, что он написал,— сказал Арам.— Английский ты, по-моему, знаешь.
Сэм Ширак не поднял на Арама глаз.
— Очень неразборчивый почерк, дядя. Я только понял, что это объяснение, почему он не приехал. Он старается оправдаться, ищет, так сказать, смягчающие обстоятельства... Он себя анличанином во многом считает, что ему делать в Армении?..
— Может быть, ты перевел бы его слова,— Арам смотрел на Сэма с нескрываемым сомнением.
— Можешь сам перевести, брат, твой английский моему не уступает. Тем более что я убежден: это письмо придется тебе по душе. А что я тебе могу сказать, дядя? Твой тезка сел и попытался выткать ковер спюрка, но у него имелись только черные нитки — мрачный получился ковер. Разве бывают черные ковры?..
Пока Арам вставал, Сюзи выхватила из рук брата письмо и сразу с головой ушла в чтение. Во время чтения лицо девушки все темнело, темнело. Дважды она опускала руку в карман - видимо, за носовым платком.
В гостиной царила тишина, только Сэм ходил взад-вперед, но напольный ковер поглощал звук его шагов. Наконец Сюзи оторвалась от письма, подняла глаза на дядю, и они были какие-то постаревшие, их выражение могло показаться даже злым, враждебным.
— Это... как сказать, дядя... это глубокое письмо. Как плач... Но мой армянский очень бедный, дядя... Я все понимаю, но армянские слова не имею...
Сэм Ширак встал перед сестрой, глядя на нее холодными глазами:
— Глубокое письмо!.. Скажем прямо: этот человек отрекся от Родины и теперь ищет оправдания...
— Ты это понял? — почти закричала Сюзи, пригвоздив брата взглядом так, словно он был мишенью, в которую ей надлежало целиться.— Этот человек, который почти наш дядя, не от Родины отвернулся, а от армянства твоих Погосов Тучянов!..
Варужан, до того поднявшийся в комнату бабушки, появился в этот момент на верхней площадке деревянной лестницы, при последних словах Сюзи замер, насторожился, вопросительно посмотрел на сидевших за столом родных и, почуяв в воздухе опасность, быстро спустился к ним.
— Только что из Эдинбурга письмо пришло,—предупредил дядя его вопрос.— От Тиграна Ваганяна, который в Англии. Ты знаешь, это старший брат Джорджа.— И попробовал пошутить: — На одном квадратном метре у нас трое говорящих по-английски, все они Ваганяны — и не могут разобраться с письмом четвертого Ваганяна.
— Папа,— хмуро сказал Арам,— оставь пока в покое третьего Ваганяна.
Тигран Ваганян сознательно пропустил мимо ушей бормотание сына.
— Представляешь, Варужан, письмо адресовано твоему деду.
— Деду? — Варужан потянулся было к письму, которое Сюзи держала в руке.
Но Арам его опередил — схватил письмо, с усмешкой посмотрел на Сэма:
— Куда вы без нас годитесь?..
— Новое поколение от скромности не умрет.
— Ты абсолютно прав, Варужан. Хоть чем-то должны мы походить на старшее поколение?
Нервно, нетерпеливо смотрел Тигран Ваганян то на Арама, то на Варужана, но молчал.
— Сейчас, пап, я переведу. За каждое слово не ручаюсь, но в общем смысле будь уверен. Только сам разок прочту...
Отец взглянул на сына почти с мольбой — мол, не тяни.
— Ладно-ладно, пап, попробую сразу. И Сюзи, наверно, поможет. Сюзи съежилась возле печки и грустно смотрела на тлеющие угли.
— «С семилетним опозданием здравствуй, дорогой дядя Ширак,— голос Арама дрогнул.— Правда, я не ответил на твое письмо, но
именно оно перевернуло всю мою душу... До него я жил для себя. Родился в Эфиопии, сейчас гражданин Великобритании, завтра, если пожелаю, перееду в Сингапур, Новую Зеландию или, скажем, в Америку».
— Слышите? — Сэм повернулся к сестре.— Поглядите на этого глубокого армянина! Это не человек — аист, ласточка! Сегодня в Англии, завтра в Сингапуре, Новой Зеландии... А где Родина? Можете вы мне ответить на вопрос? На его картах стерта Родина!
— Пусть прочтет,— одернул племянника Тигран Ваганян.
— «Да, твое письмо все во мне перевернуло. Но все же первый червь, который проник в меня, зашевелился, связан со смертью отца. У меня не выходят из головы слова моей матери: «Армянский язык — единственное, что оставалось у вашего бедного отца, армянский язык — единственный не убитый родственник отца».
— Ну-ка, повтори еще раз, Арам,— попросил Варужан. Арам повторил все слово в слово.
— «Я от себя отгонял подобные картины, но, независимо от себя, видел отца то ночью в церкви, то на кладбище, то в его кабинете, где он вышагивал из угла в угол, разговаривая с собой по-армянски».
