Сегодня, в выходные, их должно было быть два. Они что-нибудь видели или слышали?
— Один видел, как девушка выходила уже в пальто. Направлялась домой после конца своей смены. Он видел, как она шла к машине… — Зебровски перелистнул блокнот, — а потом уже не видел.
— То есть?
— Он сказал, что она шла к машине, он ей помахал рукой, потом на что-то отвлёкся на другой стороне стоянки. Что именно его отвлекло, он не слишком чётко может вспомнить, но клянётся, что только глянул в сторону, а когда посмотрел обратно, она исчезла.
— Исчезла, значит.
— Ага. А почему у тебя такое выражение лица, будто это важно?
— Он сразу же проверил её машину?
Зебровски кивнул.
— Да. Там девушки не было, и он пошёл в клуб посмотреть, не вернулась ли она. Не найдя её внутри, он позвал другого охранника, и они обследовали местность. И нашли её.
— Как долго, по его мнению, он смотрел в сторону?
— Он говорит, пару секунд.
— Не видел ли ещё кто-нибудь, как она уходила? Мне бы хотелось знать время, когда она вышла из здания, и сколько точно времени он смотрел в другую сторону.
— Давай вылезем из этой ямы и глянем, не видел ли кто её уход и не посмотрел ли при этом на часы.
Он снова зашелестел блокнотом. Прожекторы, которые поставили возле ямы, освещали её внутренность, и от них вся сцена становилась какой-то голой и безжалостной, будто надо было эту девушку накрыть и больше на неё не пялиться. Сентиментальной я становлюсь. Определённо сентиментальной.
— Вообще-то одной даме, посетительнице, эта блондинка страшно понравилась — ей и её мужу. И она заметила время, когда девушка ушла.
— И какая разница с показаниями охранника?
Он сверил записи:
— Десять минут.
— Десять минут — чертовски долгое время, чтобы таращиться на то, чего и вспомнить не можешь.
— Ты думаешь, он врёт?
Я покачала головой:
— Вряд ли. Я думаю, он говорит то, что считает правдой.
— Не понимаю. К чему ты клонишь? — спросил Зебровски.
Я улыбнулась ему не слишком счастливой улыбкой.
— Один из вампиров должен быть мастером, до этого мы додумались. Но к тому же они умеют затуманивать человеку сознание до такой степени, чтобы проделать подобный трюк.
— Я думал, все вампиры умеют туманить сознание.
Я покачала головой.
— Они умеют загипнотизировать человека взглядом, а потом, если его укусят, стереть ему память. Достаточно сильные вампиры умеют загипнотизировать человека и стереть почти всю память. Но обычно у жертвы остаются смутные воспоминания о глазах — иногда о каком-то животном со сверкающими глазами, или о свете фар, неестественно ярких. Разум пытается найти случившемуся обыденное объяснение.
— Окей, значит, один из этих вампов умеет оглушать взглядом.
— Нет, Зебровски, я спорить готова, что глаза здесь ни при чем. Наверняка это было сделано с расстояния, и без прямого взгляда. Я с охранником поговорю, но если на нем нет укуса и нет никаких странных воспоминаний, значит, это было сделано с приличного безопасного расстояния и без непосредственного контакта.
— И что? — спросил он несколько устало и раздражённо.
Я не приняла это раздражение на свой счёт.
— Это значит, что один из вампиров стар, Зебровски. Стар, и к тому же мастер. То есть это выдающийся талант, что сильно сокращает список.
— Имена?
Я покачала головой:
— Давай позовём охранника, пусть он нам стриптиз станцует.
Зебровски посмотрел на меня поверх соскочивших очков, поправил их пальцем.
— Я не ослышался?
— Надо проверить, нет ли на нем укусов вампира. Если он чист, то мы ищем крупного игрока, вампирски говоря. Если укус есть, то не столь крупного. Поверь мне, это очень серьёзная разница.
— Это кто-то из ребят Жан-Клода? — спросил Зебровски.
— Нет.
— Откуда ты знаешь?
