Он знал, что покупатели наверняка придут опять – это был испытанный способ, я знала его еще от Элиу Пирсона.
– Хороший магазин, – сказала я Адаму. – Этот Хит знает, что делает. Видишь, здесь нет ни надоевших всем сковородок, ни дешевого ситчика, ни хозяйственных щеток. Они, конечно, необходимы, но это те вещи, о которых каждый хотел бы забыть. А сюда приходят, чтобы потратить деньги с удовольствием или хотя бы заранее придумать, как они их потратят. Как будто… – я старалась подобрать правильное слово, – как будто они приходят сюда за мечтой. Вот, например, пока это шелковое платье – только мечта, – я указала на витрину, – или, скажем, часть мечты. Сейчас оно доступно только тому, кто нашел сразу много золота.
Я подошла поближе, чтобы как следует рассмотреть платье. Даже надетое на манекен, оно выглядело пленительно – от кружевного воротничка мягкими складками струился вниз голубой шелк, словом, это была настоящая вещь, которая совершенно не подходила для здешних пыльных улиц. Я благоговейно коснулась его.
– Прекрасный шелк, – оценила я, – такой я видела в магазине Элиу.
– Очень красивое платье, – сказал у меня за спиной Адам. – На тебе оно будет отлично смотреться, а, Эмми?
Я пожала плечами.
– Я говорила только о мечте. Оно не для того, чтобы носить, а чтоб люди мечтали о нем. Кроме того, оно мне велико.
– А можно подогнать его по фигуре? Ты смогла бы его уменьшить?
– Конечно, если бы мне пришло в голову его купить. Но дураков нет.
– А можно переделать его в свадебное? Я хотел бы купить его для тебя, Эмми.
– О, оно стоит целое состояние, к тому же… – Я повернулась, чтобы увидеть его лицо. – Ты… ты сказал свадебное? А у кого свадьба?
Он ответил спокойным и решительным тоном, но, как всегда, в его голубых глазах было невозможно прочесть, что он думает.
– Как ты думаешь? Конечно, у тебя. У тебя свадьба.
Смысл его слов не доходил до меня, Я не могла поверить, хотя знала, что Адам всегда говорит правду.
– Ты хочешь сказать, – начала я осторожно, – что просишь моей руки?
– А что же еще? Разве ты не знала, что я собираюсь на тебе жениться?
– Нет, – покачала я головой, – совершенно не знала. Откуда же мне было знать? Я думала… Я думала, что на Розе.
Я посмотрела на него в упор: на лице его не дрогнул ни один мускул. При упоминании ее имени ничуть не изменились ни его взгляд, ни выражение губ. Он не прятал от меня глаз. Но если любить человека так, как я люблю Адама, то замечаешь то, чего, быть может, и нет – легкую тень, пробежавшую по лицу, затвердевшие желваки на скулах, а руки… На них и взглянуть не решаешься: а вдруг они сцеплены в приступе отчаяния?
– На тебе, Эмма! Я прошу тебя выйти за меня замуж. Какими словами мне еще это выразить? Как объяснить тебе, чтобы ты поняла?
Мне хотелось, чтобы он объяснял это еще и еще. И не здесь, в тесноте магазина Хита. Я хотела, чтобы мы были с ним вдвоем, чтобы он обнял меня и прижался ко мне губами. Но как это было возможно?
Я любила в нем все: его тело, которое я пыталась прикрыть своим тогда, в форте, его силу, его прекрасное лицо. Его честность и благородство, и даже праведный гнев, что порой его охватывал. Казалось, он весь был на поверхности – простой, несколько даже грубоватый, никогда не прибегающий к уловкам ни в поступках, ни в разговоре. В нем была удивительная чистота и невинность. Но я никогда не чувствовала силы его страсти – она была спрятана где-то глубоко внутри. Вот чего я еще не изведала и чего больше всего желала.
Я мучительно колебалась с ответом. От напряжения он судорожно сглотнул.
– Эмми, конечно, я не могу тебе много предложить. Если Джон Лангли не отдаст мне «Энтерпрайз», я снова буду искать работу. У меня нет дома, в который я мог бы тебя привести. Кроме заработков за последний месяц, денег у меня нет. А если я все же получу «Энтерпрайз», меня очень долго не будет – тебе придется оставаться одной. Выйти замуж за моряка, Эмми, это значит обречь себя на одиночество. Для того чтобы выдержать это, надо быть особой женщиной.
– Особой женщиной… – медленно повторила я его слова. – Я не особая, Адам. Я просто Эмми Браун.
– Ты как раз особая. Ты умная… мудрая и все понимаешь… – Он неуклюже помялся. – В общем, я не знаю, как все это выразить…
Странно, что Адам – высокий, сильный – выглядел теперь таким застенчивым. Таким мне бы не хотелось его видеть. Своим видом он как бы напоминал мне, что я спасла ему жизнь – будто пытался вернуть мне долг. Это была слишком жестокая честность, уж лучше бы он притворялся. Но ни один из нас не знал притворства.
