У Сирака и в Ереване времени не было, а уж тут... «Разве вы не господин Сирак Ваганян?» — с недоверием взглянула на него девушка.
— Значит, так, Арпик. Другим тоже нужны подарки. Купишь Араму и Нуник джинсы. Варужану самописку, непременно «паркер», он писатель, ему пригодится... И давай поживее. В Ереван едет один знакомый на будущей неделе. Он не откажет, возьмет посылку.
— Джинсы и самописки есть и в Ереване,— сказал Вардан.
— Так что им — кенгуру послать? Или кенгуру в Армении тоже есть?
Сын посмотрел на отца с хмурым отчуждением:
— Они нас видеть хотят.
— И я хочу их видеть.
— Знаю,— усмехнулся сын.— Хочешь, но не можешь. Знаю наперед все, что ты мне скажешь: работы много, отпуска не дадут, это не Армения — там скажешь, еду к матери на день рождения, и тот, кому скажешь, это поймет... Знаю, что билет на самолет стоит тысячу сто долларов, а если мы полетим вчетвером, значит, не уложимся и в четыре тысячи... Продолжать?..
С ума с ним сойдешь, подумал отец, с ним уже разговаривать невозможно. А замолчит —еще страшнее. Как перед взрывом.
Вардан встал с кресла, исподлобья взглянул на бабушкин портрет.
— Ну, так я один поеду, пап. Время у меня есть. К тому же мое время не деньги, а школа не бизнес, так что убытки будут не велики.
— Ты? — удивился отец.— Как это ты, интересно знать, поедешь?..
— Ты хотел спросить не «как», а «на что»? Ты ведь это имел в виду? В долг возьму. Хотя бы у тебя, папа. Согласен на любые проценты. На каникулах поработаю, верну.
Сирак Ваганян захохотал, это был истерический смех, все перемешалось в этом смехе: издевка, горечь, изумление.
— Поработаешь на каникулах! — Нет, ведь он совсем не то хотел сказать.— И сколько ты за два месяца заработаешь — триста долларов?
— Займу у кого-нибудь, но тебе отдам.
Вардан, хлопнув дверью, вышел. За братом вышла и Марго. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Только бабушка Нунэ все улыбалась со стены из своего овального окошка.
— Ты бы помягче с ним,— робко произнесла тикин Арпеник.— От него всего ждать можно.
И тут Сирак Ваганян дал волю своему гневу:
— Ты погляди на этого щенка! Буду работать, долг верну, проценты большие обещает! Компаньон! Хочет со мной контракт заключить!.. Куда он катится?.. В Ереване он позволил бы себе так разговаривать с
отцом?
— В Ереване бы не позволил,— сказала тикин Арпеник со слезами в голосе.— Да и ты бы с ним в Ереване в таком тоне не говорил.
Супруг не понял, отчего у нее дрожал голос, или не захотел понять — так было удобнее.
— Что мы с ним через два года делать будем?
— А у нас и дочь подрастает. И она скоро характер свой показывать начнет. У соседа, Майкла, дочка ведь сбежала из дому.
— Почему?
— Три ночи дома не ночевала. Отец осмелился культурно так спросить, где она была. Этого было достаточно. «Я свободный человек»,— сказала она, хлопнула дверью и исчезла. Уже неделю ищут, сегодня в
полицию заявили.
Сирак Ваганян хмуро смотрел на жену. Его дети так не поступят,
его дети — армяне. Хотел обмануть себя, но тут же горько ухмыльнулся — не слепой, видит, что кругом творится.
И зачем только они эту телеграмму дали? Разозлился из далека-далека в десять тысяч километров Сирак Ваганян на старшего брата. Можно подумать, он, Сирак, в Талине живет — усадил семью в машину и через час в Ереване.
— Сирак, послушай меня,— жена смотрела на него с мольбой,— может быть, ты все же поедешь... с Варданом... Машину на следующий год сменим... Мама обрадуется.
Он холодно оборвал жену:
— Я должен ехать в Японию по делам фирмы.
— Когда?
— Мистер Дэвис сегодня сказал, недели через две.
— Недели через две... Ну что ж, съездишь, вернешься, еще и время останется... А может быть, Вардана одного послать? Взрослый парень. Они его в Москве встретят.
Муж с женой переглянулись... Ты что, не понимаешь, что если он уедет, так насовсем? — говорил взгляд мужа. Мать это и сама знала: уехал — не воротишь. Но она выход искала. Отец же искал всякую причину для отказа.
В гостиную вбежала взволнованная Марго:
— Папа, мама! Вардан в своей комнате плачет! Все вверх дном перевернул и плачет. Магнитофон скинул на пол, разбил вдребезги.
— Какой магнитофон?
Жена со злостью и удивлением посмотрела на мужа: твой сын плачет, а ты... Да пусть провалятся в тартарары все твои магнитофоны! Вслух она не произнесла этого, но муж безошибочно прочел обвинение в ее взгляде. Тикин Арпеник вскочила, побежала в комнату сына — на второй этаж.
