— Шарфик довольно тонкий, и сквозь него все видно. Я просто защищаю глаза от солнечного света, отраженного снегом.
— Солнечный денек, не спорю, — согласился Сади.
— Да, свет очень яркий, и учти — если на него чересчур долго смотреть, то можно ослепнуть — по крайней мере, на какое-то время. — Шелк поправил повязку. — К этому трюку прибегают погонщики оленей в северной Драснии. Прекрасно помогает.
— Тогда давайте не будем испытывать судьбу, — сказал Белгарат, завязывая себе глаза. Старик улыбнулся. — Может быть, именно так далазийские мудрецы ослепили гролимов, когда те пытались войти в Келль.
— Как бы я была разочарована, окажись все так просто! — заявила Бархотка, прикрывая себе глаза шарфиком. — Предпочитаю, чтобы чудеса оставались чудесами. Снежная слепота — о, это было бы так прозаично…
Они без помех проехали через заснеженное пространство и стали подниматься к двум горным пикам, между которыми пролегала дорога. К полудню путники достигли перевала. Сперва тропа петляла, огибая массивные валуны, но подле самого перевала вновь стала прямой. Тут все остановились, чтобы дать лошадям отдых и осмотреть пустынные земли, лежащие внизу.
Тоф развязал глаза и жестом привлек внимание Дарника. Кузнец стащил с глаз прикрывающий их шарф, и немой великан на что-то указал другу. На лице Дарника отразился благоговейный трепет.
— Смотрите! — сдавленно прошептал он.
— Белар! — ахнул Шелк. — Никогда не видел такой громадины!
Горные пики, окружавшие их до сих пор и казавшиеся столь огромными, теперь выглядели жалкими карликами. Прямо перед путниками во всем своем великолепии высилась гора таких размеров, что разум отказывался смириться с очевидностью. Гора, абсолютно симметричная, представляла собой совершенной формы остроконечный белый конус. Основание ее было невероятно обширно, а вершина возвышалась над окружающими пиками на тысячи и тысячи футов. Казалось, гора являет собою образец полнейшего покоя, словно, достигнув всего, чего можно лишь пожелать, она успокоилась и теперь просто существует…
— Это высочайшая вершина в мире, — очень тихо проговорил Закет. — Ученые из Мельсенского университета вычислили ее высоту и сравнили с высотой горных пиков Западного континента. Она на тысячи футов превосходит любую другую гору мира…
— О, умоляю, Закет… — Шелка передернуло. — Только не говори, сколько именно в ней футов! Закет был озадачен.
— Как все вы уже могли заметить, я не вышел ростом, — пояснил драсниец. — Все громадное меня гнетет. Признаю, что эта гора гораздо больше меня, однако не желаю знать, насколько именно.
Тоф вновь принялся жестикулировать, обращаясь к Дарнику.
— Он говорит, что Келль лежит в тени этой горы, — перевел кузнец.
— Это чересчур туманно, добрый человек, — поморщился Сади. — Уверен, что в тени этой горы лежит по меньшей мере половина континента.
С небес плавно опустился Белдин.
— Здоровая горка, правда? — Сощурившись, он озирал гигантский пик, упирающийся, казалось, в самое небо.
— Мы заметили, — съязвил Белгарат. — А что у нас впереди?
— Долгий и нудный спуск — вы еще нескоро достигнете склонов этого страшилища.
— Это и отсюда видно.
— Мои поздравления. Кстати, я нашел местечко, где вы можете отделаться от своего гролима. Да и не одно…
— Что значит «отделаться», дядя? — подозрительно спросила Полгара.
— На вашем пути будет немало крутых обрывов, — елейным голосом принялся растолковывать Белдин. — Ведь сама знаешь, в горах случается всякое…
— Это совершенно исключено! Не для того я перевязывала ему раны, чтобы ты, улучив момент, сбросил его с обрыва.
— Полгара, ты ущемляешь мою свободу отправлять обряды моей веры!
Полгара недоуменно подняла бровь.
— Думал, ты знаешь. Одна из наших заповедей гласит: «Встретил гролима — убей его!»
— Пожалуй, я подумаю, не перейти ли мне в вашу веру, — заявил Закет.
— А ты совершенно уверен, что ты не арендиец? — спросил Гарион. Белдин вздохнул.
— Ну, поскольку, Пол, твое призвание — отравлять мне жизнь, сообщаю: я отыскал внизу, чуть ниже линии снегов, поселение погонщиков овец.
— Они называются пастухами, дядюшка, — поправила его Полгара.
— Это одно и то же. А если приглядеться, то и слова-то похожи как близнецы.
— Но «пастухи» звучит все же куда приятнее.
— Приятнее! — фыркнул Белдин. — Овцы тупы, дурно пахнут и отвратительны на вкус. И те, кто всю жизнь посвящает этим тварям, — либо дефективные, либо извращенцы.
