-Ты, видать, в хорошем настроении. Откуда идешь-то? Не под хмельком?
— Со свидания. У нее и отец профессор, и мать профессор. У них машина, четырехкомнатная квартира, в селе — дом деда, который теперь называют дачей.
— А сама-то она?..
— Что сама? Это, теть, вопрос несущественный.
— И давно вы встречаетесь?
— Очень давно... Сегодня ровно неделя со дня нашего знакомства. Юбилей. Мы его отметили в кафе «Санасар-Багдасар». Решили, если будет двойня, назвать Санасар и Багдасар. Тем паче что Баг-дасаром величают вашего родного дядюшку, а он ведь в какой-то мере и мне родня.
— Ну и ну!
— А как мои сестрички поживают? Замуж не собираются? А то мне дядей стать охота. На Нуник я в этом плане махнул рукой. Ее от зеркала не отлепить. Все на себя любуется, на парней и взглянуть некогда. Только входим в дом, я включаю телевизор, а она зеркало. Вчера обнаружила морщинку под левым глазом. Я сказал, что морщинка на зеркале. Поверила.
Отец прервал его:
— Шутки в сторону. Пока еще не очень поздно, позвони Варужану, пусть приедет, посоветуемся.
— По последним данным разведки, папа, самого знаменитого внука моей бабушки нет в городе. Так что самым знаменитым механически становлюсь я.
— Опять он уехал? Ну не за границу же?
— Думаю, нет. Короче, я его разыщу. Если он очень нужен. Только, разумеется, не сегодня. И, скорее всего, не завтра.
— Куда за границу-то? — удивилась тетушка Ерануи.— Он ведь только-только от американцев вернулся...
— Откуда я знаю? — Тигран Ваганян поднялся.— Пошли в дом... Варужан мне в последнее время не нравится.
— Его книги или он сам? — Арам все еще был настроен на шутливую волну.— В нашей мастерской из-за него вчера разгорелись страсти... Кстати, полно таких, кто его не принимает. Да еще как яро! Все наперебой говорили, а я изображал зал. Ведь и слушатели нужны, верно?
— Что за писатель, если всем нравится? — Отец отворил калитку и медленно пошел по садовой аллее.— Но меня беспокоит его настроение. Он сделался рассеянным, нервным, недовольным.
— Это все растленное влияние американского капитализма,— нашелся Арам.— Пять-шесть месяцев после возвращения — это еще не срок. Ничего, пройдет.
Деревья аллеи — вплоть до самого дома — были перевиты виноградными лозами. Тигран Ваганян взглянул на свисающие гроздья. Лозы посадил его отец, Ширак Ваганян. Ему бы сейчас стукнуло ровно девяносто, ведь он на пять лет был старше жены. Мог бы дожить. Крепкая кость, как говорили. Но и крепкие кости ломаются.
— Хороший у тебя нынче виноград,— сказала тетушка Ерануи.
— Это будущее вино для моей свадьбы...
— Дай-то бог, чтоб все ладно вышло,— улыбнулась тетушка. Вошли в дом.
В просторной гостиной Нуник в одиночестве сидела перед телевизором. В углу находился камин, который еще не начинали топить. В центре комнаты стоял большой основательный стол, окруженный старинными стульями.
— Ну вот, а ты говоришь, она зеркало включает,— пошутил отец.— Сестра твоя смотрит серьезную передачу.
— Опять мне косточки перемывал? — Нуник только на мгновение оторвалась от экрана.— Здравствуй, теть. Как твои дочки?
— Мяса в продаже нет, приходится довольствоваться косточ-. ками.— Арам подошел, закрыл экран собой.— Вот я размышляю, сестрица, досидишься ты тут до тридцати лет, и косточки твои тоже станут не первой свежести...
— Не заслоняй экрана! — Нуник запустила в брата книгой, которую держала в руках.— Относишься к телевизору, как к собственному огороду! Купили бы вы ему, что ли, отдельный телевизор!..
— Я перед твоим зеркалом верчусь? Скажи, верчусь?
— Где бабушка? — прервал их отец.
— В собственном музее, где же ей еще быть?—ответил Арам.
— Да прекрати ты, Арам. Как только не устаешь? — И обратился к дочери: —Мы поднимемся наверх...
И в тот же миг на лестнице появилась бабушка Нунэ — маленькая сухонькая старушка, будто ожившая картинка из книги о национальных костюмах. Арам ринулся к бабушке, подхватил ее на руки и с торжественной неспешностью стал спускаться по лестнице — под аккомпанемент скрипучих деревянных ступенек.
— Да здравствует юбилярша! —заорал он.— Ура!
— Повезло тебе с бабушкой — легонькая,— съязвила Нуник.— Если ты мужчина, тетю подними.
— Я даже тебя поднять смогу, если ты, конечно, не будешь размалевана и мне не сделается дурно от твоих ароматов.
— Найдется кому меня поднять!
— Бедный парень! Возможно, сейчас он весело и беззаботно фланирует по улице Абовяна и не подозревает, какая катастрофа ожидает его в самом тихом районе нашего города.