— И ты поднимись, пап,— попросила Марго.— Вардана так жалко.
— Ты иди, я попозже,— сказал отец.
Вардан, лежа на животе и уткнувшись лицом в подушку, рыдал. У матери сердце заныло от жалости.
— Успокойся, Вардан,— сама заплакала,— успокойся, что-нибудь придумаем, не плачь, я уговорю отца...
— И я хочу в Ереван,— робко улыбнулась Марго.— Я по бабушке соскучилась. И имена своих подруг уже забыла...
Вошел Сирак Ваганян, встал у изголовья кровати Вардана:
— Мужчина, а плачешь?
Вардан приподнялся, сел, кулаком вытер слезы, посмотрел на отца и ничего не сказал.
Марго подошла к отцу, обняла его:
— И я хочу в Ереван, и меня отправьте с Варданом.
— Тебя только там не хватало! — Сирак Ваганян грубо оттолкнул дочку.
Сестра подошла к брату, прижалась к нему головой и тоже принялась рыдать.
— Молчать! — гаркнул отец.
Вардан посмотрел на отца откровенно враждебным взглядом:
— Мы твои дети, но не твои ботинки, господин отец. И не лимонные деревья — вырыл, привез. Хоть бы ведро земли прихватил. Лимон всегда с землей перевозят.
— Про лимон я уже слышал!
— Слышать — еще не значит понимать... А ты... ты даже и не лимонное дерево.
Мать попыталась вмешаться, она уже не знала, что делать:
— Вардан, как ты разговариваешь с отцом!
— Это мужской разговор, мам. И потом... ведь вы, мам, привезли нас в свободную страну. Значит, мы свободны? Почему же отец не выдерживает этой свободы? Или он желает свободы лишь для себя? В Армении ты бурчал, что, мол, нет свободы. А здесь ты ее нашел? Тебя избрали австралийским президентом или хотя бы мэром Сиднея?
— Отец твой день и ночь на нас всех работает. Чего вам не хватает? Что — хуже других живем? Лишая себя многого, отец отдал и тебя, и Марго в армянскую школу — а ведь мог и в английскую, бесплатную,
отдать.
— Я хочу жить хуже других, не иметь того, что имею.— Вардану не хотелось причинять боль матери, однако...— В Армении мы вроде бы голые-босые не ходили. И школа там была бесплатная, как ты помнишь...
Сирак Ваганян сделал над собой усилие и сбавил тон: — Не ты ли сам был недоволен в этой твоей... Армении? Сын смотрел на него отчужденно. Ухмыльнулся:
— В моей Армении! Вот тут ты высказался поразительно точно. В моей Армении!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
— Значит, так, Арпик. Другим тоже нужны подарки. Купишь Араму и Нуник джинсы. Варужану самописку, непременно «паркер», он писатель, ему пригодится... И давай поживее. В Ереван едет один знакомый на будущей неделе. Он не откажет, возьмет посылку.
— Джинсы и самописки есть и в Ереване,— сказал Вардан.
— Так что им — кенгуру послать? Или кенгуру в Армении тоже есть?
Сын посмотрел на отца с хмурым отчуждением:
— Они нас видеть хотят.
— И я хочу их видеть.
— Знаю,— усмехнулся сын.— Хочешь, но не можешь. Знаю наперед все, что ты мне скажешь: работы много, отпуска не дадут, это не Армения — там скажешь, еду к матери на день рождения, и тот, кому скажешь, это поймет... Знаю, что билет на самолет стоит тысячу сто долларов, а если мы полетим вчетвером, значит, не уложимся и в четыре тысячи... Продолжать?..
С ума с ним сойдешь, подумал отец, с ним уже разговаривать невозможно. А замолчит —еще страшнее. Как перед взрывом.
Вардан встал с кресла, исподлобья взглянул на бабушкин портрет.
— Ну, так я один поеду, пап. Время у меня есть. К тому же мое время не деньги, а школа не бизнес, так что убытки будут не велики.
— Ты? — удивился отец.— Как это ты, интересно знать, поедешь?..
— Ты хотел спросить не «как», а «на что»? Ты ведь это имел в виду? В долг возьму. Хотя бы у тебя, папа. Согласен на любые проценты. На каникулах поработаю, верну.
Сирак Ваганян захохотал, это был истерический смех, все перемешалось в этом смехе: издевка, горечь, изумление.
— Поработаешь на каникулах! — Нет, ведь он совсем не то хотел сказать.— И сколько ты за два месяца заработаешь — триста долларов?
— Займу у кого-нибудь, но тебе отдам.
Вардан, хлопнув дверью, вышел. За братом вышла и Марго. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Только бабушка Нунэ все улыбалась со стены из своего овального окошка.
— Ты бы помягче с ним,— робко произнесла тикин Арпеник.— От него всего ждать можно.
И тут Сирак Ваганян дал волю своему гневу:
— Ты погляди на этого щенка! Буду работать, долг верну, проценты большие обещает! Компаньон! Хочет со мной контракт заключить!.. Куда он катится?.. В Ереване он позволил бы себе так разговаривать с
отцом?
