Все сгрудились вокруг него, наперебой поздравляя. Бархотка, однако, отнюдь не выглядела довольной и счастливой.
— Что-то не так, дорогая? — с невинным видом спросил у нее Шелк.
— Не кажется ли тебе, что ты кое-что упустил из виду, Хелдар?
Тон Бархотки не сулил ровным счетом ничего хорошего.
— Что-то не припоминаю…
— Ты позабыл спросить моего согласия.
— Да неужели? Разве я об этом забыл? Но ведь не собиралась же ты отказывать мне?
— Разумеется, нет!
— Ну, тогда…
— Мне еще очень многое предстоит тебе сказать, Хелдар, — угрожающе произнесла Бархотка.
— Похоже, я начинаю из рук вон плохо…
— Хуже некуда, — согласилась она.
Они развели большой сигнальный костер прямо в амфитеатре, рядом с огромной драконьей тушей. Дарник смущенно перенес сюда при помощи волшебства огромную груду мокрых бревен, прибитых морем к побережью рифа. Гарион критическим взором окинул никуда не годное топливо.
— Припоминаю, как дождливыми вечерами мы с Эриондом из сил выбивались, разыскивая сушняк для костра…
— Но сейчас особый случай, Гарион, — извиняющимся тоном ответил Дарник. — Впрочем, если ты предпочитаешь иной способ развести огонь, то почему бы тебе не заняться этим самому?
Гарион ошеломленно уставился на кузнеца и вдруг расхохотался.
— Ты прав, Дарник, а я осел. Но, наверное, лучше не рассказывать об этом Эрионду.
— Ты полагаешь, он об этом не знает?
Друзья проговорили до поздней ночи. Столько всего произошло за то время, что они не виделись, — многое надо было обсудить, осмыслить. Но вот один за другим усталые путники начали засыпать.
До рассвета оставалось еще часа два, когда Гарион внезапно пробудился.
Его разбудил даже не звук, а свет. Вначале амфитеатр осветил ударивший с неба голубой луч, затем к нему присоединились другие лучи — они струились с ночного неба, напоминая стройные сияющие колонны — красные, желтые, зеленые… Были тут и такие дивные оттенки, которым даже названия нельзя было подобрать. Колонны расположились полукругом недалеко от воды, а в небе над ними, озаренный радужным сиянием, на огромных крыльях парил величественный белый альбатрос. Но вот внутри светящихся колонн постепенно стали вырисовываться сверкающие фигуры — Гарион уже видел такое в Хтол-Мишраке. Алдур и Мара, Исса и Недра, Чолдан и Белар — все боги были здесь, и лица их сияли радостью.
— Пора, — вздохнула Полидра, сидящая в объятиях Белгарата. Она решительно высвободилась и встала.
— Нет! — страдальчески воскликнул Белгарат. Глаза его наполнились слезами. — У нас есть еще время…
— Ты знал, что так случится, Старый Волк, — нежно сказала она. — Так должно было случиться.
— Я не могу еще раз потерять тебя! — объявил он и тоже поднялся. — Это лишено всякого смысла…
Он взглянул на дочь.
— Пол…
— Да, отец, — отозвалась она, поднимаясь на ноги. Дарник тотчас же встал рядом с нею.
— Теперь тебе придется управляться со всем самой. Белдин, Дарник и близнецы тебе помогут.
— Неужели ты в одночасье оставишь меня круглой сиротой?
В голосе ее зазвенели слезы.
— Ты очень сильная, Пол. Мы с матерью гордимся тобой. Будь счастлива.
— Не делай глупостей, Белгарат, — твердо сказала Полидра.
— Это не глупость! Я не смогу снова жить без тебя!
— Это запрещено.
— Никто не может этого мне запретить — даже наш Великий Учитель! Ты не уйдешь одна, Полидра. Я иду с тобой. — Он крепко обнял жену за плечи и взглянул в самую глубину ее янтарных глаз. — Так будет лучше…
— Тебе решать, супруг мой, — сказала она чуть погодя. — Но надо действовать быстро, пока не явился сам Ул. Ведь в его власти это нам запретить, как бы ни сильно было твое желание следовать за мною.
Тут подошел Эрионд.
— Ты твердо решил, Белгарат?
— У меня хватило времени подумать — целых три тысячелетия. Мне только надо было дождаться Гариона. Теперь он здесь, и ничто не держит меня более.
— А что могло бы заставить тебя передумать?
— Ничто. И ничто более нас с нею не разлучит!
— Тогда я все устрою.
— Но это строжайше запрещено, Эрионд, — возразила Полидра. — Ведь я сама согласилась на это, когда боги поручали мне мою миссию…
— Любую договоренность можно пересмотреть, Полидра. К тому же отец мой, да и братья не посоветовались со мной, принимая это решение. Это дает мне право распорядиться ситуацией, не спрашивая совета у них.
— Но ты не можешь перечить воле отца! — упорствовала Полидра.
— Но я пока не знаю, какова воля отца. Разумеется, я принесу самые искренние извинения. Уверен, что он не будет так уж зол на меня — да и никто в целом мире не может гневаться вечно, даже мой отец. Да и всякое решение можно при необходимости переменить. Если потребуется, я напомню ему о том, как некогда, в Пролгу, Горим уговорил его сменить гнев на милость.
— Все это до боли знакомо! — прошептал Бэрак на ухо Хеттару. — Сдается мне, новый бог Ангарака слишком много времени провел в обществе нашего принца Хелдара…
— Пожалуй, это и впрямь заразно, — согласился Хеттар.
В душе Гариона вспыхнул огонек безумной надежды.
— Можно на время позаимствовать у тебя Шар? — вежливо попросил Эрионд.
— Разумеется.
Гарион чуть ли не вырвал Шар Алдура из рукояти Ривского меча и поспешно протянул его юному богу.
Эрионд взял мерцающий камень и приблизился к Белгарату и его жене. Потом осторожно коснулся камнем сперва лба Полидры, а затем — лба Белгарата. Гарион, зная о том, что прикосновение камня означает неминуемую смерть, со сдавленным криком подался вперед. Но было уже поздно.
Белгарат и Полидра засветились странным голубым светом, не отрывая глаз друг от друга. А Эрионд спокойно возвратил Шар королю Ривы.
— А у тебя не будет крупных неприятностей? — спросил Гарион.
— Все в полном порядке, Гарион, — заверил его Эрионд. — Вероятно, мне придется в ближайшие несколько лет безжалостно попрать многие законы — так что пора привыкать.
Со стороны моря, оттуда, где высились величественные сияющие колонны, послышался мощный аккорд, напоминающий звук органа. Гарион взглянул на собравшихся богов и даже зажмурился от неожиданности — альбатрос ослепительно засиял.
Белокрылая птица словно растворилась, а мгновение спустя на ее месте в небе явился сам Отец богов.
— Прекрасно сработано, сын мой, — произнес Ул.
— Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять твой замысел, отец, — с выражением искреннего раскаяния ответил Эрионд. — Прости, я такой тугодум…
— Просто ты еще не привык, сын мой. — Величественным жестом Ул дал понять сыну, что тот прощен. — Однако, использовав Шар своего брата, ты поступил совершенно неожиданно и весьма остроумно. — На губах бога заиграла легкая улыбка. — И даже если бы я намеревался оставаться непоколебимым, одно это растопило бы мое сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115