теперешний переход еще не окончен, и мы
сознательно должны совершить его.
Жизнепонимание общественное входило в сознание людей веками, тысячелетиями,
проходило через разные нормы и теперь уже взошло для человечества в область
бессознательного, передаваемого наследственностью, воспитанием и привычкой;
и потому оно кажется нам естественным. Но 5000 лет тому назад оно казалось
людям столь же неестественным и страшным, как им теперь кажется учение
христианское в его настоящем смысле.
Нам кажется теперь, что требования христианского учения о всеобщем
братстве, без различия народностей, об отсутствии собственности, о столь
кажущемся странным непротивлении злу насилием суть требования невозможного.
Но точно такими же казались тысячелетия тому назад в более древние времена
требования не только государственные, но семейные, как, например:
требование того, чтобы родители кормили детей, молодые - старых, чтобы
супруги были верны друг другу. Еще более странными, даже безумными,
казались требования государственные: чтобы граждане подчинялись
поставленной власти, платили подати, шли на войну для зашиты отечества и
т.д. Нам теперь кажется, что все такие требования просты, понятны,
естественны и не имеют в себе ничего мистического и даже странного; но пять
или три тысячи лет тому назад эти требования казались требованиями
невозможного.
Жизнепонимание общественное потому и служило основанием религий, что в то
время, когда оно предъявлялось людям, оно казалось им вполне непонятным,
мистическми и сверхъестественным. Теперь, пережив уже этот фазис жизни
человечества, нам понятны разумные причины соединения людей в семьи,
общины, государства; но в древности требования такого соединения
предъявлялись во имя сверхъестественного и подтверждались им.
Патриархальные религии обоготворяли семьи, роды, народы; государственные
религии обоготворяли царей и государства. Даже и теперь большая часть
малообразованных людей, как наши крестьяне ... подчиняются законам
общественным не по разумному сознанию их необходимости, не потому, что они
имеют понятие об идее государства, а по религиозному чувству.
Точно так же и теперь христианское учение представляется людям
общественного или языческого миросозерцания в виде сверхъестественной
религии, тогда как в действительности в нем нет ничего ни таинственного, ни
мистического, ни сверхъестественного; а оно есть только учение о жизни,
соответствующее той степени материального развития, тому возрасту, в
котором находится человечество и которое поэтому неизбежно должно быть
принято им.
Придет время и приходит уже, когда христианские основы жизни равенства,
братства людей, общности имуществ, непротивления злу насилием сделаются
столь же естественными и простыми, какими теперь нам кажутся основы жизни
семейной, общественной, государственной.
Ни человек, ни человечество не могут в своем движении возвращаться назад.
Жизнепонимание общественное, семейное и государственное пережито людьми, и
надо идти вперед и усвоить следующее высшее жизнепонимание, что и
совершается теперь.
Движение это совершается с двух сторон: и сознательно - вследствие духовных
причин и бессознательно - вследствие причин материальных.
Это-то и происходит в деле перехода человечества от одного возраста к
другому, которое мы переживаем теперь. Человечество выросло из своего
общественного, государственного возраста и вступило в новый. Оно знает то
учение, которое должно быть положено в основу жизни этого нового возраста,
но по инерции продолжает держаться прежних форм жизни. Из этого
несоответствия жизнепонимания с практикой жизни вытекает ряд противоречий и
страданий, отравляющих нашу жизнь и требующих ее изменения.
Ведь стоит только сличить практику жизни с ее теорией, чтобы ужаснуться
перед тем вопиющим противоречием условий жизни и нашего сознания, в котором
мы живем.
Вся жизнь наша есть сплошное противоречие всему тому, что мы знаем и что
считаем нужным и должным. Противоречие это - во всем: и в экономической, и
государственной, и международной жизни. Мы, как будто забыв то, что знаем,
и на время отложив то, во что мы верим (не можем не верить, потому что это
наши единственные основы жизни), делаем все навыворот тому, чего требуют от
нас паша совесть и наш здравый смысл.
