когда они обернулись на мой крик, я увидела, какие у них испитые и отупевшие лица.
– Помогите! Там человек в огне…
Они покачали головами в ответ.
– Это уже безнадега, мисс! Полная безнадега!
Сгорели и конюшни, и склад. Все, до чего смог дотянуться огонь, превратилось в пепел. И хотя все пожарные машины Мельбурна стянулись в ту ночь к этому участку, в уличных насосах просто не хватило напора воды, чтобы тушить могли более чем две команды одновременно. Сгорел, конечно, мой дом; а магазин Лангли уцелел только благодаря тому, что выходил во двор сплошной каменной стеной, на которой совсем не было окон. Высота пламени от моего пылающего дома была недостаточной, чтобы оно перекинулось на его крышу, кроме того, пожарники по требованию Джона Лангли постоянно поливали его водой. Был момент, когда искры попали в одну из комнат дамского отдела, выходящую на задний двор, но шланги дотянулись до окна и комнату удалось спасти. Джон Лангли стоял неподалеку и смотрел, как горит его склад, пока от него не остался остов из когда-то голубых стен.
Мы знали, что все это время – пока горел склад, пока в переулке толпились пожарные команды – Том лежал под развалинами конюшни. Правда, на следующий день, когда обугленные балки остыли, дав возможность осмотреть место, нам сообщили, что Том погиб не в огне. Его затоптала одна из ломовых лошадей отца.
Все время, пока мы наблюдали за пожаром, со стороны Коллинз-стрит к нам то и дело подходил Воткинс, ночной сторож, и, не уставая, каждый раз заново пересказывал Джону Лангли, как все случилось. Потом я слышала, что он рассказывал версии, предназначенные для толпы, и каждый раз история звучала по-новому.
– Я не виноват, мистер Лангли… сэр. Сначала я нашел там его. Он вошел через боковую дверь, был мертвецки пьян и искал, где бы ему прилечь и отоспаться. Я подумал, что лучше будет оставить ему лампу, ну, мистеру Тому, иначе, я подумал, как он будет там рыскать в темноте? Но клянусь вам… сэр, она осталась висеть там на крюке. Наверное, это он ее снял, мистер Лангли, я знаю, он сам это сделал.
Рассказывая, он все время обращался к Джону Лангли и прятал глаза от Розы, которая молча, с совершенно окаменевшим лицом смотрела на бушующее пламя. Она видела, как провалилась крыша склада, и это заставило ее вскрикнуть; слава Богу, она пришла уже после того, как рухнули конюшни. Люди вокруг удивлялись – как это она молчит, не рыдает? Но когда я подошла к ней и взяла ее за руку, то почувствовала, как ее пальцы отчаянно вцепились в мою ладонь и конвульсивно сжимались с каждой рухнувшей балкой. Так она простояла несколько часов – неподвижная, безмолвная, – пока все не закончилось. Потом, когда подошел Джон Лангли, она механически подчинилась ему.
– Пойдемте, пора идти, – он взял меня за другую руку, – пойдемте, мисс Эмма.
Он шел в середине между нами, и когда мы проходили через толпу, люди расступались, давая нам дорогу. На Коллинз-стрит собралось много народу, ведь зарево от пожара было видно в радиусе нескольких миль и к тому же все это время не унимались пожарные колокола. Когда распространился слух, что горит магазин Лангли, некоторые граждане надели цилиндры и отправились в экипажах на пожар, как если бы они ехали на похороны знатного человека. Они официально пожимали руку Джону Лангли и кланялись Розе. Когда мы шли через толпу, все головы были обнажены, ведь тогда все уже знали о Томе, Кейт и Дэн все время стояли сзади нас. Эти долгие часы они провели рядом с Розой, не обменявшись ни словом с Джоном Лангли и умудряясь смотреть будто сквозь него. Слух дошел и до Ларри в Сент-Кильде. Он сразу же приехал и вступил в добровольную пожарную команду. Экипаж Лангли, который выслала Элизабет, чтобы доставить на нем домой отца и Розу, ждал у самого края толпы. Джон Лангли помог Розе взобраться.
Кейт тронула меня за руку.
– Эмми, пойдешь с нами в гостиницу? Услышав ее слова, Джон Лангли обернулся. Перед тем как обратиться к Кейт, он поправил на голове шляпу.
– Благодарю вас, мадам. Но мисс Эмма является членом моей семьи и поэтому ее место в моем доме.
Так я переехала жить в дом Лангли прямо босиком и в ночной рубашке.
Глава пятая
Адам вернулся на следующий день после пожара и попал прямо на похороны Тома.