Бабушка Нунэ взглянет то на внука, то на внучку, и все ее лицо — улыбка и любовь.
— Надорвешься, Арам-джан,— ласково погладила внука по голове.— Опусти меня. А ты, Тигран, что растерянный?
Арам водрузил бабушку в кресло — привычное ее место, а сам уселся на низкую табуреточку возле ее ног.
— Телевизор выключить, бабушка? — спросила Нуник.
— Нет, нет, гляди. Как Варужан мой заговорит, скажешь.
— Сегодня Варужан Ширакян выступать не будет,— сказал Арам.
— Это почему же? — удивилась бабушка.— Он что, захворал?
— Он сегодня отдыхает, а вернее, экран от него отдыхает.
— Мы б на него хоть поглядели...
— Да он же на прошлой неделе у нас был!
— Он об Арменаке только заговорил, вы встряли. Хоть бы уж заехал, когда вас дома нету...
Из кухни появилась тикин Анжела:
— Добрый вечер, Ерануи. Кофе хотите?
— Джин энд тоник,— сказал Арам.
— Какой еще Оник? — опешила бабушка.— Зять Вардуш, что ль?
— Уймись, Арам,— одернул отец.— Нам с бабушкой потолковать надо.
Бабушка Нунэ взглянула на сына, и в глазах ее метнулось беспокойство.
— Да нет, мам, ничего худого... Наоборот...
— Я скажу.— Арам поднялся.— Тикин Нунэ Врамовна Ширакян, урожденная Мугнецян, в каком году вы родились?
Бабушка растерялась:
— Я в Гюмри родилась.
— Про Гюмри нам известно. Я не спрашиваю где, я спрашиваю — когда, в каком году? Нуник подскочила:
— Ой, бабушка, правда! — обняла бабушку. Бабушка была в полном замешательстве. Беспомощно поглядела на сына, на дочь:
— Что правда-то? Арам опередил сестру:
— Бабушка, ты родилась восьмого декабря тысяча восемьсот девяносто седьмого года. Стало быть...
— Что стало быть?..
— Стало быть, ровно через три месяца, восьмого декабря сего года, тебе исполняется восемьдесят пять лет.
— Да здравствует юбилярша! —выкрикнула Нунэ.
— Вы совсем бедную бабушку заморочили,— вмешалась Ерануи.— Давайте по-людски поговорим, чтоб она поняла, что к чему.
Губы бабушки Нунэ шевелились — она то ли молилась, то ли что-то считала в уме. Нет, конечно же подсчитывала, только арифметика ее усталым, перетруженным мозгам давалась тяжело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
— Со свидания. У нее и отец профессор, и мать профессор. У них машина, четырехкомнатная квартира, в селе — дом деда, который теперь называют дачей.
— А сама-то она?..
— Что сама? Это, теть, вопрос несущественный.
— И давно вы встречаетесь?
— Очень давно... Сегодня ровно неделя со дня нашего знакомства. Юбилей. Мы его отметили в кафе «Санасар-Багдасар». Решили, если будет двойня, назвать Санасар и Багдасар. Тем паче что Баг-дасаром величают вашего родного дядюшку, а он ведь в какой-то мере и мне родня.
— Ну и ну!
— А как мои сестрички поживают? Замуж не собираются? А то мне дядей стать охота. На Нуник я в этом плане махнул рукой. Ее от зеркала не отлепить. Все на себя любуется, на парней и взглянуть некогда. Только входим в дом, я включаю телевизор, а она зеркало. Вчера обнаружила морщинку под левым глазом. Я сказал, что морщинка на зеркале. Поверила.
Отец прервал его:
— Шутки в сторону. Пока еще не очень поздно, позвони Варужану, пусть приедет, посоветуемся.
— По последним данным разведки, папа, самого знаменитого внука моей бабушки нет в городе. Так что самым знаменитым механически становлюсь я.
— Опять он уехал? Ну не за границу же?
— Думаю, нет. Короче, я его разыщу. Если он очень нужен. Только, разумеется, не сегодня. И, скорее всего, не завтра.
— Куда за границу-то? — удивилась тетушка Ерануи.— Он ведь только-только от американцев вернулся...
— Откуда я знаю? — Тигран Ваганян поднялся.— Пошли в дом... Варужан мне в последнее время не нравится.
— Его книги или он сам? — Арам все еще был настроен на шутливую волну.— В нашей мастерской из-за него вчера разгорелись страсти... Кстати, полно таких, кто его не принимает. Да еще как яро! Все наперебой говорили, а я изображал зал. Ведь и слушатели нужны, верно?
— Что за писатель, если всем нравится? — Отец отворил калитку и медленно пошел по садовой аллее.— Но меня беспокоит его настроение. Он сделался рассеянным, нервным, недовольным.
— Это все растленное влияние американского капитализма,— нашелся Арам.— Пять-шесть месяцев после возвращения — это еще не срок. Ничего, пройдет.
