Чувства
его несдержанны и обильны, мысли тоже несдержанны, но скудны. Он любит все
красивое, потому что во всякой красоте ему чудится непристойность; и любит
все непристойное, даже когда оно безобразно. Он не занимается делами
провинции, но понимает в них больше, чем хотел бы.
Его поступки выходят за пределы приличного, но не выходят за пределы
обыкновенного; они не выходят за пределы обыкновенного потому, что в
последнее время эти пределы слишком широки.
В книге судьбы за ним записано много прегрешений. Но даже если к его
прегрешениям прибавить насилие над Богом, слепые глаза его совести все
равно не смогут прочесть приговора в книге судьбы.
Когда на господина Айцара кто-то смотрит, его глаза глядят в никуда;
когда на него не смотрят, его глаза глядят в одну точку; должность нужна
ему лишь для обогащения, но богатство свое он добывает не казнокрадством,
а умом; он живет, используя существующие порядки, но знает, что эти
порядки мешают ему жить.
Господин Айцар в чем-то сходен с вами, господин Нан. Вероятно, в том,
что он в рамках существующих законов хочет преследовать цели, для которых
эти законы не создавались; и хотя эти цели не есть зло, господин Айцар в
погоне за ними разрушает то, на что он опирается. Он достаточно умен,
чтобы осознать это, хотя и необразован. Он привык приспосабливаться к
миру, чтобы добиться своего, но он был бы непрочь и переделать мир, если
бы инструмент для переделки оказался в пределах досягаемости и был бы
более действенен, чем проповедь, и менее разрушителен, чем резня.
Первослужитель Ира помолчал и потом прибавил:
- В разгадке должно быть слово "чужак". Если оно не относится к
следователю, оно относится к похитителю. Вы повидаетесь с горцами.
Нан вздрогнул: первослужитель намеренно употребил не сослагательное
наклонение, а будущее время: он не советовал, он предсказывал.
- Мог ли Ир, - спросил Нан твердо, - желать того, что случилось?
- Судейский чиновник должен выяснять намерения преступника, а не
намерения Бога, - последовал ответ, и первослужитель стукнул в медную
тарелочку у кресла. Аудиенция была закончена. Вдруг он прибавил:
- С людьми Бога не стоит лукавить, как с чиновниками, господин Нан.
Вы не считаете, что нынче - время смуты. Вы считаете, что нынче - время
выбора.
За толстыми занавесями ждали двое: монах-веец, приведший Нана сюда, и
человек, в котором, присмотревшись, Нан узнал по фотографии отца Ахаггара
- Джозефа Меллерта. Нан решил было, что Меллерт ждет его, но тот учтиво
поклонился и прошел в приемный покой. На богослужении в Иров день его не
было, а вот у первослужителя он днюет и ночует.
Монаху, сопровождавшему Нана, было за семьдесят, старческая одышка
мешала ему идти быстро. Вдобавок он искал кошку, звал ее, заглядывая в
каждую келью, шумно дыша в коридорах и на лесенках. Переходы гостевого
дома показались Нану бесконечными. Служителей Ира никогда не было особенно
много, а вот гостей раньше было пруд пруди. Нан представил себе дни, когда
люди приезжали сюда на день и на неделю, не гнушаясь молитвы и не боясь
предстать перед богом; и "соты келий источали мед праведности", - и поймал
себя на том, что взял эту старомодную поговорку из сочинения господина
аравана.
Когда-то в монастыре было много гостей, сейчас только нищих много.
Желтый монастырь был пуст, а тюрьмы в управе переполнены.
А может, и не было этого никогда? И монастыри всегда были просторны,
а тюрьмы - тесны, чтобы людям было совестно перед прошлым? А историю -
доклад, поданный Небу - кроили с большей легкостью, чем доклад, поданный
императору. Искажая настоящее, творили ложь, а искажая прошлое, творили
истину: идеальная истина стоит выше случайной цифры и служит для поучения
ныне живущих.
Монах был неразговорчив, как и полагается монахам Ира. Но Нан хотел
расспросить его о Джозефе Меллерте. Разузнав, что монах ищет своего
пропавшего кота, столичный чиновник высказал соображение, что тот мог на
Иров день выскочить за ворота вместе с толпой. Инспектор пообещал вывесить
объявление о пропаже кота на казенном столбе и отметить его печатью из
городской управы, с тем, чтоб за находку причиталось вознаграждение.
Монах обрадовался, повеселел и стал разговорчивей.