— Ты с утра в прекрасной форме, — отметил Белгарат.
— Нынче великолепный день для полетов, — широко улыбнулся Белдин. — Известно ли вам, что в такие солнечные деньки от снегов мощным потоком поднимается приятнейшее тепло? Однажды я взлетел так высоко, что у меня перед глазами замелькали мушки.
— Но это глупо, дядя! — резко оборвала его Полгара. — Очень опасно взлетать высоко, когда воздух такой разреженный!
— Все мы время от времени делаем глупости, — отмахнулся Белдин. — А какой вид открывается с высоты! Это что-то невероятное! Летим вместе — я тебе покажу.
— Неужели ты никогда не повзрослеешь?
— Сильно в этом сомневаюсь и даже надеюсь, что ничего подобного со мной не произойдет. — Он поглядел на Белгарата. — Советую вам спуститься на милю или около того и разбить лагерь.
— Но ведь еще рано.
— Отнюдь. Как бы не поздно. Вечернее солнце пригревает — это ощущается даже здесь. Снег начинает подтаивать. Я уже видел целых три снежных лавины. Если ошибиться в выборе места ночлега, то можно спуститься вниз много быстрее, чем вам хотелось бы.
— Мысль интересная. Мы последуем твоему совету и заночуем там, где ты укажешь.
— Я полечу впереди. — Белдин пригнулся и распростер руки. — Ты и вправду не хочешь меня сопровождать, Пол?
— Не глупи, — отрезала Полгара.
И Белдин, издав замогильный хохот, взмыл в небо.
Путники разбили лагерь на самом горном хребте. Хотя им и досаждал нестихающий ветер, но схода лавины здесь можно было не опасаться. Гарион дурно спал. От порывов ветра, вволю резвящегося на ничем не защищенном пространстве, их с Сенедрой палатка сотрясалась и гудела, не умолкая. Гариону казалось, что он вот-вот уснет, но этот гул пробирался, казалось, и в самые его сновидения. Он то и дело беспокойно ворочался.
— Тоже не можешь уснуть? — раздался из холодной тьмы голосок Сенедры.
— Это все ветер…
— Постарайся о нем не думать.
— Да я и не думаю, но у меня такое ощущение, будто пытаюсь уснуть внутри огромного барабана.
— Утром ты был очень храбр, Гарион. Когда я услышала о чудовище, насмерть перепугалась.
— Мы и прежде разделывались с чудовищами. Со временем ты привыкнешь.
— Боже, неужели нам никогда это не прискучит?
— Такова участь всех могущественных героев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
— Солнечный денек, не спорю, — согласился Сади.
— Да, свет очень яркий, и учти — если на него чересчур долго смотреть, то можно ослепнуть — по крайней мере, на какое-то время. — Шелк поправил повязку. — К этому трюку прибегают погонщики оленей в северной Драснии. Прекрасно помогает.
— Тогда давайте не будем испытывать судьбу, — сказал Белгарат, завязывая себе глаза. Старик улыбнулся. — Может быть, именно так далазийские мудрецы ослепили гролимов, когда те пытались войти в Келль.
— Как бы я была разочарована, окажись все так просто! — заявила Бархотка, прикрывая себе глаза шарфиком. — Предпочитаю, чтобы чудеса оставались чудесами. Снежная слепота — о, это было бы так прозаично…
Они без помех проехали через заснеженное пространство и стали подниматься к двум горным пикам, между которыми пролегала дорога. К полудню путники достигли перевала. Сперва тропа петляла, огибая массивные валуны, но подле самого перевала вновь стала прямой. Тут все остановились, чтобы дать лошадям отдых и осмотреть пустынные земли, лежащие внизу.
Тоф развязал глаза и жестом привлек внимание Дарника. Кузнец стащил с глаз прикрывающий их шарф, и немой великан на что-то указал другу. На лице Дарника отразился благоговейный трепет.
— Смотрите! — сдавленно прошептал он.
— Белар! — ахнул Шелк. — Никогда не видел такой громадины!
Горные пики, окружавшие их до сих пор и казавшиеся столь огромными, теперь выглядели жалкими карликами. Прямо перед путниками во всем своем великолепии высилась гора таких размеров, что разум отказывался смириться с очевидностью. Гора, абсолютно симметричная, представляла собой совершенной формы остроконечный белый конус. Основание ее было невероятно обширно, а вершина возвышалась над окружающими пиками на тысячи и тысячи футов. Казалось, гора являет собою образец полнейшего покоя, словно, достигнув всего, чего можно лишь пожелать, она успокоилась и теперь просто существует…
— Это высочайшая вершина в мире, — очень тихо проговорил Закет. — Ученые из Мельсенского университета вычислили ее высоту и сравнили с высотой горных пиков Западного континента. Она на тысячи футов превосходит любую другую гору мира…
— О, умоляю, Закет… — Шелка передернуло. — Только не говори, сколько именно в ней футов! Закет был озадачен.
