Он вновь был чисто
выметен и ухожен, вытоптанные клумбы усажены новыми цветами, поломанные
кусты инча были подрезаны и лишь сильнее от этого пахли.
- Роджерс отлучался с богослужения, чтоб побеседовать с Айцаром, а
вот почему не было Меллерта? - спросил Нан, не ответив Келли.
Келли насупился.
- Вам же уже рассказывали о его взглядах. Разве может живой Бог
спуститься туда, где правит Бог мертвый? Разве может Бог стать человеком в
мире, где Богом стала вещь? Абсолютная автономия духа - вот залог всех
будущих автономий, от автономии личности до автономии провинции. Джозеф
Меллерт и не собирается молиться дьяволу.
- А - воспользоваться им? Разве не случалось отцам-пустынникам летать
на укрощенном дьяволе к заутрене в Иерусалим?
- Представьте себе, Дэвид, - несколько саркастически произнес Келли,
- я сам об этом задумывался. Только это уж моя забота.
Они уже стояли под самой стеной. Быстро смеркалось и столь же быстро
спадала жара. Нан прислонился к стене спиной: толстенький, заплывший
жирком сырцовый кирпич был теплее воздуха.
- Вам не очень хочется, чтобы я совал нос в дела монастыря и
расспрашивал монахов, - сказал он.
- Ваша наблюдательность делает вам честь, Дэвид.
- Но почему?
- Потому что чиновники не пропадают в желтых монастырях подолгу. Это
раз. Потому что вы выясните меньше моего, - два, а нервы вам истреплют
вконец - это три. Ученые здесь едины только в одном - они чиновников не
любят, а вейских особенно.
Я не хочу давать им повод объединиться в травле общего врага -
землянина, который ведет себя, как вейский чиновник. Вас станут
спрашивать, как это можно сделать такую блестящую карьеру к тридцати
четырем годам, сколько взяток вы брали и сколько давали, скольких посадили
за ведовство и скольких выпустили по блату, и вообще по тем или иным
причинам станут ругать Вею. И если вы не выдержите и заявите, что, мол,
всякий балбес, провалившийся на экзамене, ссылается на коррупцию, а меж
тем половина высших чинов империи - из самых низов...
- А если я с ними соглашусь? - засмеялся Нан.
- Тогда скажут, что вы, как вейский чиновник, научились поддакивать
собеседнику тем громче, чем больше вы с ним не согласны.
Нан стоял у края чиновничьей тропы. Стражники выпололи ее накануне
Ирова дня, но невыдернутые по лености корневища уже разворошили дерн и
целеустремленно поперли вверх.
Келли врал не так умело, как сановники Веи. Нан был готов поклясться:
полковник боялся не за его душевное равновесие, а за сам монастырь.
Недаром он давеча невольно дал понять, что не сомневается: господин Нан
вполне способен употребить кое-какую информацию, доступную Дэвиду
Стрейтону, на придворные интриги. И даже, чего добром, разорить весь
монастырь, ежели он угрожает безопасности империи. Нет, в монастыре было
еще много грязного белья, но полковник собирался отстирывать его сам...
Что ж! Пускай! Для Нана ключ к тайнам монастыря лежал вне его стен.
Что бы ни внушал отец Сетакет аравану Нараю, - добраться до Ира имел
возможность лишь Нарай.
Лунный брат, неведомый и безликий, мог быть поводом, но не причиной
катастрофы, так же как донос в управе может быть поводом, но не причиной
опалы. Лунный Брат был всемогущ и потому - нереален. Реален был затвор
Айцара, реальна была угроза со стороны Маанари, реальны были люди пышного
хлеба, и всех реальней был народ. Народ, который почитал императора богом,
потому что он давал ему хлеб; и гроша ломаного не дал бы за бога, не
справившегося с должностью. Народ, который был научен числить государство
причиной всего сущего - и теперь считал государство причиной своих
несчастий...
- Да, чуть не забыл, - сказал на прощание Келли. - Знаете, что
случилось с перстнем-гелиодором, который вы подарили наместнику? Он
сначала любовался им, а потом услышал, что вы были у Нарая. Тогда он
швырнул его на пол и чуть не скормил рыбам, а сын упросил вместо рыб
отдать перстень ему. Его сын, по-моему, очень высокого о вас мнения, - и
как о чиновнике, и как о колдуне.
Шаваш не собирался прощать Ишмику сцены в саду, - тем более, что
слежка за шустрым посыльным наместника была вполне оправдана интересами
дела... И теперь, задумчиво повертев в руках перехваченную шпионами
записку от Ишмика к Ните, он решил, что что-то в записке не так:
спешность, с которой ее отправили, мрачноватый священный лесок, выбранный
местом встречи.