Почему изменился брат Арвест? Сам он часто говорит про встречу в
деревне Голубое озеро с двумя горскими лазутчиками, выряженными под
торговцев. Его поразило, что эти люди чужды надетым на них вейским
оберегам, - но причастны Иру. Вот тогда-то он понял, что Бог на самом деле
- один, и это, конечно, тот Бог, к которому все причастны. Или даже так:
то, что не истинно для всех, не истинно вовсе. И пестрые боги не истинны
для всех.
Нан кивнул. Желтые монахи не любят пестрых богов: что это за бог,
которого можно подкупить и запугать? Чем он отличается от обыкновенного
колдуна? Но одно - не любить богов, другое - не соблюдать обычай. Опять же
говорят, что всякий дух без тела - злобен.
- Это поэтому пуста полка с духами-хранителями? - спросил Нан.
Монах покачал головой: полка опустела всего месяц назад. Здешний брат
Ахаггар возымел большое влияние на первослужителя. Удивительно, ко
скольким бескорыстным мнениям терпим Ир, и сколько бескорыстных мнений
нетерпимы друг к другу. А брат Ахаггар твердит, что Бог - не телесен, и Ир
- лишь посланец его, и никаких других богов нет.
- Разве Нитт не учил то же самое тысячу лет назад? - спросил Нан. -
Разве Митак не писал, что Бог не должен быть различим, ибо сам есть
процесс различения? Что всякий образ Бога ложен постольку, поскольку
является образом Бога, и не имеет значения постольку, поскольку образом
Бога не является?
- Нитт говорит о едином Боге, брат Ахаггар - о единственном, -
коротко сказал веец.
Нан вздрогнул. Он знал еще кое-что: Меллерт был столь же истов, сколь
и лукав. Первослужителю он ругал идолов, а землянам - самого Ира. Всецело
признавал его сверхъестественность, но числил его не божьей, а сатанинской
выдумкой, ложным доказательством божественности материи; западней, в
которую попало время Веи, обреченное на череду дурных повторений...
Впрочем, подумал Нан, о нем именно Меллерт толкует с первослужителем,
вообще никому не известно.
- Отец Ахаггар искренен и пылок, - продолжал монах, - но мир и так
крошится потихоньку. Сказать, что пестрых богов нет - значит разрушить его
дотла. Но, может быть, в этом и есть смысл происходящего. Мир, сотворенный
Иром, должен быть разрушен и обновлен именем Ира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
его несдержанны и обильны, мысли тоже несдержанны, но скудны. Он любит все
красивое, потому что во всякой красоте ему чудится непристойность; и любит
все непристойное, даже когда оно безобразно. Он не занимается делами
провинции, но понимает в них больше, чем хотел бы.
Его поступки выходят за пределы приличного, но не выходят за пределы
обыкновенного; они не выходят за пределы обыкновенного потому, что в
последнее время эти пределы слишком широки.
В книге судьбы за ним записано много прегрешений. Но даже если к его
прегрешениям прибавить насилие над Богом, слепые глаза его совести все
равно не смогут прочесть приговора в книге судьбы.
Когда на господина Айцара кто-то смотрит, его глаза глядят в никуда;
когда на него не смотрят, его глаза глядят в одну точку; должность нужна
ему лишь для обогащения, но богатство свое он добывает не казнокрадством,
а умом; он живет, используя существующие порядки, но знает, что эти
порядки мешают ему жить.
Господин Айцар в чем-то сходен с вами, господин Нан. Вероятно, в том,
что он в рамках существующих законов хочет преследовать цели, для которых
эти законы не создавались; и хотя эти цели не есть зло, господин Айцар в
погоне за ними разрушает то, на что он опирается. Он достаточно умен,
чтобы осознать это, хотя и необразован. Он привык приспосабливаться к
миру, чтобы добиться своего, но он был бы непрочь и переделать мир, если
бы инструмент для переделки оказался в пределах досягаемости и был бы
более действенен, чем проповедь, и менее разрушителен, чем резня.
Первослужитель Ира помолчал и потом прибавил:
- В разгадке должно быть слово "чужак". Если оно не относится к
следователю, оно относится к похитителю. Вы повидаетесь с горцами.
Нан вздрогнул: первослужитель намеренно употребил не сослагательное
наклонение, а будущее время: он не советовал, он предсказывал.
- Мог ли Ир, - спросил Нан твердо, - желать того, что случилось?
- Судейский чиновник должен выяснять намерения преступника, а не
намерения Бога, - последовал ответ, и первослужитель стукнул в медную
тарелочку у кресла. Аудиенция была закончена. Вдруг он прибавил:
- С людьми Бога не стоит лукавить, как с чиновниками, господин Нан.