— Как все вы уже могли заметить, я не вышел ростом, — пояснил драсниец. — Все громадное меня гнетет. Признаю, что эта гора гораздо больше меня, однако не желаю знать, насколько именно.
Тоф вновь принялся жестикулировать, обращаясь к Дарнику.
— Он говорит, что Келль лежит в тени этой горы, — перевел кузнец.
— Это чересчур туманно, добрый человек, — поморщился Сади. — Уверен, что в тени этой горы лежит по меньшей мере половина континента.
С небес плавно опустился Белдин.
— Здоровая горка, правда? — Сощурившись, он озирал гигантский пик, упирающийся, казалось, в самое небо.
— Мы заметили, — съязвил Белгарат. — А что у нас впереди?
— Долгий и нудный спуск — вы еще нескоро достигнете склонов этого страшилища.
— Это и отсюда видно.
— Мои поздравления. Кстати, я нашел местечко, где вы можете отделаться от своего гролима. Да и не одно…
— Что значит «отделаться», дядя? — подозрительно спросила Полгара.
— На вашем пути будет немало крутых обрывов, — елейным голосом принялся растолковывать Белдин. — Ведь сама знаешь, в горах случается всякое…
— Это совершенно исключено! Не для того я перевязывала ему раны, чтобы ты, улучив момент, сбросил его с обрыва.
— Полгара, ты ущемляешь мою свободу отправлять обряды моей веры!
Полгара недоуменно подняла бровь.
— Думал, ты знаешь. Одна из наших заповедей гласит: «Встретил гролима — убей его!»
— Пожалуй, я подумаю, не перейти ли мне в вашу веру, — заявил Закет.
— А ты совершенно уверен, что ты не арендиец? — спросил Гарион. Белдин вздохнул.
— Ну, поскольку, Пол, твое призвание — отравлять мне жизнь, сообщаю: я отыскал внизу, чуть ниже линии снегов, поселение погонщиков овец.
— Они называются пастухами, дядюшка, — поправила его Полгара.
— Это одно и то же. А если приглядеться, то и слова-то похожи как близнецы.
— Но «пастухи» звучит все же куда приятнее.
— Приятнее! — фыркнул Белдин. — Овцы тупы, дурно пахнут и отвратительны на вкус. И те, кто всю жизнь посвящает этим тварям, — либо дефективные, либо извращенцы.
— Ты с утра в прекрасной форме, — отметил Белгарат.
— Нынче великолепный день для полетов, — широко улыбнулся Белдин. — Известно ли вам, что в такие солнечные деньки от снегов мощным потоком поднимается приятнейшее тепло? Однажды я взлетел так высоко, что у меня перед глазами замелькали мушки.
— Но это глупо, дядя! — резко оборвала его Полгара. — Очень опасно взлетать высоко, когда воздух такой разреженный!
— Все мы время от времени делаем глупости, — отмахнулся Белдин. — А какой вид открывается с высоты! Это что-то невероятное! Летим вместе — я тебе покажу.
— Неужели ты никогда не повзрослеешь?
— Сильно в этом сомневаюсь и даже надеюсь, что ничего подобного со мной не произойдет. — Он поглядел на Белгарата. — Советую вам спуститься на милю или около того и разбить лагерь.
— Но ведь еще рано.
— Отнюдь. Как бы не поздно. Вечернее солнце пригревает — это ощущается даже здесь. Снег начинает подтаивать. Я уже видел целых три снежных лавины. Если ошибиться в выборе места ночлега, то можно спуститься вниз много быстрее, чем вам хотелось бы.
— Мысль интересная. Мы последуем твоему совету и заночуем там, где ты укажешь.
— Я полечу впереди. — Белдин пригнулся и распростер руки. — Ты и вправду не хочешь меня сопровождать, Пол?
— Не глупи, — отрезала Полгара.
И Белдин, издав замогильный хохот, взмыл в небо.
Путники разбили лагерь на самом горном хребте. Хотя им и досаждал нестихающий ветер, но схода лавины здесь можно было не опасаться. Гарион дурно спал. От порывов ветра, вволю резвящегося на ничем не защищенном пространстве, их с Сенедрой палатка сотрясалась и гудела, не умолкая. Гариону казалось, что он вот-вот уснет, но этот гул пробирался, казалось, и в самые его сновидения. Он то и дело беспокойно ворочался.
— Тоже не можешь уснуть? — раздался из холодной тьмы голосок Сенедры.
— Это все ветер…
— Постарайся о нем не думать.
— Да я и не думаю, но у меня такое ощущение, будто пытаюсь уснуть внутри огромного барабана.
— Утром ты был очень храбр, Гарион. Когда я услышала о чудовище, насмерть перепугалась.
— Мы и прежде разделывались с чудовищами. Со временем ты привыкнешь.
— Боже, неужели нам никогда это не прискучит?
— Такова участь всех могущественных героев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115