Как я могла рассказать ему о том, что представлял собой Адам Лангли на самом деле? Мог ли он представить себе капитана, который с каждой поездки имеет немалый барыш, но все до единого пенни возвращает Джону Лангли, даже не покушаясь на сверхприбыль? Мог ли он допустить в мыслях, что кто-то не за деньги, а только для своего удовольствия поддерживает на судне строжайшую дисциплину и порядок, ревностно следит за состоянием и здоровьем экипажа, чутко прислушивается к скрипу шпангоутов? Говорили, что Адаму повезло с кораблем, но ведь везение состояло лишь в том, что он сам содержал его в идеальной чистоте, сам заботился об экипаже, тщательно берег его от несчастных случаев, требующих дополнительного вмешательства. Конечно, Адам не был каким-то добреньким дядей, с которым поездка превращалась в увеселительное путешествие. Он был достаточно жестким человеком, но плавал только из любви к плаванью, а не из любви к деньгам. И хотя в Мельбурне его считали типичным капитаном из янки, он вовсе не был таковым. Ему не нужны были деньги. Он даже кораблем хотел владеть не из-за денег, а только из тщеславия. Всего этого я рассказать не могла, так как знала, что мужчины всегда очень подозрительны к тем, кто не думает о деньгах. Поэтому я сказала:
– Да, конечно, у него будет свой корабль. Тогда он удовлетворенно кивнул.
– Я, кажется, что-то слышал от Ларри, будто бы есть возможность разделить владение с Томом Лангли. Это уже решено или нет?
– Нет еще. Чтобы построить корабль, надо очень много денег, мистер Джексон.
– А старик Лангли не очень-то любит, чтобы что-то происходило без его контроля, кажется, так? И почему он такой? – Он пожал плечами. – Я бы не стал терять такого человека, как Адам. Хорошо, если бы Том использовал свое влияние на отца и убедил его дать этот кредит. Эх, не любит Джон Лангли поддерживать чью-то независимость…
Насупив брови, он посмотрел на меня, чуть отклонясь.
– Впрочем, я, кажется, забыл, с кем говорю. Уж вы-то, милая леди, отлично знаете, каков старый Джон и как крепко он держится за свои деньги.
Я поспешно поднесла бокал к лицу, пытаясь скрыть появившееся на нем напряженное выражение. Мне вовсе не хотелось обсуждать свои дела в магазине «Лангли». Я вообще не любила, когда мне напоминали, что я не такая, как другие женщины, сидящие за этим столом. Ведь Вильям Джексон говорил со мной, как если бы он говорил с мужчиной, а не так, как говорил бы с Юнис, небрежно прикрывшей шарфом свой округлый живот, не так, как говорил бы с Маргарет, влюбленно глядящей на своего Кона, и даже не так, как с Кейт, через которую всю жизнь проходили посетители и их деньги. К сожалению, сколько я ни пыталась прикрыться, как щитом, Беном Сампсоном и Джоном Лангли, в Мельбурне знали, кто правит бал за неброскими серыми занавесками.
– Я разбираюсь в делах Джона Лангли не более чем кто-либо другой, – сказала я.
Но отговорки были явно ни к чему. Глядя на меня с улыбкой, он покачал головой.
– Как-то раз я сказал Сэму: «Знаешь, Сэм, глядя на эту хрупкую женщину, не догадаешься, что за голова у нее на плечах. Особенно, если ты привык думать, что большинство женщин способно разве что высчитать, сколько материала пойдет на платье… это Просто удивительно!»
Наверное, таким образом он собирался сделать мне комплимент, но, по-моему, говорил это не от чистого сердца. Ни один мужчина не может чувствовать себя уютно в присутствии женщины, способной свободно рассуждать о бизнесе. Он не завидовал Адаму; в его глазах казалось не слишком приятным возвращаться из плавания к женщине, не вылезающей из черных шелковых платьев, которая занимается гроссбухами, вместо того чтобы заниматься своими детьми, а детей берет напрокат у Розы Лангли для собственной забавы. И сейчас он не видел моего абрикосового шелка и широкой колыхающейся юбки. Перед ним была только Эмма Лангли, связанная через бизнес с Джоном Лангли и разбирающаяся в его делах лучше любого из сидящих за столом. Да, он не завидовал Адаму. Перебирая ножку рюмки дрожащими пальцами, я сидела, умирая от стыда и унижения, и сейчас мне хотелось одного: стать такой же, как Юнис, Маргарет или Кейт.
