– Тебе действительно не нужны все эти красивые вещи, Роза? Ты согласна бросить их и уйти с потопителем кораблей? С этим конторщиком, лавочником?
Адам вскочил на ноги.
– А ну-ка заткнись!
– А что это ты? Испугался, что Роза узнает о тебе правду? Разве ты перестанешь быть героем в ее глазах, если она узнает, что ты утопил в проливе свой корабль? Да, утопил его из-за собственной тупости и именно поэтому сейчас сидишь здесь и рисуешь свои нолики! Ведь теперь ни один владелец не решится доверить тебе судно. Ты станешь посмешищем всего Мельбурна, если уже не стал для тех, кто был с тобой на «Джулии Джейсон» и чуть не пошел вместе с ней ко дну. Ну что, стер я с тебя позолоту? Можешь выкинуть свою фуражку… она тебе больше не понадобится, мой кузен.
Все молча слушали его, и в том числе Адам. Он не отрывал от Тома тяжелого взгляда, неестественное спокойствие которого говорило о том, что он сдерживается из последних сил. На него страшно было смотреть – на шее вздулись жилы, по лицу пробегали судороги, виски запали. Когда он поднялся на ноги, было ощущение, что все тело его пронизано острой болью.
– Не смей говорить о том, чего не знаешь… ты не знаешь, как все было на самом деле.
– Я знаю то, что вижу, – ответил Том, тоже вставая, – а вижу я дурака и мошенника.
– Это кого ты называешь мошенником? Я заставлю тебя взять такие слова обратно, даже если для этого мне придется тебя убить…
Адам успел сделать только шаг по направлению к Тому, как наперерез ему бросился Дэн.
– Ну хватит! Еще драки тут не хватало! И ты, Том, попридержи свой язык…
Но Том не отреагировал и продолжал на повышенных тонах:
– А что, ты не мошенник? Разве ты не втерся в доверие к моему отцу? Не ездишь на его повозках с его деньгами в кармане? И не радуешься в душе, что убрал меня со своего пути? Так вот, не радуйся – я еще повоюю! И отец тут ни при чем, и даже Роза… Когда-нибудь они все равно будут в моих руках…
– Заткнись же! – приказал Дэн.
– Предупреждаю тебя, – продолжал Том, – что моему отцу нужна родная кровь. И никто не будет его наследником, кроме человека одной крови с ним. И можешь мошенничать и изощряться сколько угодно все равно ты не получишь ничего из того, что принадлежит мне. Ничего… слышишь? Ни-че-го!
Пошарив по ящику с книгами, Адам нашел свою фуражку и плотно натянул ее на голову. После этого он снова повернулся к Тому.
– А я говорю тебе, что ты – лжец, – сказал он и пошел прочь от костра, задев плечом Дэна и перевернув табуретку. Все видели, как он вышел из лагеря, достиг соседнего костра, немного прошел, освещенный его пламенем, а затем начал спускаться вниз по склону Эврики, пока совсем не исчез в темноте.
У Розы вырвался вопль отчаяния. С перекошенным от гнева лицом она обогнула костер и подошла к Тому.
– Это ты во всем виноват! – крикнула она и, глядя на него с ненавистью, начала громко, истерически плакать.
Я не могла уснуть и все слушала, не пришел ли обратно Адам. Возле меня, разметавшись, лежала Роза, которой наконец удалось уснуть: теперь ее дыхание было глубоким и ровным. Я слышала, как вернулись Пэт и Син, а затем Ларри, и решила, что мне тоже пора засыпать.
И вдруг до меня донесся шепот:
– Эмми… Эмми!
Я сразу же поднялась, двигаясь осторожно, чтобы не разбудить Розу. Он лежал на земле у входа в палатку.
– Адам! Что случилось?
Из-за темноты я не могла разглядеть его лица – костер уже потух.
– Ты можешь помочь мне, Эмми? Я поранил руку.
Я потянулась за своей шалью.
– Сейчас иду…
Не задавая лишних вопросов, я подвела его к костру, зажгла свечу и загородила ее ящиком, чтобы свет не падал на палатки. После этого я опустилась на колени, а он протянул мне больную руку.
– Это ожог! – воскликнула я.
Я посмотрела ему в глаза, пытаясь найти в них ответ.
– Как это случилось?
Он пожал плечами вместо ответа.
– Сейчас я найду что-нибудь приложить.
Я поднесла свечу к ящику, где Кейт хранила лекарства. Как я и ожидала, он был заперт. Тогда я вернулась к Адаму и начала промывать рану. Ожог был очень сильным – внешняя сторона руки обгорела до черноты. Я обернула ее бинтами и после этого уже не могла больше сдерживаться, потому что он выводил меня из себя своим молчанием.
– Как это случилось? – спросила я снова настойчивым шепотом.
– Дрался, – ответил он, – не устоял на ногах и скатился в костер. Он еще подержал меня там…
– Том?
– Да… Том.
– Нужно было тебе с ним драться?
– Да… ты же знаешь. И в конце концов я завалил его.
«Ты дрался с ним из-за Розы?» – чуть не вырвалось у меня, но я спохватилась и хладнокровно продолжала наматывать бинт.
– Ну и что, тебе стало легче после драки?
– Нет, – сказал он удрученно, – ничего не изменилось.
– Так обычно и бывает.
Я продолжала с величайшей осторожностью забинтовывать руку, зная, что любое неловкое движение может причинить ему боль.
– Жалко, – сказала я, – только-только затянулся прошлый порез. Утром надо показаться врачу. Он посмотрит, чтобы все было в порядке, и сделает перевязку…
– Утром я уезжаю.
– Да, я знаю… надо успеть сделать это до отъезда. Нельзя откладывать перевязку до Мельбурна.
– Ты не поняла. Я совсем уезжаю. Больше я не вернусь в Балларат.
Я обессиленно опустилась на землю. До меня немедленно дошел смысл его слов – я всегда боялась, что когда-нибудь услышу их, и тем более мне было радостно, когда предчувствие не сбывалось и Адам с Ларри приезжали вновь. Эта поездка была последней, они уже что-то говорили нам. Меня охватило смятение, которое, видимо, отразилось на моем лице.
– Эмми, не смотри на меня так! Что мне еще остается? Как я могу остаться после того, что сказал Том?
– Да какая тебе разница, что он там сказал? Неужели ты обращаешь внимание на таких, как он? Да он просто ревнует! Сбегать из-за того, что кто-то что-то сказал, – это просто трусость. Женщина бы на твоем месте осталась.
– Женщины сильнее мужчин в таких вопросах, – сказал он, – мне это давно известно. А мужчина должен или бороться до конца – или уйти.
– И ты думаешь, что, если сделаешь и то, и другое, у тебя будет больше прав называть себя мужчиной? – строго спросила я. – Ты признаешь свое поражение, если позволишь всем думать, что Том тебя выгнал. Подожди-ка!
Я вскочила на ноги и быстро принесла ему полкружки виски.
– Выпей. От этого боль не пройдет, но хоть в голове немного прояснится.
Я пододвинула табурет и села с ним рядом.
– Слава Богу, что Дэн не заметил, как я вынесла ружье…
– Ты хорошая, Эмми, – сказал он, улыбаясь.
– Я уже устала это слушать. Женщине мало быть просто хорошей – она хочет быть и еще какой-нибудь.
Понимал ли он, что творилось у меня в душе, как отчаянно боролась я с желанием просить и умолять его, чтоб он остался? Знал ли, какую боль причиняет мне, когда говорит, что не вернется сюда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116