Мы руководимся в экономических, государственных и международных отношениях
теми основами, которые были годны людям три и пять тысяч лет тому назад и
которые прямо противоречат и теперешнему нашему сознанию, и тем условиям
жизни, в которых мы находимся теперь.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Но может ли человек сделать это усилие?
По существующей и необходимой для лицемерия теории человек не свободен и не
может изменить своей жизни.
"Человек не может изменить своей жизни потому, что он не свободен; не
свободен же он потому, что все поступки его обусловлены предшествующими
причинами. И что бы ни делал человек, существуют всегда те или другие
причины, по которым человек совершил те или другие поступки, и потому
"человек не может быть свободен и изменить сам свою жизнь", говорят
защитники метафизики лицемерия. И они были бы совершенно правы, если бы
человек был существо бессознательное и неподвижное по отношению истины,
т.е., раз познав истину, всегда бы оставался на одной и той же степени
познания ее. Но человек - существо сознательное и познающее все большую и
большую степень истины, и потому, если человек и не свободен в совершении
тех или других поступков, потому что для каждого поступка существует
причина, - сами причины этих поступков, заключающиеся для сознательного
человека в том, что он признает ту или другую истину достаточной причиной
поступка, находятся во власти человека.
Так что человек, не свободный в совершении тех или других поступков,
свободен в том, на основании чего совершаются поступки. Вроде того, как
машинист на паровозе, не свободный в том, чтобы изменить уже совершившееся
или совершающееся движение паровоза, свободен в том, чтобы вперед
определить его будущие движения.
Что бы ни делал сознательный человек, он поступает так, а не иначе, только
потому, что он или теперь признает, что истина в том, что должно поступать
так, как он поступает, или потому, что он когда-то прежде признал это,
теперь же только по инерции, по привычке поступает так, как он это признал
должным прежде.
В том ли другом случае причиной его поступка было не известное явление, а
признание известного положения истиной, и вследствие того, признание того
или другого явления достаточной причиной поступка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
сознательно должны совершить его.
Жизнепонимание общественное входило в сознание людей веками, тысячелетиями,
проходило через разные нормы и теперь уже взошло для человечества в область
бессознательного, передаваемого наследственностью, воспитанием и привычкой;
и потому оно кажется нам естественным. Но 5000 лет тому назад оно казалось
людям столь же неестественным и страшным, как им теперь кажется учение
христианское в его настоящем смысле.
Нам кажется теперь, что требования христианского учения о всеобщем
братстве, без различия народностей, об отсутствии собственности, о столь
кажущемся странным непротивлении злу насилием суть требования невозможного.
Но точно такими же казались тысячелетия тому назад в более древние времена
требования не только государственные, но семейные, как, например:
требование того, чтобы родители кормили детей, молодые - старых, чтобы
супруги были верны друг другу. Еще более странными, даже безумными,
казались требования государственные: чтобы граждане подчинялись
поставленной власти, платили подати, шли на войну для зашиты отечества и
т.д. Нам теперь кажется, что все такие требования просты, понятны,
естественны и не имеют в себе ничего мистического и даже странного; но пять
или три тысячи лет тому назад эти требования казались требованиями
невозможного.
Жизнепонимание общественное потому и служило основанием религий, что в то
время, когда оно предъявлялось людям, оно казалось им вполне непонятным,
мистическми и сверхъестественным. Теперь, пережив уже этот фазис жизни
человечества, нам понятны разумные причины соединения людей в семьи,
общины, государства; но в древности требования такого соединения
предъявлялись во имя сверхъестественного и подтверждались им.
Патриархальные религии обоготворяли семьи, роды, народы; государственные
религии обоготворяли царей и государства. Даже и теперь большая часть
малообразованных людей, как наши крестьяне ... подчиняются законам
общественным не по разумному сознанию их необходимости, не потому, что они
имеют понятие об идее государства, а по религиозному чувству.