Густой кустарник на берегу канала укрыл людей Шаваша. Те хихикали про
себя, всматриваясь при лунном свете в подробности любовного свидания и
последовавшей за ним семейной сцене.
Ишмик, сияя, объяснил, что наместник на днях выкупит для него девушку
и даст лицензию на лавку. Нита плакала и твердила, что принесет в дом
несчастье и замуж за Ишмика не пойдет. Ишмик сначала удивлялся, потом
матерился, кричал, чтоб она не слушала брехню о его обязанностях при
наместнике, воздевал руки к небу:
- Что ты несешь, ты ж неделю назад была согласная!
Ссора вышла капитальная. Но когда лодка взбешенного парня отошла от
берега, а Нита, всхлипывая, запрыгала вверх по травяному склону, стражники
обнаружили, что они были не единственными ее зрителями.
В кипарисовом леске на девушку быстро и профессионально накинулись
двое, зажав рот и захомутав шею веревкой. Стража сочла нужным вмешаться.
Веревка, захваченная в руках злодеев, изобличала попытку инсценировать
самоубийство. Ишмик, воротившийся из-за поднявшегося в леске гама, признал
в них сослуживцев.
Злоумышленники молчали, а Ишмик плакал всю дорогу до управы о
потерянной лицензии. Он не понимал, что произошло. Наместник и вправду
очень отличал Ниту, Ишмик так этому радовался. Он недоумевал: почему
наместник сам за нее не вступился. После визита инспектора Ишмику пришлось
во всем признаться, но и тогда наместник, против обыкновения, не гневался.
Наоборот: засмеялся и похвалил за храбрость. Потом продиктовал записку и
сказал, что даст денег на выкуп и устроит лицензию.
Почему наместник послал людей в рощу, выяснилось очень скоро.
Нита плакала, распустив губы и совершенно бросив заботу о
привлекательном выражении лица, как плачут недавние крестьянки. Да,
господин наместник хорошо ее знает, будь он проклят. Он часто звал ее на
праздники в свой дом и в загородное поместье. И ничего не платил - такие
чем сквернее себя ведут, тем меньше платят.
- Потому не платят, что блудодейства по закону на казенных праздниках
нет, - усмехнулась Нита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
выметен и ухожен, вытоптанные клумбы усажены новыми цветами, поломанные
кусты инча были подрезаны и лишь сильнее от этого пахли.
- Роджерс отлучался с богослужения, чтоб побеседовать с Айцаром, а
вот почему не было Меллерта? - спросил Нан, не ответив Келли.
Келли насупился.
- Вам же уже рассказывали о его взглядах. Разве может живой Бог
спуститься туда, где правит Бог мертвый? Разве может Бог стать человеком в
мире, где Богом стала вещь? Абсолютная автономия духа - вот залог всех
будущих автономий, от автономии личности до автономии провинции. Джозеф
Меллерт и не собирается молиться дьяволу.
- А - воспользоваться им? Разве не случалось отцам-пустынникам летать
на укрощенном дьяволе к заутрене в Иерусалим?
- Представьте себе, Дэвид, - несколько саркастически произнес Келли,
- я сам об этом задумывался. Только это уж моя забота.
Они уже стояли под самой стеной. Быстро смеркалось и столь же быстро
спадала жара. Нан прислонился к стене спиной: толстенький, заплывший
жирком сырцовый кирпич был теплее воздуха.
- Вам не очень хочется, чтобы я совал нос в дела монастыря и
расспрашивал монахов, - сказал он.
- Ваша наблюдательность делает вам честь, Дэвид.
- Но почему?
- Потому что чиновники не пропадают в желтых монастырях подолгу. Это
раз. Потому что вы выясните меньше моего, - два, а нервы вам истреплют
вконец - это три. Ученые здесь едины только в одном - они чиновников не
любят, а вейских особенно.
Я не хочу давать им повод объединиться в травле общего врага -
землянина, который ведет себя, как вейский чиновник. Вас станут
спрашивать, как это можно сделать такую блестящую карьеру к тридцати
четырем годам, сколько взяток вы брали и сколько давали, скольких посадили
за ведовство и скольких выпустили по блату, и вообще по тем или иным
причинам станут ругать Вею. И если вы не выдержите и заявите, что, мол,
всякий балбес, провалившийся на экзамене, ссылается на коррупцию, а меж
тем половина высших чинов империи - из самых низов...
- А если я с ними соглашусь? - засмеялся Нан.
