Кон трепетным голосом считывал с реклам их названия: «Адельфи», «Монтесума», «Чарльз Нэпьер». Их представления можно было встретить на протяжении всего пути из Европы. Люди здесь до сих пор вспоминали о временах, когда приезжала Лола Монте; для них казалось важным, что в Балларате было достаточно денег, чтобы его согласилась посетить женщина, однажды переспавшая с баварским королем. Я не стала рассказывать об этом Кону.
В теплые вечера двери гостиниц были распахнуты настежь, и с улицы просматривались лампы в розовых абажурах, тяжелые драпировки с бахромой и женщины в ярких атласных платьях. Мы останавливались, чтобы получше разглядеть их, и Роза начинала нетерпеливо подталкивать меня под локоть.
– Как я хочу туда зайти, – говорила она, – все отдам, лишь бы посидеть там и выпить шампанского.
Роза жила здесь в постоянном напряжении – она никак не могла свыкнуться с этим миром. Из всех нас она меньше всего подходила для Балларата. За эти несколько недель мы подружились с ней, и, поскольку до этого у нее никогда не было подруг, я стала для нее ближе, чем кто-либо на свете. Вечером, лежа рядом со мной в темной палатке, она жалобно шептала:
– Неужели мы никогда не выберемся отсюда, Эмми? Как ты думаешь? Здесь так ужасно! И никого невозможно встретить. Даже просто поговорить – и то не с кем.
Я понимала, что она этим хочет сказать. Когда она говорила, что невозможно никого встретить, она имела в виду мужчин. Конечно, там было много мужчин, просто уйма мужчин, жаждущих хоть краем глаза полюбоваться красивой женщиной. Но все это были не те мужчины.
– Мне нужно, чтобы он был молодой, красивый и при деньгах, – настойчиво повторяла Роза, – а здесь золото находят почему-то сплошь одни старики – и такие старые, что страшно смотреть.
К юношам, что крутились вокруг лагеря Магвайров, как пчелы вокруг меда, Роза относилась с холодным высокомерием. Но они все равно не отступали, потому что Роза, как я и думала, принадлежала к тому типу женщин, которые привлекают мужчин, даже сами того не желая. Она, конечно, об этом знала, но для Нее это был лишь повод, чтобы вести себя еще более надменно. Она обращалась с ними, как с шутами, и наслаждалась своей властью. У меня тоже были свои воздыхатели – незадачливые симпатяги, которые, как мне казалось, просто боялись подступиться к Розе. Но зачем мне нужны были те, кто даже не стал пытаться? А Пэт продолжал звать меня зеленоглазкой, и мне это нравилось.
Всеми путями я пыталась оправдать свой договор с Ларри. По многу часов я просиживала с Коном, помогая ему с чтением и арифметикой, – из меня получился лучший учитель, чем из Дэна, у которого для этого не хватало логики и попросту терпения. Я пыталась хоть как-то усмирить Розу – временами ее охватывало такое отчаяние, что ей необходим был кто-нибудь, кому она могла без опасений поплакаться в жилетку. Я готовила почти всю еду, хотя это считалось обязанностью Кейт; я залатала все рубашки и штаны, подшила нижние юбки, чтобы они не пачкались в грязи. Я напоминала Кейт, чтобы она носила шляпу от солнца, и втирала ей жир в кожу на руках, в надежде вывести веснушки. А Пэту я позволяла называть себя зеленоглазкой, не требуя большего. Хотя это было бы затруднительно, так как он хороводился примерно с дюжиной девушек, разбросанных по всей Эврике.
Сначала я еще помнила о договоре с Ларри, но вскоре напрочь забыла о нем. Я выполняла бы его условия, даже если бы его не было вовсе, даже если бы не было самого Ларри. Эти люди были нужны мне. Я узнала и полюбила их недостатки и теперь не потерпела бы никакой критики в их адрес. Они стали моей первой любовью. Я жаждала доказать свою любовь преданной службой, но могла лишь выполнять обычные хозяйственные дела, которые казались мне мелочами. Мне ничего не было нужно от них взамен, потому что они дали мне главное: теперь я чувствовала, что кому-то нужна.
Периодически я пролистывала местную газету «Балларат таймс», с ужасом ожидая, что обнаружу там зловещее упоминание о Вилли Гриббоне или об «Арсенале старателя», но ничего такого не было. Считалось, что там, где золото, там и жестокость, поэтому в душе я надеялась, что полиция не станет всерьез заниматься моим делом. Страх понемногу проходил. В конце концов я могла позволить себе не прятаться за Розу, если мы встречали на Главной улице полицейского. В первую неделю я пыталась искать в толпе Джорджа, но вскоре бросила. Вокруг было столько других приисков – он мог пойти на любой из них. Цель его была схожа с моей – как можно дальше уйти от «Арсенала старателя» и всего, что с ним связано.