Сэм Ширак открыл было рот, чтобы опять прервать Арама, но Тигран Ваганян стрельнул в него таким взглядом, что тот не решился.
— Дальше, Арам...
— «Мое поколение, дядя Ширак, видимо, самое несчастное поколение армян. Наши отцы и деды были детьми Родины, мы — дети чужбины. Отец вспоминал свой Харберд, а мне что вспоминать — страну по имени Чужбина?..»
— Этот человек прирожденный писатель,— сказал Варужан, Арам на миг оторвался от письма, с полупрезрением взглянул на
двоюродного брата, но смолчал, ссориться ему не хотелось, сердце наполнилось печалью и жалостью.
— «Но что было делать нашим отцам? Они были неграмотны, других языков, кроме армянского, не знали. Возможно, мои слова жестоки, но сохранять в себе армянское было для них единственным выходом, чтобы выжить,— выбора у них не было».
— Слышите? — вновь взорвался Сэм Ширак.— Он посягает на наших достойных отцов и дедов, которые кусок хлеба от себя отрывали, но открывали школы, строили церкви, клубы...
— «А с нами произошло другое,— Арам проигнорировал выпад Сэма.— Мы получили образование, тысячью нитей стали связаны с внешним миром. Зачем вводить донорскую кровь, когда в ней нет нужды?»
— Вот уж действительно донорская кровь,— Варужан втянул в легкие дым сигареты.— Дядя, а кто он по профессии, твой тезка?
— Дома чертит,— сказала Сюзи.— В университете профессор.
— «Смерть отца, затем твое письмо. Я уже думал, что не осталось во мне ничего армянского, но...»
Арам вдруг прервал чтение, вскинул глаза на Варужана:
— А в Англии ты был? Варужан недоуменно уставился на него:
— А при чем тут это? Нет, в Англии не был.
— Так я и знал...— и продолжил чтение: — «Однажды пригласили меня в армянский клуб, сказали, что приехал армянский писатель, я не запомнил фамилию. Мне много говорили, что все, кто из Армении, напуганные, осторожные, каждое слово — а за границей особенно — взвешивают, Армению приукрашивают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
— Что тебе сказать, дядя,— Сэм Ширак чересчур долго подыскивал слова.— Да, этот Тигран — внук дяди Левона и рассказывает веселые сказки о своей семье. Лет семь назад дед Ширак написал ему письмо, а это письмо, стало быть, ответ... Очень пунктуальная у вас родня, дядя, и очень долго она все взвешивает: семь лет думал над этими четырьмя страницами.
— Ты читай, что он написал,— сказал Арам.— Английский ты, по-моему, знаешь.
Сэм Ширак не поднял на Арама глаз.
— Очень неразборчивый почерк, дядя. Я только понял, что это объяснение, почему он не приехал. Он старается оправдаться, ищет, так сказать, смягчающие обстоятельства... Он себя анличанином во многом считает, что ему делать в Армении?..
— Может быть, ты перевел бы его слова,— Арам смотрел на Сэма с нескрываемым сомнением.
— Можешь сам перевести, брат, твой английский моему не уступает. Тем более что я убежден: это письмо придется тебе по душе. А что я тебе могу сказать, дядя? Твой тезка сел и попытался выткать ковер спюрка, но у него имелись только черные нитки — мрачный получился ковер. Разве бывают черные ковры?..
Пока Арам вставал, Сюзи выхватила из рук брата письмо и сразу с головой ушла в чтение. Во время чтения лицо девушки все темнело, темнело. Дважды она опускала руку в карман - видимо, за носовым платком.
В гостиной царила тишина, только Сэм ходил взад-вперед, но напольный ковер поглощал звук его шагов. Наконец Сюзи оторвалась от письма, подняла глаза на дядю, и они были какие-то постаревшие, их выражение могло показаться даже злым, враждебным.
— Это... как сказать, дядя... это глубокое письмо. Как плач... Но мой армянский очень бедный, дядя... Я все понимаю, но армянские слова не имею...
Сэм Ширак встал перед сестрой, глядя на нее холодными глазами:
— Глубокое письмо!.. Скажем прямо: этот человек отрекся от Родины и теперь ищет оправдания...
— Ты это понял? — почти закричала Сюзи, пригвоздив брата взглядом так, словно он был мишенью, в которую ей надлежало целиться.— Этот человек, который почти наш дядя, не от Родины отвернулся, а от армянства твоих Погосов Тучянов!..
Варужан, до того поднявшийся в комнату бабушки, появился в этот момент на верхней площадке деревянной лестницы, при последних словах Сюзи замер, насторожился, вопросительно посмотрел на сидевших за столом родных и, почуяв в воздухе опасность, быстро спустился к ним.
