— Твой срок еще не подоспел, а вот Арам... Ты про него правду сказала?
— Что ты переполошилась! Свояки тебе визу пришлют, съездите с бабушкой в Лондон или Филадельфию. Меня с собой возьмете?
— Тебе только лондонов недоставало!
Нуник вдруг представила сноху-англичанку в этой комнате, потом в Лондоне. Идут они с бабушкой Нунэ и нежно беседуют: бабушка на гюмрийском наречии, сноха на диалекте Уэльса. Фыркнула. Картинка получилась красивая и смешная. И вдруг ей стало не до смеха: если мать поверила, она расскажет бабушке, отцу, тёте, своим сестрам, поднимется шум, это ей показалось небезопасным, но она уже не могла остановиться:
— Я лично не против.. Сноха научит меня английскому. Тикин Анжела придвинула свой стул поближе к дивану:
— Нуник-джан, на тебя вся надежда. Выпытай все. Если и впрямь такое дело, отговори...— И вкрадчиво добавила: — Я нашла, где кожаные пальто продаются. Ты ведь хотела?
Нуник подпрыгнула от удивления, но тут же обмякла: бедная, наивная мама—если уж кожаное пальто сулит, значит, все приняла за чистую монету.
— А где, мам?
— Тебя не касается. Деньги у меня отложены. Пальто я сама видела — и черные есть, и синие.
— Синее, синее! — захлопала в ладоши Нуник.
— Какое хочешь. Только у брата все выведай и мозги ему вправь.
— Чтобы я Араму вправила мозги?!
— Так у вас же теперь вроде дружба.
Нуник посмотрела в висевшее на стене круглое зеркало, увидела себя в синем кожаном пальто — с ума сойти можно! И показала своему отражению язык. Уже сколько месяцев она клянчила у мамы кожаное пальто, а мама в ответ: нет денег, у отца дела плохи на работе, приближается бабушкин юбилей, да и потом — где я тебе возьму кожаное пальто? А теперь вдруг сразу и деньги появились, и пальто. К тому же и черные, и синие. С Арамом договорюсь, подумала она, пальто заполучу, а потом признаюсь: прости, мамочка, пошутила. Но потом вспомнила задумчиво-рассеянный взгляд брата и вздохнула: явно и в этом году не видать ей кожаного пальто.
— Я подумаю,— сказала Нуник.— Но ты никому ни слова. Никому! Поняла?
На верхней ступеньке лестницы показалась бабушка Нунэ. — Анжела, где ты, доченька?
- Иду, мам,— поднялась, взяла в руки поднос.
— Мам, ты смотри...— Нуник прижала палец к губам.— А то все испортишь.
— Да что я, маленькая, не понимаю... Бедная, наивная мама...
А может, в самом деле войти в союз с Арамом? Нет, безнадежное дело. И Нуник отчетливо увидела, как кожаное синее пальто, бесплотное, без ног, убегает.
Дня через два, утром, когда отец с братом были на работе, а мама на рынке, раздался междугородный телефонный звонок. Опять то же меццо-сопрано, Нуник его сразу узнала и вежливо сказала, что Арама Тиграновича нет дома, говорит его сестра. Ее просили передать брату, что его гость, Энис-бей, прилетит в понедельник, рейс 893. Сегодня пятница, так что через два дня. Энис-бей, оказывается, не хотел беспокоить Арама Тиграновича, и тем не менее лучше, если он встретит его в аэропорту, потому что Энис-бей прибудет без сопровождающих и ему трудно будет ориентироваться в чужом городе. «А кто такой Энис-бей?» — пробормотала Нуник. «Молодой врач,— ответила меццо-сопрано,— из Стамбула. Давний знакомый Арама Тиграновича».
Ах, так вот с кем разговаривал брат по-английски!..
Нуник тут же позвонила в мастерскую Арама. Начала без всякой увертюры: «Звонила меццо-сопрано. Энис-бей прилетает в понедельник, рейс восемьсот девяносто три, меццо-сопрано просила встретить его в аэропорту».— «Хорошо»,— односложно ответил Арам.
В дверях появилась тикин Анжела с тяжеленными сумками, запарившаяся, красная. Нуник вскочила с места.
— Ты с Арамом говорила? Кто приезжает?
— Да, с Арамом. Невеста его приезжает.
— Вай, рухнул мой дом! — И сама рухнула в ближайшее кресло.
— Шучу. Приезд невесты я оттянула на месяц. Больше не удалось.
— Молодец, доченька. А кого же он должен встречать?
— Одного парня. В Москве познакомились.
— Да пусть хоть тысячу парней, милости просим.
— Бабушке ты случайно не проговорилась? . — Да ты что!
— Мам, а как там насчет пальто?
— Сегодня вечером примеришь.
Нуник захлопала в ладоши, обняла мать. Тикин Анжела была тем не менее в сомнениях.
— Что же такого ты ей сказала, что она на месяц отложила приезд?
— Сказала, сейчас у нас будет суета перед бабушкиным юбилеем, так что лучше после. Он был недоволен. Говорит: значит, все затягивается, потому что потом Новый год, ей непременно нужно в Англию. Твоя будущая сноха учится в Москве.
