– Том, хватит стоять! Позвони и скажи, что я хочу чаю.
Казалось просто невероятным, что та же самая женщина всего лишь несколько минут назад так доверчиво протянула Тому свою руку, чтобы он показал ей дом. Но постепенно Розе удалось вновь расположить его к себе.
– Да не переживай ты так из-за брошки. – Она улыбнулась. – Зато теперь мы можем поехать выбирать новую… И позаботься о чае, дорогой.
До самого вечера Роза оставалась в добродушном и милом настроении, так что мы с Томом даже не возражали, чтобы всё время, пока мы разбирали вещи, она просто валялась на кровати. Роза то и дело над чем-нибудь хихикала. Том был счастлив, и время пролетело очень быстро.
Наконец Том спустился вниз, как мне показалось, без особой охоты, а я засобиралась уходить. Я уже надевала шляпку, когда Роза приподнялась вдруг с постели.
– Не уходи, Эмми! Оставайся обедать. Я отрицательно покачала головой.
– Не могу же я, Роза, всю жизнь за тебя прожить. Сейчас или чуть позже тебе все равно придется с ним встретиться.
Сразу посерьезнев, она медленно кивнула. Затем, словно нехотя, добавила:
– Имей в виду, я его совсем не боюсь.
– Знаю, – ответила я, завязывая ленты на своей шляпке.
– И все-таки почему бы тебе не остаться? Ведь тебе наверняка здесь понравится. Хоть какая-то перемена…
– Я нигде не остаюсь без приглашения, – отрезала я.
– Тебя приглашаю я. Ведь это теперь мой дом. И я не собираюсь плясать под дудку этой женщины, и под его дудку тоже.
Я одобрительно кивнула.
– Однако не стоит показывать это в первый же вечер. Мягче, Роза… мягче!
Она откинула покрывало.
– Тогда подожди хотя бы, пока я оденусь. Я села и развязала шляпку.
– Ну хорошо.
Я наблюдала, как Роза звонит, чтобы принесли горячей воды, как начинает снимать нижние юбки, и не могла понять, зачем я ей все еще нужна. Она держалась уверенно, и у нее были все шансы, чтобы в первый же день добиться в этой семье успеха и затем уж распоряжаться в ней по своему усмотрению. Тома и Элизабет она не боялась. Оставался только Джон Лангли. Когда Роза мылась, мурлыкая что-то с закрытым ртом, по напряженным ноткам в ее голосе я догадалась, что она все-таки волнуется и нервничает, пытаясь подбодрить себя пением, как некоторые, например, свистом. Целых десять минут Роза причесывалась – такого я еще не видела.
– Нет, не так, Роза. Лучше собери все волосы на затылке.
Она попробовала сделать так, как я сказала.
– Я стала похожа на посудомойку. Какой ужас!
– Нет, это как раз то, что нужно.
Я еще никогда не разговаривала с Джоном Лангли, даже не видела его, но, осмотрев его дом, поняла, что Лангли ценит простоту и скромность. Мне пришло в голову, что вместе со своей семьей Роза представляет здесь и меня. И мне захотелось, чтобы она оказалась на высоте.
Похоже, результат ее не очень обрадовал, однако она все же согласилась со мной, так же как и при выборе платья. Я видела, как она стоит перед гардеробом, раздумывая, достать ли новое платье переливчатого синего цвета или то самое из зеленого шелка, которое она как-то надевала еще на Эврике. Однако для данного случая не подходило ни то, ни другое; их можно было надеть позднее, но только не сегодня. Я подошла к шкафу, дотронулась до одного из платьев и вытащила его – оно было цвета темно-красного вина.
– Вот это, – сказала я. – Остальные все не подходят.
– Ах, это! – Роза наморщила нос. – Том уговорил меня его купить, хотя мне оно совсем не понравилось. Я выгляжу в нем старой.
– Старше, – поправила я. – Возможно, это не так и плохо, во всяком случае, сегодня.
Роза медленно кивнула и взяла у меня платье. Надев его, она робко обратилась ко мне, что было ей вовсе не свойственно.
– А какие мне выбрать украшения?
Платье поражало своей простотой, я поняла, почему оно так понравилось Тому. Ведь в нем красота Розы только выигрывала – оно еще больше подчеркивало глубокий цвет ее черных волос и белизну кожи. Сама Роза могла этого и не увидеть, хотя я заметила, как прикусила она губу, разглядывая свое отражение в зеркале.
Я порылась в шкатулке с драгоценностями. Ничего действительно ценного я в ней не обнаружила: ожерелье, из бирюзы, коралловый браслет с брошкой, пару сережек с крошечными жемчужинками. Все это я видела в витрине Хита в Балларате. Опаловая брошь, которую Роза подарила Элизабет, была, пожалуй, лучшей из всей ее коллекции.
– Надень только серьги. Роза издала протяжный вопль.
– Только серьги? И все? А ожерелье?.. Может, хоть ожерелье, Эмми? – сказала она, показывая на глубокий вырез своего платья. – Я выгляжу такой… такой бедной.
– В один прекрасный день, – произнесла я, глубоко уверенная в своем пророчестве, – Джон Лангли сам подарит тебе бриллианты.
Я спускалась с Розой по лестнице, любуясь и гордясь ею. Она уже больше не походила на неопытную и неуверенную в себе молоденькую девушку. Если она и нервничала, то не показывала виду. Было трудно предположить, что когда-то она имела отношение к палаткам на Эврике или к гостинице Магвайров на Бурке-стрит. Казалось, всю свою жизнь она спускалась только по таким круглым лестницам. Новая прическа подчеркивала изысканную посадку ее головы. Обладая безукоризненной грацией движений, теперь Роза еще и старалась соответствовать окружению, в которое попала. В платье цвета темно-красного вина она казалась величественной, как королева. В этом была и моя заслуга, и мне было приятно это сознавать; наградой же мне стал взгляд на Розу Джона Лангли, который стоял у подножия лестницы и ждал, когда она к нему спустится.
– Добро пожаловать… Роза.
Она кивнула так, будто и не ожидала услышать ничего другого.
– Благодарю вас, Эмми, это отец Тома. Моя подруга… Эмма Лангли.
Джон Лангли склонился над моей рукой вежливо, не более того.
– Жене Адама в этом доме всегда рады. Роза грациозно помахала рукой.
– Мы подружились с Эмми задолго до того, как она стала женой Адама.
Я взглянула на старика, отца Тома, лицо которого когда-то промелькнуло передо мной в глубине кареты, на человека, чье присутствие я ощущала в своей жизни ежедневно. Он был высоким худощавым, все еще красивым мужчиной; волосы его давно побелели, но седые бакенбарды оставались густыми и жесткими. Глаза у него оказались серые, хотя я и представляла его себе кареглазым, как Том, который был очень похож на своего отца. В серых глазах старика не было огня, они казались строгими и суровыми. По безупречно сшитому черному пиджаку с шелковыми лацканами и безукоризненно чистой и отутюженной сорочке его можно было принять просто за джентльмена с какой-нибудь из фешенебельных улиц Лондона. Однако, пожимая его небольшую руку, я почувствовала на ней застарелые мозоли. От ветра и солнца кожа на его лице загрубела и стала смуглой, так что, глядя на Джона Лангли, я невольно вспоминала многочисленные истории, которые про него рассказывали:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116