— Только что из Эдинбурга письмо пришло,—предупредил дядя его вопрос.— От Тиграна Ваганяна, который в Англии. Ты знаешь, это старший брат Джорджа.— И попробовал пошутить: — На одном квадратном метре у нас трое говорящих по-английски, все они Ваганяны — и не могут разобраться с письмом четвертого Ваганяна.
— Папа,— хмуро сказал Арам,— оставь пока в покое третьего Ваганяна.
Тигран Ваганян сознательно пропустил мимо ушей бормотание сына.
— Представляешь, Варужан, письмо адресовано твоему деду.
— Деду? — Варужан потянулся было к письму, которое Сюзи держала в руке.
Но Арам его опередил — схватил письмо, с усмешкой посмотрел на Сэма:
— Куда вы без нас годитесь?..
— Новое поколение от скромности не умрет.
— Ты абсолютно прав, Варужан. Хоть чем-то должны мы походить на старшее поколение?
Нервно, нетерпеливо смотрел Тигран Ваганян то на Арама, то на Варужана, но молчал.
— Сейчас, пап, я переведу. За каждое слово не ручаюсь, но в общем смысле будь уверен. Только сам разок прочту...
Отец взглянул на сына почти с мольбой — мол, не тяни.
— Ладно-ладно, пап, попробую сразу. И Сюзи, наверно, поможет. Сюзи съежилась возле печки и грустно смотрела на тлеющие угли.
— «С семилетним опозданием здравствуй, дорогой дядя Ширак,— голос Арама дрогнул.— Правда, я не ответил на твое письмо, но
именно оно перевернуло всю мою душу... До него я жил для себя. Родился в Эфиопии, сейчас гражданин Великобритании, завтра, если пожелаю, перееду в Сингапур, Новую Зеландию или, скажем, в Америку».
— Слышите? — Сэм повернулся к сестре.— Поглядите на этого глубокого армянина! Это не человек — аист, ласточка! Сегодня в Англии, завтра в Сингапуре, Новой Зеландии... А где Родина? Можете вы мне ответить на вопрос? На его картах стерта Родина!
— Пусть прочтет,— одернул племянника Тигран Ваганян.
— «Да, твое письмо все во мне перевернуло. Но все же первый червь, который проник в меня, зашевелился, связан со смертью отца. У меня не выходят из головы слова моей матери: «Армянский язык — единственное, что оставалось у вашего бедного отца, армянский язык — единственный не убитый родственник отца».
— Ну-ка, повтори еще раз, Арам,— попросил Варужан. Арам повторил все слово в слово.
— «Я от себя отгонял подобные картины, но, независимо от себя, видел отца то ночью в церкви, то на кладбище, то в его кабинете, где он вышагивал из угла в угол, разговаривая с собой по-армянски».
Сэм Ширак открыл было рот, чтобы опять прервать Арама, но Тигран Ваганян стрельнул в него таким взглядом, что тот не решился.
— Дальше, Арам...
— «Мое поколение, дядя Ширак, видимо, самое несчастное поколение армян. Наши отцы и деды были детьми Родины, мы — дети чужбины. Отец вспоминал свой Харберд, а мне что вспоминать — страну по имени Чужбина?..»
— Этот человек прирожденный писатель,— сказал Варужан, Арам на миг оторвался от письма, с полупрезрением взглянул на
двоюродного брата, но смолчал, ссориться ему не хотелось, сердце наполнилось печалью и жалостью.
— «Но что было делать нашим отцам? Они были неграмотны, других языков, кроме армянского, не знали. Возможно, мои слова жестоки, но сохранять в себе армянское было для них единственным выходом, чтобы выжить,— выбора у них не было».
— Слышите? — вновь взорвался Сэм Ширак.— Он посягает на наших достойных отцов и дедов, которые кусок хлеба от себя отрывали, но открывали школы, строили церкви, клубы...
— «А с нами произошло другое,— Арам проигнорировал выпад Сэма.— Мы получили образование, тысячью нитей стали связаны с внешним миром. Зачем вводить донорскую кровь, когда в ней нет нужды?»
— Вот уж действительно донорская кровь,— Варужан втянул в легкие дым сигареты.— Дядя, а кто он по профессии, твой тезка?
— Дома чертит,— сказала Сюзи.— В университете профессор.
— «Смерть отца, затем твое письмо. Я уже думал, что не осталось во мне ничего армянского, но...»
Арам вдруг прервал чтение, вскинул глаза на Варужана:
— А в Англии ты был? Варужан недоуменно уставился на него:
— А при чем тут это? Нет, в Англии не был.
— Так я и знал...— и продолжил чтение: — «Однажды пригласили меня в армянский клуб, сказали, что приехал армянский писатель, я не запомнил фамилию. Мне много говорили, что все, кто из Армении, напуганные, осторожные, каждое слово — а за границей особенно — взвешивают, Армению приукрашивают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149