Когда до меня дошло известие о том, что «Эмма Лангли» причалила в бухте Хобсона, я отправилась вовсе не туда, а на Лангли-Лейн. Интуиция не подвела меня – Адам был уже там и стоял посреди захламленного двора, глядя, как люди разбирают мусор после пожара. Не веря своим глазам, он смотрел на то место, где еще недавно был наш дом, на черную обугленную стену магазина Лангли, возвышающуюся рядом. Несмотря на все старания Адама, домик наш все равно оставался шатким – в нем не было ни крепких опор, ни широких балок, таких, какие составляли основу здания конюшни. Поэтому он сгорел почти дотла. То, что от него осталось, казалось мне жалкой кучкой пепла, которая будет развеяна первым же сильным ветром.
Я подняла черную вуаль, спускавшуюся с полей моей шляпы.
– Все кончено, Адам, – сказала я, – нам не удалось ничего спасти.
Вместо ответа он наклонился и поднял с земли обугленный кусок дерева.
– Посмотри сюда, – сказал он, – посмотри вот на это – я даже не могу теперь сказать, что это было. Может, что-то из того, что я сделал сам. Может быть, полка, или обломок стула, или половица. Как ты думаешь, что это?
Он держал передо мной бесформенный кусок древесины.
– Не знаю, – ответила я.
Для меня в этих обуглившихся вещах таилась горькая потеря всего, что связывало нас с Адамом. Здесь было то, что он с гордостью делал своими руками и даже, как мне казалось иногда, с любовью. Этот дом был нашей надеждой и опорой, нашей пристанью, где нереальное становилось осязаемым и земным все эти долгие годы. Теперь все было кончено, и ничего взамен я не ждала.
Он бросил доску в кучу обугленного мусора.
– Ну что ж, конец так конец.
Взяв меня за руку, он повернулся, собираясь идти. Я опустила на лицо вуаль.
– Мы идем в дом Лангли, – сказала я. – Джон Лангли ждет нас.
– Жить в доме Лангли? – Он уронил мою руку.
– Да, я там уже со вчерашнего дня.
Я заметила, как сразу напряглось его лицо, а во взгляде появилось то самое непробиваемое выражение, от которого я готова была сойти с ума. Сейчас по его глазам невозможно было прочесть ничего, хотя внутри него могла происходить целая буря.
– Давай не пойдем туда, – сказал он, – лучше найдем какой-нибудь отель.
– Отель? Но мы нужны там! Меня ждут дети!
Он пожал плечами.
– Ну, если так, пошли.
И я вдруг поняла, какую совершила ошибку.
Процессия была длинная, больше мили: так и должны были, наверное, выглядеть похороны члена семьи Лангли. Катафалк везла шестерка черных лошадей с султанами, что само по себе было редкостью в колонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Помогите! Там человек в огне…
Они покачали головами в ответ.
– Это уже безнадега, мисс! Полная безнадега!
Сгорели и конюшни, и склад. Все, до чего смог дотянуться огонь, превратилось в пепел. И хотя все пожарные машины Мельбурна стянулись в ту ночь к этому участку, в уличных насосах просто не хватило напора воды, чтобы тушить могли более чем две команды одновременно. Сгорел, конечно, мой дом; а магазин Лангли уцелел только благодаря тому, что выходил во двор сплошной каменной стеной, на которой совсем не было окон. Высота пламени от моего пылающего дома была недостаточной, чтобы оно перекинулось на его крышу, кроме того, пожарники по требованию Джона Лангли постоянно поливали его водой. Был момент, когда искры попали в одну из комнат дамского отдела, выходящую на задний двор, но шланги дотянулись до окна и комнату удалось спасти. Джон Лангли стоял неподалеку и смотрел, как горит его склад, пока от него не остался остов из когда-то голубых стен.
Мы знали, что все это время – пока горел склад, пока в переулке толпились пожарные команды – Том лежал под развалинами конюшни. Правда, на следующий день, когда обугленные балки остыли, дав возможность осмотреть место, нам сообщили, что Том погиб не в огне. Его затоптала одна из ломовых лошадей отца.
Все время, пока мы наблюдали за пожаром, со стороны Коллинз-стрит к нам то и дело подходил Воткинс, ночной сторож, и, не уставая, каждый раз заново пересказывал Джону Лангли, как все случилось. Потом я слышала, что он рассказывал версии, предназначенные для толпы, и каждый раз история звучала по-новому.
– Я не виноват, мистер Лангли… сэр. Сначала я нашел там его. Он вошел через боковую дверь, был мертвецки пьян и искал, где бы ему прилечь и отоспаться. Я подумал, что лучше будет оставить ему лампу, ну, мистеру Тому, иначе, я подумал, как он будет там рыскать в темноте? Но клянусь вам… сэр, она осталась висеть там на крюке. Наверное, это он ее снял, мистер Лангли, я знаю, он сам это сделал.