Когда он отвернулся от меня, чтобы засвидетельствовать свое почтение миссис Курран, я с облегчением вздохнула, оказавшись в привычном и безопасном обществе Кона, сидевшего слева от меня. Это был тот самый Кон, которого я раздевала и укладывала спать в первую ночь на Эврике и который видел меня еще без этих злосчастных гроссбухов.
Но даже Кон, чтобы лишний раз доказать, что он уже взрослый мужчина, пустился соблюдать светские приличия, демонстрируя, как лихо он научился отпускать галантные комплименты дамам, при этом не сводя глаз с Маргарет.
– Эмми, ты такая красивая, что если бы я уже не дал обещание Маргарет, то непременно сбежал бы с тобой…
Как будто перед ним сидела не я, а какая-то незнакомка, разодетая в абрикосовый шелк. Наверное, тот мальчик, что делал у меня на кухне уроки, остался теперь лишь в моей памяти.
Трапеза была закончена, и Ларри поднялся с бокалом в руке, чтобы предложить тост за Маргарет и Кона, как вдруг за окном послышался звук подъезжающего экипажа, а затем возбужденные голоса. Басом смеялся мужчина, а ему вторил высокий женский голос, в котором я узнала голос Розы.
– Что за черт?.. – спросил Ларри.
Отодвинув стул, он подошел и распахнул двери столовой. Он не любил, когда его отрывали от начатого дела, тем более если это был тост. Поэтому появившуюся Розу он встретил хмуро.
– Что такое, Ларри? Ты что, не рад меня видеть? В конце концов сегодня помолвка моего младшенького!
Она рассмеялась и, проходя, шутливо чмокнула его в щеку. На плечи ее был наброшен темно-пурпурный плащ, под которым проглядывало платье из того самого прозрачного голубого шелка; длинная белая перчатка сохранилась только на левой руке, правая же была голой. Все сидящие за столом повернулись и рассматривали ее.
– Всем добрый вечер! – Она прошлась вдоль стола, притормозила против моего стула и наклонилась, чтобы поцеловать в щеку Кона. – Мы с Томом пораньше уехали от Крествеллов. Ведь надо выпить за твое здоровье!
Кон густо покраснел.
– Роза, хватит валять дурака! Выпрямившись, она захохотала.
– О, кажется, тут намечается что-то серьезное? Ну ладно, может, и обойдется. Не все же так всерьез воспринимают жизнь, как наш Ларри. – Она принялась раскланиваться с гостями. – Добрый вечер, миссис Курран и мистер Курран. Добрый вечер, Юдж и Джексон. Как вы очаровательны в этом платье, мисс Курран! Добрый вечер, мама и папа!
– Роза, сядь! – приказала Кейт. – Хватит делать из себя посмешище!
Она продолжала стоять.
– Жаль, что не вся семья собралась. Юдж, вы знаете, что у меня есть еще один брат, тот самый, которого Ларри не пожелал пригласить к себе в дом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Да, конечно, у него будет свой корабль. Тогда он удовлетворенно кивнул.
– Я, кажется, что-то слышал от Ларри, будто бы есть возможность разделить владение с Томом Лангли. Это уже решено или нет?
– Нет еще. Чтобы построить корабль, надо очень много денег, мистер Джексон.
– А старик Лангли не очень-то любит, чтобы что-то происходило без его контроля, кажется, так? И почему он такой? – Он пожал плечами. – Я бы не стал терять такого человека, как Адам. Хорошо, если бы Том использовал свое влияние на отца и убедил его дать этот кредит. Эх, не любит Джон Лангли поддерживать чью-то независимость…
Насупив брови, он посмотрел на меня, чуть отклонясь.
– Впрочем, я, кажется, забыл, с кем говорю. Уж вы-то, милая леди, отлично знаете, каков старый Джон и как крепко он держится за свои деньги.
Я поспешно поднесла бокал к лицу, пытаясь скрыть появившееся на нем напряженное выражение. Мне вовсе не хотелось обсуждать свои дела в магазине «Лангли». Я вообще не любила, когда мне напоминали, что я не такая, как другие женщины, сидящие за этим столом. Ведь Вильям Джексон говорил со мной, как если бы он говорил с мужчиной, а не так, как говорил бы с Юнис, небрежно прикрывшей шарфом свой округлый живот, не так, как говорил бы с Маргарет, влюбленно глядящей на своего Кона, и даже не так, как с Кейт, через которую всю жизнь проходили посетители и их деньги. К сожалению, сколько я ни пыталась прикрыться, как щитом, Беном Сампсоном и Джоном Лангли, в Мельбурне знали, кто правит бал за неброскими серыми занавесками.