Деревья аллеи — вплоть до самого дома — были перевиты виноградными лозами. Тигран Ваганян взглянул на свисающие гроздья. Лозы посадил его отец, Ширак Ваганян. Ему бы сейчас стукнуло ровно девяносто, ведь он на пять лет был старше жены. Мог бы дожить. Крепкая кость, как говорили. Но и крепкие кости ломаются.
— Хороший у тебя нынче виноград,— сказала тетушка Ерануи.
— Это будущее вино для моей свадьбы...
— Дай-то бог, чтоб все ладно вышло,— улыбнулась тетушка. Вошли в дом.
В просторной гостиной Нуник в одиночестве сидела перед телевизором. В углу находился камин, который еще не начинали топить. В центре комнаты стоял большой основательный стол, окруженный старинными стульями.
— Ну вот, а ты говоришь, она зеркало включает,— пошутил отец.— Сестра твоя смотрит серьезную передачу.
— Опять мне косточки перемывал? — Нуник только на мгновение оторвалась от экрана.— Здравствуй, теть. Как твои дочки?
— Мяса в продаже нет, приходится довольствоваться косточ-. ками.— Арам подошел, закрыл экран собой.— Вот я размышляю, сестрица, досидишься ты тут до тридцати лет, и косточки твои тоже станут не первой свежести...
— Не заслоняй экрана! — Нуник запустила в брата книгой, которую держала в руках.— Относишься к телевизору, как к собственному огороду! Купили бы вы ему, что ли, отдельный телевизор!..
— Я перед твоим зеркалом верчусь? Скажи, верчусь?
— Где бабушка? — прервал их отец.
— В собственном музее, где же ей еще быть?—ответил Арам.
— Да прекрати ты, Арам. Как только не устаешь? — И обратился к дочери: —Мы поднимемся наверх...
И в тот же миг на лестнице появилась бабушка Нунэ — маленькая сухонькая старушка, будто ожившая картинка из книги о национальных костюмах. Арам ринулся к бабушке, подхватил ее на руки и с торжественной неспешностью стал спускаться по лестнице — под аккомпанемент скрипучих деревянных ступенек.
— Да здравствует юбилярша! —заорал он.— Ура!
— Повезло тебе с бабушкой — легонькая,— съязвила Нуник.— Если ты мужчина, тетю подними.
— Я даже тебя поднять смогу, если ты, конечно, не будешь размалевана и мне не сделается дурно от твоих ароматов.
— Найдется кому меня поднять!
— Бедный парень! Возможно, сейчас он весело и беззаботно фланирует по улице Абовяна и не подозревает, какая катастрофа ожидает его в самом тихом районе нашего города.
Бабушка Нунэ взглянет то на внука, то на внучку, и все ее лицо — улыбка и любовь.
— Надорвешься, Арам-джан,— ласково погладила внука по голове.— Опусти меня. А ты, Тигран, что растерянный?
Арам водрузил бабушку в кресло — привычное ее место, а сам уселся на низкую табуреточку возле ее ног.
— Телевизор выключить, бабушка? — спросила Нуник.
— Нет, нет, гляди. Как Варужан мой заговорит, скажешь.
— Сегодня Варужан Ширакян выступать не будет,— сказал Арам.
— Это почему же? — удивилась бабушка.— Он что, захворал?
— Он сегодня отдыхает, а вернее, экран от него отдыхает.
— Мы б на него хоть поглядели...
— Да он же на прошлой неделе у нас был!
— Он об Арменаке только заговорил, вы встряли. Хоть бы уж заехал, когда вас дома нету...
Из кухни появилась тикин Анжела:
— Добрый вечер, Ерануи. Кофе хотите?
— Джин энд тоник,— сказал Арам.
— Какой еще Оник? — опешила бабушка.— Зять Вардуш, что ль?
— Уймись, Арам,— одернул отец.— Нам с бабушкой потолковать надо.
Бабушка Нунэ взглянула на сына, и в глазах ее метнулось беспокойство.
— Да нет, мам, ничего худого... Наоборот...
— Я скажу.— Арам поднялся.— Тикин Нунэ Врамовна Ширакян, урожденная Мугнецян, в каком году вы родились?
Бабушка растерялась:
— Я в Гюмри родилась.
— Про Гюмри нам известно. Я не спрашиваю где, я спрашиваю — когда, в каком году? Нуник подскочила:
— Ой, бабушка, правда! — обняла бабушку. Бабушка была в полном замешательстве. Беспомощно поглядела на сына, на дочь:
— Что правда-то? Арам опередил сестру:
— Бабушка, ты родилась восьмого декабря тысяча восемьсот девяносто седьмого года. Стало быть...
— Что стало быть?..
— Стало быть, ровно через три месяца, восьмого декабря сего года, тебе исполняется восемьдесят пять лет.
— Да здравствует юбилярша! —выкрикнула Нунэ.
— Вы совсем бедную бабушку заморочили,— вмешалась Ерануи.— Давайте по-людски поговорим, чтоб она поняла, что к чему.
Губы бабушки Нунэ шевелились — она то ли молилась, то ли что-то считала в уме. Нет, конечно же подсчитывала, только арифметика ее усталым, перетруженным мозгам давалась тяжело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149