Точно так же и теперь христианское учение представляется людям
общественного или языческого миросозерцания в виде сверхъестественной
религии, тогда как в действительности в нем нет ничего ни таинственного, ни
мистического, ни сверхъестественного; а оно есть только учение о жизни,
соответствующее той степени материального развития, тому возрасту, в
котором находится человечество и которое поэтому неизбежно должно быть
принято им.
Придет время и приходит уже, когда христианские основы жизни равенства,
братства людей, общности имуществ, непротивления злу насилием сделаются
столь же естественными и простыми, какими теперь нам кажутся основы жизни
семейной, общественной, государственной.
Ни человек, ни человечество не могут в своем движении возвращаться назад.
Жизнепонимание общественное, семейное и государственное пережито людьми, и
надо идти вперед и усвоить следующее высшее жизнепонимание, что и
совершается теперь.
Движение это совершается с двух сторон: и сознательно - вследствие духовных
причин и бессознательно - вследствие причин материальных.
Это-то и происходит в деле перехода человечества от одного возраста к
другому, которое мы переживаем теперь. Человечество выросло из своего
общественного, государственного возраста и вступило в новый. Оно знает то
учение, которое должно быть положено в основу жизни этого нового возраста,
но по инерции продолжает держаться прежних форм жизни. Из этого
несоответствия жизнепонимания с практикой жизни вытекает ряд противоречий и
страданий, отравляющих нашу жизнь и требующих ее изменения.
Ведь стоит только сличить практику жизни с ее теорией, чтобы ужаснуться
перед тем вопиющим противоречием условий жизни и нашего сознания, в котором
мы живем.
Вся жизнь наша есть сплошное противоречие всему тому, что мы знаем и что
считаем нужным и должным. Противоречие это - во всем: и в экономической, и
государственной, и международной жизни. Мы, как будто забыв то, что знаем,
и на время отложив то, во что мы верим (не можем не верить, потому что это
наши единственные основы жизни), делаем все навыворот тому, чего требуют от
нас паша совесть и наш здравый смысл.
Мы руководимся в экономических, государственных и международных отношениях
теми основами, которые были годны людям три и пять тысяч лет тому назад и
которые прямо противоречат и теперешнему нашему сознанию, и тем условиям
жизни, в которых мы находимся теперь.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Но может ли человек сделать это усилие?
По существующей и необходимой для лицемерия теории человек не свободен и не
может изменить своей жизни.
"Человек не может изменить своей жизни потому, что он не свободен; не
свободен же он потому, что все поступки его обусловлены предшествующими
причинами. И что бы ни делал человек, существуют всегда те или другие
причины, по которым человек совершил те или другие поступки, и потому
"человек не может быть свободен и изменить сам свою жизнь", говорят
защитники метафизики лицемерия. И они были бы совершенно правы, если бы
человек был существо бессознательное и неподвижное по отношению истины,
т.е., раз познав истину, всегда бы оставался на одной и той же степени
познания ее. Но человек - существо сознательное и познающее все большую и
большую степень истины, и потому, если человек и не свободен в совершении
тех или других поступков, потому что для каждого поступка существует
причина, - сами причины этих поступков, заключающиеся для сознательного
человека в том, что он признает ту или другую истину достаточной причиной
поступка, находятся во власти человека.
Так что человек, не свободный в совершении тех или других поступков,
свободен в том, на основании чего совершаются поступки. Вроде того, как
машинист на паровозе, не свободный в том, чтобы изменить уже совершившееся
или совершающееся движение паровоза, свободен в том, чтобы вперед
определить его будущие движения.
Что бы ни делал сознательный человек, он поступает так, а не иначе, только
потому, что он или теперь признает, что истина в том, что должно поступать
так, как он поступает, или потому, что он когда-то прежде признал это,
теперь же только по инерции, по привычке поступает так, как он это признал
должным прежде.
В том ли другом случае причиной его поступка было не известное явление, а
признание известного положения истиной, и вследствие того, признание того
или другого явления достаточной причиной поступка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177