- Тогда скажут, что вы, как вейский чиновник, научились поддакивать
собеседнику тем громче, чем больше вы с ним не согласны.
Нан стоял у края чиновничьей тропы. Стражники выпололи ее накануне
Ирова дня, но невыдернутые по лености корневища уже разворошили дерн и
целеустремленно поперли вверх.
Келли врал не так умело, как сановники Веи. Нан был готов поклясться:
полковник боялся не за его душевное равновесие, а за сам монастырь.
Недаром он давеча невольно дал понять, что не сомневается: господин Нан
вполне способен употребить кое-какую информацию, доступную Дэвиду
Стрейтону, на придворные интриги. И даже, чего добром, разорить весь
монастырь, ежели он угрожает безопасности империи. Нет, в монастыре было
еще много грязного белья, но полковник собирался отстирывать его сам...
Что ж! Пускай! Для Нана ключ к тайнам монастыря лежал вне его стен.
Что бы ни внушал отец Сетакет аравану Нараю, - добраться до Ира имел
возможность лишь Нарай.
Лунный брат, неведомый и безликий, мог быть поводом, но не причиной
катастрофы, так же как донос в управе может быть поводом, но не причиной
опалы. Лунный Брат был всемогущ и потому - нереален. Реален был затвор
Айцара, реальна была угроза со стороны Маанари, реальны были люди пышного
хлеба, и всех реальней был народ. Народ, который почитал императора богом,
потому что он давал ему хлеб; и гроша ломаного не дал бы за бога, не
справившегося с должностью. Народ, который был научен числить государство
причиной всего сущего - и теперь считал государство причиной своих
несчастий...
- Да, чуть не забыл, - сказал на прощание Келли. - Знаете, что
случилось с перстнем-гелиодором, который вы подарили наместнику? Он
сначала любовался им, а потом услышал, что вы были у Нарая. Тогда он
швырнул его на пол и чуть не скормил рыбам, а сын упросил вместо рыб
отдать перстень ему. Его сын, по-моему, очень высокого о вас мнения, - и
как о чиновнике, и как о колдуне.
Шаваш не собирался прощать Ишмику сцены в саду, - тем более, что
слежка за шустрым посыльным наместника была вполне оправдана интересами
дела... И теперь, задумчиво повертев в руках перехваченную шпионами
записку от Ишмика к Ните, он решил, что что-то в записке не так:
спешность, с которой ее отправили, мрачноватый священный лесок, выбранный
местом встречи.
Густой кустарник на берегу канала укрыл людей Шаваша. Те хихикали про
себя, всматриваясь при лунном свете в подробности любовного свидания и
последовавшей за ним семейной сцене.
Ишмик, сияя, объяснил, что наместник на днях выкупит для него девушку
и даст лицензию на лавку. Нита плакала и твердила, что принесет в дом
несчастье и замуж за Ишмика не пойдет. Ишмик сначала удивлялся, потом
матерился, кричал, чтоб она не слушала брехню о его обязанностях при
наместнике, воздевал руки к небу:
- Что ты несешь, ты ж неделю назад была согласная!
Ссора вышла капитальная. Но когда лодка взбешенного парня отошла от
берега, а Нита, всхлипывая, запрыгала вверх по травяному склону, стражники
обнаружили, что они были не единственными ее зрителями.
В кипарисовом леске на девушку быстро и профессионально накинулись
двое, зажав рот и захомутав шею веревкой. Стража сочла нужным вмешаться.
Веревка, захваченная в руках злодеев, изобличала попытку инсценировать
самоубийство. Ишмик, воротившийся из-за поднявшегося в леске гама, признал
в них сослуживцев.
Злоумышленники молчали, а Ишмик плакал всю дорогу до управы о
потерянной лицензии. Он не понимал, что произошло. Наместник и вправду
очень отличал Ниту, Ишмик так этому радовался. Он недоумевал: почему
наместник сам за нее не вступился. После визита инспектора Ишмику пришлось
во всем признаться, но и тогда наместник, против обыкновения, не гневался.
Наоборот: засмеялся и похвалил за храбрость. Потом продиктовал записку и
сказал, что даст денег на выкуп и устроит лицензию.
Почему наместник послал людей в рощу, выяснилось очень скоро.
Нита плакала, распустив губы и совершенно бросив заботу о
привлекательном выражении лица, как плачут недавние крестьянки. Да,
господин наместник хорошо ее знает, будь он проклят. Он часто звал ее на
праздники в свой дом и в загородное поместье. И ничего не платил - такие
чем сквернее себя ведут, тем меньше платят.
- Потому не платят, что блудодейства по закону на казенных праздниках
нет, - усмехнулась Нита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71