— В Ереване бы не позволил,— сказала тикин Арпеник со слезами в голосе.— Да и ты бы с ним в Ереване в таком тоне не говорил.
Супруг не понял, отчего у нее дрожал голос, или не захотел понять — так было удобнее.
— Что мы с ним через два года делать будем?
— А у нас и дочь подрастает. И она скоро характер свой показывать начнет. У соседа, Майкла, дочка ведь сбежала из дому.
— Почему?
— Три ночи дома не ночевала. Отец осмелился культурно так спросить, где она была. Этого было достаточно. «Я свободный человек»,— сказала она, хлопнула дверью и исчезла. Уже неделю ищут, сегодня в
полицию заявили.
Сирак Ваганян хмуро смотрел на жену. Его дети так не поступят,
его дети — армяне. Хотел обмануть себя, но тут же горько ухмыльнулся — не слепой, видит, что кругом творится.
И зачем только они эту телеграмму дали? Разозлился из далека-далека в десять тысяч километров Сирак Ваганян на старшего брата. Можно подумать, он, Сирак, в Талине живет — усадил семью в машину и через час в Ереване.
— Сирак, послушай меня,— жена смотрела на него с мольбой,— может быть, ты все же поедешь... с Варданом... Машину на следующий год сменим... Мама обрадуется.
Он холодно оборвал жену:
— Я должен ехать в Японию по делам фирмы.
— Когда?
— Мистер Дэвис сегодня сказал, недели через две.
— Недели через две... Ну что ж, съездишь, вернешься, еще и время останется... А может быть, Вардана одного послать? Взрослый парень. Они его в Москве встретят.
Муж с женой переглянулись... Ты что, не понимаешь, что если он уедет, так насовсем? — говорил взгляд мужа. Мать это и сама знала: уехал — не воротишь. Но она выход искала. Отец же искал всякую причину для отказа.
В гостиную вбежала взволнованная Марго:
— Папа, мама! Вардан в своей комнате плачет! Все вверх дном перевернул и плачет. Магнитофон скинул на пол, разбил вдребезги.
— Какой магнитофон?
Жена со злостью и удивлением посмотрела на мужа: твой сын плачет, а ты... Да пусть провалятся в тартарары все твои магнитофоны! Вслух она не произнесла этого, но муж безошибочно прочел обвинение в ее взгляде. Тикин Арпеник вскочила, побежала в комнату сына — на второй этаж.
— И ты поднимись, пап,— попросила Марго.— Вардана так жалко.
— Ты иди, я попозже,— сказал отец.
Вардан, лежа на животе и уткнувшись лицом в подушку, рыдал. У матери сердце заныло от жалости.
— Успокойся, Вардан,— сама заплакала,— успокойся, что-нибудь придумаем, не плачь, я уговорю отца...
— И я хочу в Ереван,— робко улыбнулась Марго.— Я по бабушке соскучилась. И имена своих подруг уже забыла...
Вошел Сирак Ваганян, встал у изголовья кровати Вардана:
— Мужчина, а плачешь?
Вардан приподнялся, сел, кулаком вытер слезы, посмотрел на отца и ничего не сказал.
Марго подошла к отцу, обняла его:
— И я хочу в Ереван, и меня отправьте с Варданом.
— Тебя только там не хватало! — Сирак Ваганян грубо оттолкнул дочку.
Сестра подошла к брату, прижалась к нему головой и тоже принялась рыдать.
— Молчать! — гаркнул отец.
Вардан посмотрел на отца откровенно враждебным взглядом:
— Мы твои дети, но не твои ботинки, господин отец. И не лимонные деревья — вырыл, привез. Хоть бы ведро земли прихватил. Лимон всегда с землей перевозят.
— Про лимон я уже слышал!
— Слышать — еще не значит понимать... А ты... ты даже и не лимонное дерево.
Мать попыталась вмешаться, она уже не знала, что делать:
— Вардан, как ты разговариваешь с отцом!
— Это мужской разговор, мам. И потом... ведь вы, мам, привезли нас в свободную страну. Значит, мы свободны? Почему же отец не выдерживает этой свободы? Или он желает свободы лишь для себя? В Армении ты бурчал, что, мол, нет свободы. А здесь ты ее нашел? Тебя избрали австралийским президентом или хотя бы мэром Сиднея?
— Отец твой день и ночь на нас всех работает. Чего вам не хватает? Что — хуже других живем? Лишая себя многого, отец отдал и тебя, и Марго в армянскую школу — а ведь мог и в английскую, бесплатную,
отдать.
— Я хочу жить хуже других, не иметь того, что имею.— Вардану не хотелось причинять боль матери, однако...— В Армении мы вроде бы голые-босые не ходили. И школа там была бесплатная, как ты помнишь...
Сирак Ваганян сделал над собой усилие и сбавил тон: — Не ты ли сам был недоволен в этой твоей... Армении? Сын смотрел на него отчужденно. Ухмыльнулся:
— В моей Армении! Вот тут ты высказался поразительно точно. В моей Армении!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149