Отец Лиид видел нелепость землемерной системы, что было нехитро, но
никак не мог сообразить, что на практике она никому и ничему не
препятствует, а отмена ее разворошит поля Веи.
И сердце Айцара снова стукнуло: какие ж государственные планы могут
быть у человека, которому любой налоговый инспектор может заморочить
голову и, как говорят, козу за корову продать?
Тем не менее год назад господин Айцар стал внимательно прислушиваться
к словам отца Лиида. Это произошло тогда, когда в столице был арестован
господин Смих, а потом господин Нешен: слишком тоскливо и легко было
угадать в этих арестах первые признаки приближающейся эпидемии
государственного правосудия, аппетит нового поколения проголодавшихся
судейских чиновников. Затем все стихло. Но в это время стал вести себя
непредсказуемо скверно племянник. Айцар молча бесился, пытаясь его
усовестить, а после жалобы императору сразу бросил. Как-то сразу Айцар
понял, что разоренье в провинции - не оттого, что наместник слишком глуп,
а оттого, что он слишком умен. Только ум этот был какой-то нецепкий и
склизкий, ум новейшего, раскормленного поколения бездельников, ум тех, кто
утверждает свое "я" за счет отрицания богов и потому не умеет воплощать
это "я" в вещи.
Вашхог хохотал ему в лицо, закатывал истерики и даже в трезвом виде
рассуждал, как сумасшедший. Три месяца назад Айцар узнал про бумаги с
жалобами на разорение убежищ, и был в ужасе. Впервые в жизни он растерялся
по-настоящему; впервые он столкнулся с чиновником, которого нельзя было ни
подкупить, ни заманить в ловушку и скомпрометировать, потому что этим
чиновником был его собственный племянник. Опала наместника немедленно
поставила бы Айцара в тяжелое положение: новый наместник стал бы враждебен
дяде предыдущего, а араван Нарай продолжал бы быть ему враждебным.
Вот тогда-то Айцар стал всерьез прислушиваться к словам отца Лиида.
Монах, превращая знакомые слова в незнакомые понятия, толковал о том, что
процветание предпринимателя должно зависеть не от благосклонности
чиновника, а от соотношения спроса и предложения на свободном рынке; о
том, что рынок использует всю, даже неосознанную информацию, доступную
участникам сделки, в то время как даже благонамеренный чиновник, вычисляя
справедливую цену, учитывает лишь то, что известно ему самому... Механизм
рынка запускает игру, при которой общая сумма создаваемого продукта
непрерывно возрастает, выделяя самую щедрую долю тем, кто предприимчивей и
удачливей, а не тем, кто подлей и глупей...
Отец Лиид был фантазер, но фантазии его столь отличались от жутких
грез о Золотом Веке, которыми бредила страна сверху до низу, что
завораживали душу своей почти практичностью.
Правда, Айцару было непонятно: как же можно говорить, что
собственность - это хорошо; и не видеть при этом, что привилегии - это
тоже собственность? А если да, то как же можно их просто так взять и
конфисковать?
И зачем, собственно, конфисковывать то, что можно просто купить? И
если считать, что предприниматель умножает общий пирог, а чиновник -
отнимает, то тогда получается, что чем меньше чиновник берет взяток, тем
больше остается народу. Между тем Айцар очень хорошо знал, что происходит
обратное, и у честного чиновника уезд может вымереть с голоду.
Но, конечно, дело было не в том, что отец Лиид вел свои речи, а в
том, что уважаемые люди сходились его послушать. И вот приходит, допустим,
господин Лич, который недавно зарезал у господина Вешаника работника на
солеварне, потому что господин Лич дал судье сорок тысяч, чтобы эту
солеварню переписали на него, а Вешаник работника не убрал. И приходит
господин Вешаник, который недавно дал тому же судье двадцать тысяч, чтобы
того разбойника, который приказал зарезать его работника, посадили в
тюрьму. И они приходят и слышат о мира, в котором частные интересы должны
вести не к выгоде чиновника, как это случилось в истории с солеварней, а к
общему благу. Лич и Вешаник смотрят друг на друга жабьим глазом и слушают
эту речь. И вот, прослушав эту речь, они больше не смотрят друг на друга
сорочьим глазом, а подходят к Айцару и говорят, что, пожалуй, в
происшествии с солеварней вышел смертный грех и что без чиновника дело
обошлось бы им в три раза дешевле. И они согласны попробовать без
чиновника.
Разум предупреждал Айцара, но словно черт дергал его в этот год за
ниточку. Айцар устал ждать. Он устал жить в стране, где богатство было
государственным преступлением. В стране, где всякое производство
называлось кражей; в стране, где его существование зависело от людей в три
раза испорченней и в двадцать раз глупее, нежели он сам. В стране, где
рудники - его рудники - были не его рудниками...
В памяти Айцара всплыло лицо, которое иногда ему снилось: красивое,
молодое лицо: припухшие, детские еще губы, пушок над ними, огромные
голубые глаза. Лицо принадлежало молодому горному инспектору,
направленному только что в Семельский уезд. Инспектор стоял, расправив
плечи, под большой сосной у края обрыва; внизу, как кротовые холмики,
лежали отвалы породы из Бархатного рудника; инспектор, брезгливо щурясь,
глядел на почтительно склонившемся Айцара и ровным голосом объяснял ему,
что на эти рудники тот не имеет никакого права, что он украл их у
государства, и что все произведенное им - кража.
Государство начало разрабатывать Семельские рудники двести пятьдесят
лет назад: двадцать тысяч крестьян соскребли с полей и швырнули под землю,
как мертвецов. Негодная вентиляция; частые обвалы; масса бесполезных шахт;
узкие штольни, которые теперь Айцар использовал, как вентиляционные
отверстия; забои, где человек сидел, как гвоздь в дырке; вода по колено,
бездарные водоотливные установки, впустую переводившие человеческий труд;
ручной вынос руды - надо же было чиновникам отчитаться за использование
женщин и детей!
Айцару было дешевле поставить подъемный винт для руды, нежели
упрятать под землю лишнюю сотню людей; двести пятьдесят лет назад было
наоборот. Мудрено ли, что люди Семелы сразу же присоединились к мятежнику
Ацхаку, потом - к мятежнику Инану, а потом - к небесному основателю
династии Аттахидов? Лучшие шахты были забиты чиновниками и их детишками,
долго потом шепотом рассказывали легенды о водоотливных колесах, которые
сами по ночам качали из шахт - кровь...
Не в последнюю очередь из-за памяти о мятежах Айцар устраивал рабочим
сносные условия;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71