– Я разбираюсь в делах Джона Лангли не более чем кто-либо другой, – сказала я.
Но отговорки были явно ни к чему. Глядя на меня с улыбкой, он покачал головой.
– Как-то раз я сказал Сэму: «Знаешь, Сэм, глядя на эту хрупкую женщину, не догадаешься, что за голова у нее на плечах. Особенно, если ты привык думать, что большинство женщин способно разве что высчитать, сколько материала пойдет на платье… это Просто удивительно!»
Наверное, таким образом он собирался сделать мне комплимент, но, по-моему, говорил это не от чистого сердца. Ни один мужчина не может чувствовать себя уютно в присутствии женщины, способной свободно рассуждать о бизнесе. Он не завидовал Адаму; в его глазах казалось не слишком приятным возвращаться из плавания к женщине, не вылезающей из черных шелковых платьев, которая занимается гроссбухами, вместо того чтобы заниматься своими детьми, а детей берет напрокат у Розы Лангли для собственной забавы. И сейчас он не видел моего абрикосового шелка и широкой колыхающейся юбки. Перед ним была только Эмма Лангли, связанная через бизнес с Джоном Лангли и разбирающаяся в его делах лучше любого из сидящих за столом. Да, он не завидовал Адаму. Перебирая ножку рюмки дрожащими пальцами, я сидела, умирая от стыда и унижения, и сейчас мне хотелось одного: стать такой же, как Юнис, Маргарет или Кейт.
Когда он отвернулся от меня, чтобы засвидетельствовать свое почтение миссис Курран, я с облегчением вздохнула, оказавшись в привычном и безопасном обществе Кона, сидевшего слева от меня. Это был тот самый Кон, которого я раздевала и укладывала спать в первую ночь на Эврике и который видел меня еще без этих злосчастных гроссбухов.
Но даже Кон, чтобы лишний раз доказать, что он уже взрослый мужчина, пустился соблюдать светские приличия, демонстрируя, как лихо он научился отпускать галантные комплименты дамам, при этом не сводя глаз с Маргарет.
– Эмми, ты такая красивая, что если бы я уже не дал обещание Маргарет, то непременно сбежал бы с тобой…
Как будто перед ним сидела не я, а какая-то незнакомка, разодетая в абрикосовый шелк. Наверное, тот мальчик, что делал у меня на кухне уроки, остался теперь лишь в моей памяти.
Трапеза была закончена, и Ларри поднялся с бокалом в руке, чтобы предложить тост за Маргарет и Кона, как вдруг за окном послышался звук подъезжающего экипажа, а затем возбужденные голоса. Басом смеялся мужчина, а ему вторил высокий женский голос, в котором я узнала голос Розы.
– Что за черт?.. – спросил Ларри.
Отодвинув стул, он подошел и распахнул двери столовой. Он не любил, когда его отрывали от начатого дела, тем более если это был тост. Поэтому появившуюся Розу он встретил хмуро.
– Что такое, Ларри? Ты что, не рад меня видеть? В конце концов сегодня помолвка моего младшенького!
Она рассмеялась и, проходя, шутливо чмокнула его в щеку. На плечи ее был наброшен темно-пурпурный плащ, под которым проглядывало платье из того самого прозрачного голубого шелка; длинная белая перчатка сохранилась только на левой руке, правая же была голой. Все сидящие за столом повернулись и рассматривали ее.
– Всем добрый вечер! – Она прошлась вдоль стола, притормозила против моего стула и наклонилась, чтобы поцеловать в щеку Кона. – Мы с Томом пораньше уехали от Крествеллов. Ведь надо выпить за твое здоровье!
Кон густо покраснел.
– Роза, хватит валять дурака! Выпрямившись, она захохотала.
– О, кажется, тут намечается что-то серьезное? Ну ладно, может, и обойдется. Не все же так всерьез воспринимают жизнь, как наш Ларри. – Она принялась раскланиваться с гостями. – Добрый вечер, миссис Курран и мистер Курран. Добрый вечер, Юдж и Джексон. Как вы очаровательны в этом платье, мисс Курран! Добрый вечер, мама и папа!
– Роза, сядь! – приказала Кейт. – Хватит делать из себя посмешище!
Она продолжала стоять.
– Жаль, что не вся семья собралась. Юдж, вы знаете, что у меня есть еще один брат, тот самый, которого Ларри не пожелал пригласить к себе в дом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116