Я глубоко вздохнула.
– Да, да, я выйду за тебя замуж. И чем скорей, тем лучше.
Ставки были сделаны. Теперь я могла рискнуть и попытаться пробиться к сердцу Адама и привязать его к себе, чтобы навсегда изгнать у него из памяти образ Розы. Это был мой шанс. Он предложил мне стать его женой, потому Что чувствовал себя передо мной в долгу. Да, он сделал это, но что он знал о моих тайных желаниях и страстях, о моей любви? Мое оружие было сильнее, чем у Розы: Я готова бороться за Адама, и я буду, потому что люблю его, и он еще узнает и оценит это, а я никогда не дам ему повода сожалеть о сегодняшнем дне.
Я протянула руку и тронула его пальцы, а затем сжала их, чтобы он ощутил мою решимость и силу.
– Да, как можно быстрее, – повторила я, и он ответил на мое пожатие, как будто скрепил договор. – Я буду тебе хорошей женой, Адам.
– Я знаю, – он впервые улыбнулся мне, как будто сбросил с себя тяжкий груз.
Полушутя, я показала на платье.
– Начать можно прямо сейчас, поэтому нам незачем стоять здесь и глазеть на это платье. Все равно жены бедняков не покупают шелковых платьев.
– Тогда ты будешь первой. И у тебя будет все, что необходимо женщине на свадьбу. Невеста должна быть в шелках…
Когда он сказал это, я ощутила прилив гордости – наконец я была желанна и любима. Карл Хит снял платье с манекена, и мы сразу же, без примерки, купили его. Я торопила Хита, как будто, если б он помедлил, все бы испарилось – и платье, и Адам, и предстоящая свадьба. Я сказала Адаму, что это платье – лучшее во всем Балларате и что я, конечно же, смогу подогнать его по фигуре. А про себя подумала, что самое замечательное в нем – это длинные рукава, потому что под ними не будет видно бинтов, а впоследствии – шрама. Карл Хит присоветовал нам приобрести и шляпку – у него как раз была подходящая, голубая, но чуть более темного оттенка. Туфель в тон не нашлось, зато была пара белых атласных, которые оказались слегка велики.
Хит знал меня по магазину Бена Сампсона. Когда мы мерили туфли, он не сводил с нас удивленного взгляда.
– Если вы не слишком торопитесь, мисс Эмма, – сказал он, – я могу заказать для вас в Мельбурне пару вашего размера.
– Мы торопимся, – ответил за меня Адам, – заверните эти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Хороший магазин, – сказала я Адаму. – Этот Хит знает, что делает. Видишь, здесь нет ни надоевших всем сковородок, ни дешевого ситчика, ни хозяйственных щеток. Они, конечно, необходимы, но это те вещи, о которых каждый хотел бы забыть. А сюда приходят, чтобы потратить деньги с удовольствием или хотя бы заранее придумать, как они их потратят. Как будто… – я старалась подобрать правильное слово, – как будто они приходят сюда за мечтой. Вот, например, пока это шелковое платье – только мечта, – я указала на витрину, – или, скажем, часть мечты. Сейчас оно доступно только тому, кто нашел сразу много золота.
Я подошла поближе, чтобы как следует рассмотреть платье. Даже надетое на манекен, оно выглядело пленительно – от кружевного воротничка мягкими складками струился вниз голубой шелк, словом, это была настоящая вещь, которая совершенно не подходила для здешних пыльных улиц. Я благоговейно коснулась его.
– Прекрасный шелк, – оценила я, – такой я видела в магазине Элиу.
– Очень красивое платье, – сказал у меня за спиной Адам. – На тебе оно будет отлично смотреться, а, Эмми?
Я пожала плечами.
– Я говорила только о мечте. Оно не для того, чтобы носить, а чтоб люди мечтали о нем. Кроме того, оно мне велико.
– А можно подогнать его по фигуре? Ты смогла бы его уменьшить?
– Конечно, если бы мне пришло в голову его купить. Но дураков нет.
– А можно переделать его в свадебное? Я хотел бы купить его для тебя, Эмми.
– О, оно стоит целое состояние, к тому же… – Я повернулась, чтобы увидеть его лицо. – Ты… ты сказал свадебное? А у кого свадьба?
Он ответил спокойным и решительным тоном, но, как всегда, в его голубых глазах было невозможно прочесть, что он думает.
– Как ты думаешь? Конечно, у тебя. У тебя свадьба.
Смысл его слов не доходил до меня, Я не могла поверить, хотя знала, что Адам всегда говорит правду.
– Ты хочешь сказать, – начала я осторожно, – что просишь моей руки?
– А что же еще? Разве ты не знала, что я собираюсь на тебе жениться?
– Нет, – покачала я головой, – совершенно не знала. Откуда же мне было знать? Я думала… Я думала, что на Розе.