— Ой, хоть бы она там и осталась. Что у них, университетов нет?
— Там учат за деньги, а у нас бесплатно.
— Лучше б и у нас за деньги учили.
Тикин Анжела, чуть-чуть успокоившаяся, направилась на кухню, а Нуник поднялась в свою комнату. Кто же этот Энис-бей? Арам не говорил, что у него есть знакомый турок. Наверно, и он в Москве бесплат-
но учится. Отрывистое «хорошо» брата показалось ей странным: не было в этом слове ни удивления, ни радости. И других вопросов Арам задавать не стал. Что за тайны у него? И в какое неудобное время приезжает этот ЭниС-бей — и так полно гостей на бабушкином юбилее, а теперь и он, да еще из Стамбула. Зеркало чуть-чуть развеяло ее мысли — она опять увидела себя в кожаном синем пальто. В синем! Девчонки с их курса посинеют от зависти! Ничего, перед мамой она потом как-нибудь выкрутится. Пусть это будет подарком к ее двадцатилетию. Правда, двадцатилетие только через два года... Ну и что? Пусть через два года ничего не дарят.
Варужан неспешно направлялся к ущелью.
В Ереване он пробыл всего три дня, устал от сутолоки, но, устроившись в гостинице, вдруг почувствовал, что не хочет сидеть в четырех стенах.
С балкона ущелье казалось таинственным, безлюдным. Что-то гулко напевающим само для себя. Погруженным в свои непонятные думы. Наряженным в осеннюю пестроту листвы само для себя. Перед вечной тайной ущелья показались ему такими мелкими, такими ничтожными мыслишки и сантименты ущелья внутреннего, собственного.
Отдыхающие с торжественной неторопливостью шли к колоннаде с минеральной водой. И ущелье, чудилось, куда-то исчезло на миг, только слышался глухой шум водопада, подобный сдерживаемому пению.
Варужан тоже шел медленно. И могло создаться впечатление, что он направляется к минеральному источнику.
Память всколыхнула в нем недавний спор с Арамом, начавшийся с обычного разговора, но вспыхнувший, разгоревшийся и оставивший в Варужане горький осадок.
«Во-первых, не Корбюзье, а А'Корбузье, господин бывший архитектор. Ну да это ладно. Я хочу кое-что спросить».
«Спрашивай».
«На днях ко мне приедет гость из Стамбула».
«Еще и из Стамбула?»
«Это не по бабушкиной линии. Мой гость. Молодой турецкий врач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
— Что ты переполошилась! Свояки тебе визу пришлют, съездите с бабушкой в Лондон или Филадельфию. Меня с собой возьмете?
— Тебе только лондонов недоставало!
Нуник вдруг представила сноху-англичанку в этой комнате, потом в Лондоне. Идут они с бабушкой Нунэ и нежно беседуют: бабушка на гюмрийском наречии, сноха на диалекте Уэльса. Фыркнула. Картинка получилась красивая и смешная. И вдруг ей стало не до смеха: если мать поверила, она расскажет бабушке, отцу, тёте, своим сестрам, поднимется шум, это ей показалось небезопасным, но она уже не могла остановиться:
— Я лично не против.. Сноха научит меня английскому. Тикин Анжела придвинула свой стул поближе к дивану:
— Нуник-джан, на тебя вся надежда. Выпытай все. Если и впрямь такое дело, отговори...— И вкрадчиво добавила: — Я нашла, где кожаные пальто продаются. Ты ведь хотела?
Нуник подпрыгнула от удивления, но тут же обмякла: бедная, наивная мама—если уж кожаное пальто сулит, значит, все приняла за чистую монету.
— А где, мам?
— Тебя не касается. Деньги у меня отложены. Пальто я сама видела — и черные есть, и синие.
— Синее, синее! — захлопала в ладоши Нуник.
— Какое хочешь. Только у брата все выведай и мозги ему вправь.
— Чтобы я Араму вправила мозги?!
— Так у вас же теперь вроде дружба.
Нуник посмотрела в висевшее на стене круглое зеркало, увидела себя в синем кожаном пальто — с ума сойти можно! И показала своему отражению язык. Уже сколько месяцев она клянчила у мамы кожаное пальто, а мама в ответ: нет денег, у отца дела плохи на работе, приближается бабушкин юбилей, да и потом — где я тебе возьму кожаное пальто? А теперь вдруг сразу и деньги появились, и пальто. К тому же и черные, и синие. С Арамом договорюсь, подумала она, пальто заполучу, а потом признаюсь: прости, мамочка, пошутила. Но потом вспомнила задумчиво-рассеянный взгляд брата и вздохнула: явно и в этом году не видать ей кожаного пальто.
— Я подумаю,— сказала Нуник.— Но ты никому ни слова. Никому! Поняла?
На верхней ступеньке лестницы показалась бабушка Нунэ. — Анжела, где ты, доченька?
- Иду, мам,— поднялась, взяла в руки поднос.