Вы не считаете, что нынче - время смуты. Вы считаете, что нынче - время
выбора.
За толстыми занавесями ждали двое: монах-веец, приведший Нана сюда, и
человек, в котором, присмотревшись, Нан узнал по фотографии отца Ахаггара
- Джозефа Меллерта. Нан решил было, что Меллерт ждет его, но тот учтиво
поклонился и прошел в приемный покой. На богослужении в Иров день его не
было, а вот у первослужителя он днюет и ночует.
Монаху, сопровождавшему Нана, было за семьдесят, старческая одышка
мешала ему идти быстро. Вдобавок он искал кошку, звал ее, заглядывая в
каждую келью, шумно дыша в коридорах и на лесенках. Переходы гостевого
дома показались Нану бесконечными. Служителей Ира никогда не было особенно
много, а вот гостей раньше было пруд пруди. Нан представил себе дни, когда
люди приезжали сюда на день и на неделю, не гнушаясь молитвы и не боясь
предстать перед богом; и "соты келий источали мед праведности", - и поймал
себя на том, что взял эту старомодную поговорку из сочинения господина
аравана.
Когда-то в монастыре было много гостей, сейчас только нищих много.
Желтый монастырь был пуст, а тюрьмы в управе переполнены.
А может, и не было этого никогда? И монастыри всегда были просторны,
а тюрьмы - тесны, чтобы людям было совестно перед прошлым? А историю -
доклад, поданный Небу - кроили с большей легкостью, чем доклад, поданный
императору. Искажая настоящее, творили ложь, а искажая прошлое, творили
истину: идеальная истина стоит выше случайной цифры и служит для поучения
ныне живущих.
Монах был неразговорчив, как и полагается монахам Ира. Но Нан хотел
расспросить его о Джозефе Меллерте. Разузнав, что монах ищет своего
пропавшего кота, столичный чиновник высказал соображение, что тот мог на
Иров день выскочить за ворота вместе с толпой. Инспектор пообещал вывесить
объявление о пропаже кота на казенном столбе и отметить его печатью из
городской управы, с тем, чтоб за находку причиталось вознаграждение.
Монах обрадовался, повеселел и стал разговорчивей.
Почему изменился брат Арвест? Сам он часто говорит про встречу в
деревне Голубое озеро с двумя горскими лазутчиками, выряженными под
торговцев. Его поразило, что эти люди чужды надетым на них вейским
оберегам, - но причастны Иру. Вот тогда-то он понял, что Бог на самом деле
- один, и это, конечно, тот Бог, к которому все причастны. Или даже так:
то, что не истинно для всех, не истинно вовсе. И пестрые боги не истинны
для всех.
Нан кивнул. Желтые монахи не любят пестрых богов: что это за бог,
которого можно подкупить и запугать? Чем он отличается от обыкновенного
колдуна? Но одно - не любить богов, другое - не соблюдать обычай. Опять же
говорят, что всякий дух без тела - злобен.
- Это поэтому пуста полка с духами-хранителями? - спросил Нан.
Монах покачал головой: полка опустела всего месяц назад. Здешний брат
Ахаггар возымел большое влияние на первослужителя. Удивительно, ко
скольким бескорыстным мнениям терпим Ир, и сколько бескорыстных мнений
нетерпимы друг к другу. А брат Ахаггар твердит, что Бог - не телесен, и Ир
- лишь посланец его, и никаких других богов нет.
- Разве Нитт не учил то же самое тысячу лет назад? - спросил Нан. -
Разве Митак не писал, что Бог не должен быть различим, ибо сам есть
процесс различения? Что всякий образ Бога ложен постольку, поскольку
является образом Бога, и не имеет значения постольку, поскольку образом
Бога не является?
- Нитт говорит о едином Боге, брат Ахаггар - о единственном, -
коротко сказал веец.
Нан вздрогнул. Он знал еще кое-что: Меллерт был столь же истов, сколь
и лукав. Первослужителю он ругал идолов, а землянам - самого Ира. Всецело
признавал его сверхъестественность, но числил его не божьей, а сатанинской
выдумкой, ложным доказательством божественности материи; западней, в
которую попало время Веи, обреченное на череду дурных повторений...
Впрочем, подумал Нан, о нем именно Меллерт толкует с первослужителем,
вообще никому не известно.
- Отец Ахаггар искренен и пылок, - продолжал монах, - но мир и так
крошится потихоньку. Сказать, что пестрых богов нет - значит разрушить его
дотла. Но, может быть, в этом и есть смысл происходящего. Мир, сотворенный
Иром, должен быть разрушен и обновлен именем Ира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71