Но, как ни возрастала уверенность в моей безопасности, это не спасало меня от непрекращающихся мыслей о Гриббоне. Ежедневно перед глазами возникала сцена, когда я держу револьвер, идет Гриббон, и револьвер словно взрывается у меня в руке. Я видела, как медленно сползает его тело и затем падает на пол. Я даже слышала это. По ночам я просыпалась в холодном поту, а иногда меня будил собственный голос, произносящий его имя. И невозможно было вырваться из этого плена. Я уже отчаялась, что когда-нибудь смогу сделать это.
Иногда я даже плакала, уткнувшись лицом в подушку. И спасибо Розе, что она так крепко спала и не слышала ни моего бормотания во сне, ни следовавших за ним сдавленных рыданий.
Однако прошло некоторое время, и ужасные воспоминания отступили. Там, на Эврике, я была действительно счастлива. В те дни мы еще надеялись, что найдем крупную жилу и сразу же сказочно разбогатеем. Каждый день работа кипела; на свежем воздухе у всех был прекрасный аппетит и доброе настроение. Этому способствовала и весенняя погода – теплые дни вперемежку с холодными ночами. По вечерам Кейт собирала у костра целый салон, а когда Дэн начинал угощать гостей виски, то сходство с таверной в Дублине становилось щемящим. Я и не пыталась удержать их от этого, несмотря на то, что обещала Ларри. Просто я поняла, насколько было важнее, чтобы над лагерем не умолкал уютный, полный домашнего тепла смех Кейт, – это было важно не только для нас, но и для людей, живущих по соседству. Было бы так же глупо ловить за руку Дэна, когда он делился с другими табаком. Отними у них все это – и они сразу бы зачахли, как цветы без воды, и поддались бы распространенному здесь чувству тоски и безысходности. В конце концов, от их душевного благополучия сейчас зависело все.
И, конечно же, мы ждали Ларри. Мы буквально считали дни. Каждый вечер Кейт собирала нас у костра, и, встав на колени, мы истово молились:
– Пресвятая Богородица, спаси и сохрани Ларри!
А потом, уже в палатке, Роза повторяла почти то же самое, но это была уже не молитва, а страстное желание: «Скорей бы возвращался Ларри!» Его возвращение таило в себе возможность короткого свидания с тем другим миром, который она любила;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
В теплые вечера двери гостиниц были распахнуты настежь, и с улицы просматривались лампы в розовых абажурах, тяжелые драпировки с бахромой и женщины в ярких атласных платьях. Мы останавливались, чтобы получше разглядеть их, и Роза начинала нетерпеливо подталкивать меня под локоть.
– Как я хочу туда зайти, – говорила она, – все отдам, лишь бы посидеть там и выпить шампанского.
Роза жила здесь в постоянном напряжении – она никак не могла свыкнуться с этим миром. Из всех нас она меньше всего подходила для Балларата. За эти несколько недель мы подружились с ней, и, поскольку до этого у нее никогда не было подруг, я стала для нее ближе, чем кто-либо на свете. Вечером, лежа рядом со мной в темной палатке, она жалобно шептала:
– Неужели мы никогда не выберемся отсюда, Эмми? Как ты думаешь? Здесь так ужасно! И никого невозможно встретить. Даже просто поговорить – и то не с кем.
Я понимала, что она этим хочет сказать. Когда она говорила, что невозможно никого встретить, она имела в виду мужчин. Конечно, там было много мужчин, просто уйма мужчин, жаждущих хоть краем глаза полюбоваться красивой женщиной. Но все это были не те мужчины.
– Мне нужно, чтобы он был молодой, красивый и при деньгах, – настойчиво повторяла Роза, – а здесь золото находят почему-то сплошь одни старики – и такие старые, что страшно смотреть.
К юношам, что крутились вокруг лагеря Магвайров, как пчелы вокруг меда, Роза относилась с холодным высокомерием. Но они все равно не отступали, потому что Роза, как я и думала, принадлежала к тому типу женщин, которые привлекают мужчин, даже сами того не желая. Она, конечно, об этом знала, но для Нее это был лишь повод, чтобы вести себя еще более надменно. Она обращалась с ними, как с шутами, и наслаждалась своей властью. У меня тоже были свои воздыхатели – незадачливые симпатяги, которые, как мне казалось, просто боялись подступиться к Розе. Но зачем мне нужны были те, кто даже не стал пытаться? А Пэт продолжал звать меня зеленоглазкой, и мне это нравилось.