Рассказывая, он все время обращался к Джону Лангли и прятал глаза от Розы, которая молча, с совершенно окаменевшим лицом смотрела на бушующее пламя. Она видела, как провалилась крыша склада, и это заставило ее вскрикнуть; слава Богу, она пришла уже после того, как рухнули конюшни. Люди вокруг удивлялись – как это она молчит, не рыдает? Но когда я подошла к ней и взяла ее за руку, то почувствовала, как ее пальцы отчаянно вцепились в мою ладонь и конвульсивно сжимались с каждой рухнувшей балкой. Так она простояла несколько часов – неподвижная, безмолвная, – пока все не закончилось. Потом, когда подошел Джон Лангли, она механически подчинилась ему.
– Пойдемте, пора идти, – он взял меня за другую руку, – пойдемте, мисс Эмма.
Он шел в середине между нами, и когда мы проходили через толпу, люди расступались, давая нам дорогу. На Коллинз-стрит собралось много народу, ведь зарево от пожара было видно в радиусе нескольких миль и к тому же все это время не унимались пожарные колокола. Когда распространился слух, что горит магазин Лангли, некоторые граждане надели цилиндры и отправились в экипажах на пожар, как если бы они ехали на похороны знатного человека. Они официально пожимали руку Джону Лангли и кланялись Розе. Когда мы шли через толпу, все головы были обнажены, ведь тогда все уже знали о Томе, Кейт и Дэн все время стояли сзади нас. Эти долгие часы они провели рядом с Розой, не обменявшись ни словом с Джоном Лангли и умудряясь смотреть будто сквозь него. Слух дошел и до Ларри в Сент-Кильде. Он сразу же приехал и вступил в добровольную пожарную команду. Экипаж Лангли, который выслала Элизабет, чтобы доставить на нем домой отца и Розу, ждал у самого края толпы. Джон Лангли помог Розе взобраться.
Кейт тронула меня за руку.
– Эмми, пойдешь с нами в гостиницу? Услышав ее слова, Джон Лангли обернулся. Перед тем как обратиться к Кейт, он поправил на голове шляпу.
– Благодарю вас, мадам. Но мисс Эмма является членом моей семьи и поэтому ее место в моем доме.
Так я переехала жить в дом Лангли прямо босиком и в ночной рубашке.
Глава пятая
Адам вернулся на следующий день после пожара и попал прямо на похороны Тома.
Когда до меня дошло известие о том, что «Эмма Лангли» причалила в бухте Хобсона, я отправилась вовсе не туда, а на Лангли-Лейн. Интуиция не подвела меня – Адам был уже там и стоял посреди захламленного двора, глядя, как люди разбирают мусор после пожара. Не веря своим глазам, он смотрел на то место, где еще недавно был наш дом, на черную обугленную стену магазина Лангли, возвышающуюся рядом. Несмотря на все старания Адама, домик наш все равно оставался шатким – в нем не было ни крепких опор, ни широких балок, таких, какие составляли основу здания конюшни. Поэтому он сгорел почти дотла. То, что от него осталось, казалось мне жалкой кучкой пепла, которая будет развеяна первым же сильным ветром.
Я подняла черную вуаль, спускавшуюся с полей моей шляпы.
– Все кончено, Адам, – сказала я, – нам не удалось ничего спасти.
Вместо ответа он наклонился и поднял с земли обугленный кусок дерева.
– Посмотри сюда, – сказал он, – посмотри вот на это – я даже не могу теперь сказать, что это было. Может, что-то из того, что я сделал сам. Может быть, полка, или обломок стула, или половица. Как ты думаешь, что это?
Он держал передо мной бесформенный кусок древесины.
– Не знаю, – ответила я.
Для меня в этих обуглившихся вещах таилась горькая потеря всего, что связывало нас с Адамом. Здесь было то, что он с гордостью делал своими руками и даже, как мне казалось иногда, с любовью. Этот дом был нашей надеждой и опорой, нашей пристанью, где нереальное становилось осязаемым и земным все эти долгие годы. Теперь все было кончено, и ничего взамен я не ждала.
Он бросил доску в кучу обугленного мусора.
– Ну что ж, конец так конец.
Взяв меня за руку, он повернулся, собираясь идти. Я опустила на лицо вуаль.
– Мы идем в дом Лангли, – сказала я. – Джон Лангли ждет нас.
– Жить в доме Лангли? – Он уронил мою руку.
– Да, я там уже со вчерашнего дня.
Я заметила, как сразу напряглось его лицо, а во взгляде появилось то самое непробиваемое выражение, от которого я готова была сойти с ума. Сейчас по его глазам невозможно было прочесть ничего, хотя внутри него могла происходить целая буря.
– Давай не пойдем туда, – сказал он, – лучше найдем какой-нибудь отель.
– Отель? Но мы нужны там! Меня ждут дети!
Он пожал плечами.
– Ну, если так, пошли.
И я вдруг поняла, какую совершила ошибку.
Процессия была длинная, больше мили: так и должны были, наверное, выглядеть похороны члена семьи Лангли. Катафалк везла шестерка черных лошадей с султанами, что само по себе было редкостью в колонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116