— Мам, ты смотри...— Нуник прижала палец к губам.— А то все испортишь.
— Да что я, маленькая, не понимаю... Бедная, наивная мама...
А может, в самом деле войти в союз с Арамом? Нет, безнадежное дело. И Нуник отчетливо увидела, как кожаное синее пальто, бесплотное, без ног, убегает.
Дня через два, утром, когда отец с братом были на работе, а мама на рынке, раздался междугородный телефонный звонок. Опять то же меццо-сопрано, Нуник его сразу узнала и вежливо сказала, что Арама Тиграновича нет дома, говорит его сестра. Ее просили передать брату, что его гость, Энис-бей, прилетит в понедельник, рейс 893. Сегодня пятница, так что через два дня. Энис-бей, оказывается, не хотел беспокоить Арама Тиграновича, и тем не менее лучше, если он встретит его в аэропорту, потому что Энис-бей прибудет без сопровождающих и ему трудно будет ориентироваться в чужом городе. «А кто такой Энис-бей?» — пробормотала Нуник. «Молодой врач,— ответила меццо-сопрано,— из Стамбула. Давний знакомый Арама Тиграновича».
Ах, так вот с кем разговаривал брат по-английски!..
Нуник тут же позвонила в мастерскую Арама. Начала без всякой увертюры: «Звонила меццо-сопрано. Энис-бей прилетает в понедельник, рейс восемьсот девяносто три, меццо-сопрано просила встретить его в аэропорту».— «Хорошо»,— односложно ответил Арам.
В дверях появилась тикин Анжела с тяжеленными сумками, запарившаяся, красная. Нуник вскочила с места.
— Ты с Арамом говорила? Кто приезжает?
— Да, с Арамом. Невеста его приезжает.
— Вай, рухнул мой дом! — И сама рухнула в ближайшее кресло.
— Шучу. Приезд невесты я оттянула на месяц. Больше не удалось.
— Молодец, доченька. А кого же он должен встречать?
— Одного парня. В Москве познакомились.
— Да пусть хоть тысячу парней, милости просим.
— Бабушке ты случайно не проговорилась? . — Да ты что!
— Мам, а как там насчет пальто?
— Сегодня вечером примеришь.
Нуник захлопала в ладоши, обняла мать. Тикин Анжела была тем не менее в сомнениях.
— Что же такого ты ей сказала, что она на месяц отложила приезд?
— Сказала, сейчас у нас будет суета перед бабушкиным юбилеем, так что лучше после. Он был недоволен. Говорит: значит, все затягивается, потому что потом Новый год, ей непременно нужно в Англию. Твоя будущая сноха учится в Москве.
— Ой, хоть бы она там и осталась. Что у них, университетов нет?
— Там учат за деньги, а у нас бесплатно.
— Лучше б и у нас за деньги учили.
Тикин Анжела, чуть-чуть успокоившаяся, направилась на кухню, а Нуник поднялась в свою комнату. Кто же этот Энис-бей? Арам не говорил, что у него есть знакомый турок. Наверно, и он в Москве бесплат-
но учится. Отрывистое «хорошо» брата показалось ей странным: не было в этом слове ни удивления, ни радости. И других вопросов Арам задавать не стал. Что за тайны у него? И в какое неудобное время приезжает этот ЭниС-бей — и так полно гостей на бабушкином юбилее, а теперь и он, да еще из Стамбула. Зеркало чуть-чуть развеяло ее мысли — она опять увидела себя в кожаном синем пальто. В синем! Девчонки с их курса посинеют от зависти! Ничего, перед мамой она потом как-нибудь выкрутится. Пусть это будет подарком к ее двадцатилетию. Правда, двадцатилетие только через два года... Ну и что? Пусть через два года ничего не дарят.
Варужан неспешно направлялся к ущелью.
В Ереване он пробыл всего три дня, устал от сутолоки, но, устроившись в гостинице, вдруг почувствовал, что не хочет сидеть в четырех стенах.
С балкона ущелье казалось таинственным, безлюдным. Что-то гулко напевающим само для себя. Погруженным в свои непонятные думы. Наряженным в осеннюю пестроту листвы само для себя. Перед вечной тайной ущелья показались ему такими мелкими, такими ничтожными мыслишки и сантименты ущелья внутреннего, собственного.
Отдыхающие с торжественной неторопливостью шли к колоннаде с минеральной водой. И ущелье, чудилось, куда-то исчезло на миг, только слышался глухой шум водопада, подобный сдерживаемому пению.
Варужан тоже шел медленно. И могло создаться впечатление, что он направляется к минеральному источнику.
Память всколыхнула в нем недавний спор с Арамом, начавшийся с обычного разговора, но вспыхнувший, разгоревшийся и оставивший в Варужане горький осадок.
«Во-первых, не Корбюзье, а А'Корбузье, господин бывший архитектор. Ну да это ладно. Я хочу кое-что спросить».
«Спрашивай».
«На днях ко мне приедет гость из Стамбула».
«Еще и из Стамбула?»
«Это не по бабушкиной линии. Мой гость. Молодой турецкий врач.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149