Я посмотрела на него в упор: на лице его не дрогнул ни один мускул. При упоминании ее имени ничуть не изменились ни его взгляд, ни выражение губ. Он не прятал от меня глаз. Но если любить человека так, как я люблю Адама, то замечаешь то, чего, быть может, и нет – легкую тень, пробежавшую по лицу, затвердевшие желваки на скулах, а руки… На них и взглянуть не решаешься: а вдруг они сцеплены в приступе отчаяния?
– На тебе, Эмма! Я прошу тебя выйти за меня замуж. Какими словами мне еще это выразить? Как объяснить тебе, чтобы ты поняла?
Мне хотелось, чтобы он объяснял это еще и еще. И не здесь, в тесноте магазина Хита. Я хотела, чтобы мы были с ним вдвоем, чтобы он обнял меня и прижался ко мне губами. Но как это было возможно?
Я любила в нем все: его тело, которое я пыталась прикрыть своим тогда, в форте, его силу, его прекрасное лицо. Его честность и благородство, и даже праведный гнев, что порой его охватывал. Казалось, он весь был на поверхности – простой, несколько даже грубоватый, никогда не прибегающий к уловкам ни в поступках, ни в разговоре. В нем была удивительная чистота и невинность. Но я никогда не чувствовала силы его страсти – она была спрятана где-то глубоко внутри. Вот чего я еще не изведала и чего больше всего желала.
Я мучительно колебалась с ответом. От напряжения он судорожно сглотнул.
– Эмми, конечно, я не могу тебе много предложить. Если Джон Лангли не отдаст мне «Энтерпрайз», я снова буду искать работу. У меня нет дома, в который я мог бы тебя привести. Кроме заработков за последний месяц, денег у меня нет. А если я все же получу «Энтерпрайз», меня очень долго не будет – тебе придется оставаться одной. Выйти замуж за моряка, Эмми, это значит обречь себя на одиночество. Для того чтобы выдержать это, надо быть особой женщиной.
– Особой женщиной… – медленно повторила я его слова. – Я не особая, Адам. Я просто Эмми Браун.
– Ты как раз особая. Ты умная… мудрая и все понимаешь… – Он неуклюже помялся. – В общем, я не знаю, как все это выразить…
Странно, что Адам – высокий, сильный – выглядел теперь таким застенчивым. Таким мне бы не хотелось его видеть. Своим видом он как бы напоминал мне, что я спасла ему жизнь – будто пытался вернуть мне долг. Это была слишком жестокая честность, уж лучше бы он притворялся. Но ни один из нас не знал притворства.
Я глубоко вздохнула.
– Да, да, я выйду за тебя замуж. И чем скорей, тем лучше.
Ставки были сделаны. Теперь я могла рискнуть и попытаться пробиться к сердцу Адама и привязать его к себе, чтобы навсегда изгнать у него из памяти образ Розы. Это был мой шанс. Он предложил мне стать его женой, потому Что чувствовал себя передо мной в долгу. Да, он сделал это, но что он знал о моих тайных желаниях и страстях, о моей любви? Мое оружие было сильнее, чем у Розы: Я готова бороться за Адама, и я буду, потому что люблю его, и он еще узнает и оценит это, а я никогда не дам ему повода сожалеть о сегодняшнем дне.
Я протянула руку и тронула его пальцы, а затем сжала их, чтобы он ощутил мою решимость и силу.
– Да, как можно быстрее, – повторила я, и он ответил на мое пожатие, как будто скрепил договор. – Я буду тебе хорошей женой, Адам.
– Я знаю, – он впервые улыбнулся мне, как будто сбросил с себя тяжкий груз.
Полушутя, я показала на платье.
– Начать можно прямо сейчас, поэтому нам незачем стоять здесь и глазеть на это платье. Все равно жены бедняков не покупают шелковых платьев.
– Тогда ты будешь первой. И у тебя будет все, что необходимо женщине на свадьбу. Невеста должна быть в шелках…
Когда он сказал это, я ощутила прилив гордости – наконец я была желанна и любима. Карл Хит снял платье с манекена, и мы сразу же, без примерки, купили его. Я торопила Хита, как будто, если б он помедлил, все бы испарилось – и платье, и Адам, и предстоящая свадьба. Я сказала Адаму, что это платье – лучшее во всем Балларате и что я, конечно же, смогу подогнать его по фигуре. А про себя подумала, что самое замечательное в нем – это длинные рукава, потому что под ними не будет видно бинтов, а впоследствии – шрама. Карл Хит присоветовал нам приобрести и шляпку – у него как раз была подходящая, голубая, но чуть более темного оттенка. Туфель в тон не нашлось, зато была пара белых атласных, которые оказались слегка велики.
Хит знал меня по магазину Бена Сампсона. Когда мы мерили туфли, он не сводил с нас удивленного взгляда.
– Если вы не слишком торопитесь, мисс Эмма, – сказал он, – я могу заказать для вас в Мельбурне пару вашего размера.
– Мы торопимся, – ответил за меня Адам, – заверните эти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116