Самыми шумными кумирами "малого народа" в хрущевский период были
несколько еврейских литераторов и один еврейский скульптор. Имена И.
Эренбурга, Е. Евтушенко (Гангнуса), Б. Окуджавы, А. Вознесенского, В.
Аксенова, Э. Неизвестного подавались русским людям как самые выдающиеся
явления современности. Благодаря бесстыдной саморекламе и наглому нахрапу,
эти творчески бесцветные личности сумели завоевать доверие
коммунистического руководства, сочиняя дежурные партийные стишки вроде
этих:
Я, - писал Евтушенко, - если мучат сомненья,
Ища от них исцеленья,
Иду ходоком к Ленину...
Или он же:
Не умрет вовеки Ленин
И Коммуна не умрет.
Или еще он же:
И пусть, не в пример неискренним,
рассчитанным чьим-то словам,
"Считайте меня коммунистом",
вся жизнь моя скажет вам.
Не обладая творческим талантом, эти деятели привлекали к себе внимание
периодическими скандалами, которые сами организовывали вокруг своих имен.
Будучи обычными прислужниками космополитического режима, они
создавали себе образ "гонимых".
На встрече Хрущева с творческой интеллигенцией в декабре 1962 года именно
еврейские литераторы больше всего пресмыкались перед партийной верхушкой.
Тот же Евтушенко в своей речи, в частности, сказал: "Вся наша жизнь - борьба,
и, если мы забудем, что должны бороться неустанно, каждодневно за
окончательную победу идей ленинизма, выстраданных нашим народом (по-
видимому, он имел в виду народ, к которому принадлежали еврейские
большевики. - О.П.), мы совершим предательство по отношению к народу".
"Бой за Советскую власть, - патетически восклицал этот еврейский поэт, - бой
за Советскую власть продолжается! Я как никогда понимаю, что мы отвечаем за
завоевания революции, за каждую ниточку знамени нашей революции. И на
наших плечах сегодня как никогда лежит большая ответственность перед
ленинскими идеями, перед завоеваниями революции, как никогда!"
В таком же духе обращались к Хрущеву В. Аксенов и Э. Неизвестный.
Прохиндеи благодарили КПСС за заботу о них, восхваляли марксистко-
ленинскую философию, твердили о верности идеям XX и XXII съездов партии.
При всем удивительном пресмыкательстве этих деятелей "малого народа" перед
Хрущевым, в одном они безусловно были искренни - в стремлении сохранить
"завоевания нашей революции", имея в виду главный ее результат - господство
над Русским народом еврейских большевиков.
Русские писатели презирали подобных деятелей и избегали их. А. Твардовский,
например, не считал Евтушенко настоящим поэтом, а видел в нем только
фигляра, который вечно чувствует себя под прожектором. Эта точная оценка
"творчества" Евтушенко разделялась многими. Подобным образом русские
писатели оценивали и В. Аксенова. Чивилихин записывает в своем дневнике в
1963 году, какое отталкивающее впечатление производил этот еврейский
литератор. "Эти фаты (имея в виду Аксенова), - записывает в дневнике
Чивилихин, узаконили в нашей литературе тип молодого литератора -
фанфарона, всезнайку и трепача. Когда наступят другие времена? Что этим
щеглам до народа, до его бед и проблем. Прочирикать, и ладно".
Пользуясь особым благоволением литераторов "малого народа", занимавших
сильные позиции в Союзе писателей и Агитпропе ЦК КПСС, Аксенова в 1963
году направляют представлять молодой советский роман на Ленинградский
симпозиум европейских писателей. На этом симпозиуме Аксенов (по словам
Чивилихина) произнес "гимназическую" речь, в которой между прочим ввернул
такую фразу: "Свою-то страну я знаю неплохо".
Ностальгические нотки по ушедшей эпохе 20 - начала 30-х годов
олицетворялись у интеллигенции "малого народа" в понятии "Арбат". певцом
которого при хрущевском режиме стал сын видного еврейского большевика Б.
Окуджава. "Ах, Арбат, мой Арбат, ты моя религия", - пел, бренча на гитаре,
этот еврейский бард, тоскуя по временам, когда "малый народ" чувствовал себя
полным господином великой страны.
Арбатство, растворенное в крови,
Неистребимо, как сама природа, - декларировал сын
большевика.
Ах, Арбат, мой Арбат!
Ты мое призвание,
Ты и радость моя, и моя беда.
Или:
Солнце, май, Арбат, любовь
выше нет карьеры...
Недаром примерно в это же время другой еврейский литератор Рыбаков писал
роман "Дети Арбата" (опубликован в 1980-е годы), в котором также
ностальгически описывал эпоху 20-х годов.
Особняком среди творческих деятелей "малого народа" стоял Б. Пастернак. Этот
воистину выдающийся поэт стал козырной картой в нечистой игре, которую вели
против Русского народа западные спецслужбы при поддержке еврейских
диссидентов и эмигрантов.
В начале 1956 года Б. Пастернак тайным образом переправил в итальянское
издательство рукопись своего романа "Доктор Живаго", который явно не
принадлежал к лучшим образцам русской литературы. Например, известного
литературоведа К. Чуковского роман Б. Пастернака сильно разочаровал. Роман
этот, писал Чуковский, "не слишком понравился - есть отличные места, но в
общем вяло, эгоцентрично, гораздо ниже его стихов". Появление этого романа
на Западе было использовано в целях антисоветской (и прежде всего
антирусской) пропаганды. С помощью западных спецслужб организуются
шумная кампания и массовая публикация книги в ряде стран. В течение 1957
года за рубежом вышло восемь изданий романа, а уже в 1958 году Шведская
Академия наук присудила за него Нобелевскую премию. Сам писатель, казалось,
с горечью понял, что шумиха, поднятая вокруг него, имела мало отношения к
художественным достоинствам книги. "По истечении недели, писал Пастернак,
- когда я увидел, какие размеры приобретает политическая кампания вокруг
моего романа, и убедился, что это присуждение - шаг политический, теперь
приведший к чудовищным последствиям, я по собственному побуждению, никем
не принуждаемый, послал свой добровольный отказ". Однако на самом деле
Пастернак занял двуличную позицию. Утверждая о своей верности советской
родине, он вместе с тем продолжал отправлять за границу материалы, которые
способствовали дальнейшему усилению пропагандистской шумихи вокруг его
имени. Подобная лукавая позиция взаимоотношений между писателем и властью
с легкой руки Пастернака стала своего рода образцом для представителей
советской интеллигенции. Убеждение в том, что только на Западе могут понять и
оценить настоящий талант, широко распространяется, особенно среди
интеллигенции "малого народа". Характерно настроение Пастернака: "Жить мне
в Советском Союзе невозможно, и я вижу только два выхода из создавшегося
положения: покончить с собой или уехать в Англию, там я буду жить свободно, и
меня оценят по достоинству и побеспокоятся обо мне".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364