Всеми путями я пыталась оправдать свой договор с Ларри. По многу часов я просиживала с Коном, помогая ему с чтением и арифметикой, – из меня получился лучший учитель, чем из Дэна, у которого для этого не хватало логики и попросту терпения. Я пыталась хоть как-то усмирить Розу – временами ее охватывало такое отчаяние, что ей необходим был кто-нибудь, кому она могла без опасений поплакаться в жилетку. Я готовила почти всю еду, хотя это считалось обязанностью Кейт; я залатала все рубашки и штаны, подшила нижние юбки, чтобы они не пачкались в грязи. Я напоминала Кейт, чтобы она носила шляпу от солнца, и втирала ей жир в кожу на руках, в надежде вывести веснушки. А Пэту я позволяла называть себя зеленоглазкой, не требуя большего. Хотя это было бы затруднительно, так как он хороводился примерно с дюжиной девушек, разбросанных по всей Эврике.
Сначала я еще помнила о договоре с Ларри, но вскоре напрочь забыла о нем. Я выполняла бы его условия, даже если бы его не было вовсе, даже если бы не было самого Ларри. Эти люди были нужны мне. Я узнала и полюбила их недостатки и теперь не потерпела бы никакой критики в их адрес. Они стали моей первой любовью. Я жаждала доказать свою любовь преданной службой, но могла лишь выполнять обычные хозяйственные дела, которые казались мне мелочами. Мне ничего не было нужно от них взамен, потому что они дали мне главное: теперь я чувствовала, что кому-то нужна.
Периодически я пролистывала местную газету «Балларат таймс», с ужасом ожидая, что обнаружу там зловещее упоминание о Вилли Гриббоне или об «Арсенале старателя», но ничего такого не было. Считалось, что там, где золото, там и жестокость, поэтому в душе я надеялась, что полиция не станет всерьез заниматься моим делом. Страх понемногу проходил. В конце концов я могла позволить себе не прятаться за Розу, если мы встречали на Главной улице полицейского. В первую неделю я пыталась искать в толпе Джорджа, но вскоре бросила. Вокруг было столько других приисков – он мог пойти на любой из них. Цель его была схожа с моей – как можно дальше уйти от «Арсенала старателя» и всего, что с ним связано.
Но, как ни возрастала уверенность в моей безопасности, это не спасало меня от непрекращающихся мыслей о Гриббоне. Ежедневно перед глазами возникала сцена, когда я держу револьвер, идет Гриббон, и револьвер словно взрывается у меня в руке. Я видела, как медленно сползает его тело и затем падает на пол. Я даже слышала это. По ночам я просыпалась в холодном поту, а иногда меня будил собственный голос, произносящий его имя. И невозможно было вырваться из этого плена. Я уже отчаялась, что когда-нибудь смогу сделать это.
Иногда я даже плакала, уткнувшись лицом в подушку. И спасибо Розе, что она так крепко спала и не слышала ни моего бормотания во сне, ни следовавших за ним сдавленных рыданий.
Однако прошло некоторое время, и ужасные воспоминания отступили. Там, на Эврике, я была действительно счастлива. В те дни мы еще надеялись, что найдем крупную жилу и сразу же сказочно разбогатеем. Каждый день работа кипела; на свежем воздухе у всех был прекрасный аппетит и доброе настроение. Этому способствовала и весенняя погода – теплые дни вперемежку с холодными ночами. По вечерам Кейт собирала у костра целый салон, а когда Дэн начинал угощать гостей виски, то сходство с таверной в Дублине становилось щемящим. Я и не пыталась удержать их от этого, несмотря на то, что обещала Ларри. Просто я поняла, насколько было важнее, чтобы над лагерем не умолкал уютный, полный домашнего тепла смех Кейт, – это было важно не только для нас, но и для людей, живущих по соседству. Было бы так же глупо ловить за руку Дэна, когда он делился с другими табаком. Отними у них все это – и они сразу бы зачахли, как цветы без воды, и поддались бы распространенному здесь чувству тоски и безысходности. В конце концов, от их душевного благополучия сейчас зависело все.
И, конечно же, мы ждали Ларри. Мы буквально считали дни. Каждый вечер Кейт собирала нас у костра, и, встав на колени, мы истово молились:
– Пресвятая Богородица, спаси и сохрани Ларри!
А потом, уже в палатке, Роза повторяла почти то же самое, но это была уже не молитва, а страстное желание: «Скорей бы возвращался Ларри!» Его возвращение таило в себе возможность короткого свидания с тем другим миром, который она любила;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116