Откуда я знаю? Я слишком устала, и потому мысленно повторила этот вопрос, подумала, что бы ответил Жан-Клод. Может ли он гарантировать, что это не его вампиры?
Мысли этой хватило, он оказался у меня в голове.
Он видел то, что видела я — не слишком хорошо для расследования убийства, которое совершили вампиры. Я стала было закрываться щитом, чтобы вытолкнуть его, как вдруг узнала ответ.
— Принесённая мне клятва на крови не даст им этого сделать, поскольку это нарушение моего прямого приказа — не привлекать к нам отрицательного внимания полиции людей.
Я подумала: «Лив однажды нарушила эту клятву», — и он меня услышал.
— Я тогда ещё не был le sourdre de sang. Сейчас данный мне обет не так легко нарушить, ma petite.
Я так долго молчала, что Зебровски спросил:
— Что с тобой?
— Задумалась. — Я знала насчёт обета на крови, но до сих пор не до конца понимала, насколько они важны и что значат. — Потому что все вампиры Жан-Клода принесли обет на крови. Он мистически привязывает их к Мастеру Города. А он своим вампирам такое запретил.
— То есть клятва на крови делает это невозможным?
— Не то чтобы невозможным, но очень трудным. Зависит от того, насколько силён мастер, которому принесён обет.
— А насколько силён Жан-Клод?
Я поискала слова, и выбрала такие:
— Достаточно, чтобы я на это поставила хорошие деньги.
— Но гарантировать ты не можешь?
— Гарантии даются на бытовую технику, а не на убийства.
Он ухмыльнулся:
— Нормально! Надо будет взять на вооружение.
— Пользуйся, разрешаю.
Улыбка стала чуть поуже.
— Я все равно не понимаю, что все это значит, насчёт клятвы на крови. Может, я слишком сегодня устал, чтобы разбираться в метафизике. Попробуй объяснить как-нибудь в другой раз.
— Я попробую объяснить проще.
— Хорошо бы.
— От вампиров, которых я сегодня допрашивала, я узнала, что Малькольм отменил кровавую клятву у себя в церкви. Слишком это по-варварски.
Жан-Клод все ещё был у меня в голове и услышал, что я сказала. Меня обдало от него волной страха, переходящего в панику.
— Окей, и что это значит?
Мне пришлось сделать глубокий вдох — страх Жан-Клода душил меня так, что говорить стало трудно. А голос его у меня в голове сказал:
— Ты в этом уверена, ma petite?
Я произнесла вслух для Зебровски, что было и ответом на вопрос Жан-Клода:
— Это значит, что в этой округе есть сотни вампиров, которых ничто не удерживает от таких мерзостей, как эта, кроме собственной совести и нравственного кодекса, ими подписанного.
Жан-Клод у меня в голове ругался по-французски. Отдельные слова я поняла, но он слишком быстро говорил, чтобы до меня дошёл смысл.
Зебровски улыбнулся, и улыбка эта постепенно расползлась в ухмылку.
— Ты говоришь, что церковь верит, будто её члены будут хорошими детками, а твой бойфренд не настолько доверчив.
— Я проверю новых мастеров, которые приехали в город по приглашению Жан-Клода, но деньги я поставила бы на Церковь Вечной Жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216
— Один видел, как девушка выходила уже в пальто. Направлялась домой после конца своей смены. Он видел, как она шла к машине… — Зебровски перелистнул блокнот, — а потом уже не видел.
— То есть?
— Он сказал, что она шла к машине, он ей помахал рукой, потом на что-то отвлёкся на другой стороне стоянки. Что именно его отвлекло, он не слишком чётко может вспомнить, но клянётся, что только глянул в сторону, а когда посмотрел обратно, она исчезла.
— Исчезла, значит.
— Ага. А почему у тебя такое выражение лица, будто это важно?
— Он сразу же проверил её машину?
Зебровски кивнул.
— Да. Там девушки не было, и он пошёл в клуб посмотреть, не вернулась ли она. Не найдя её внутри, он позвал другого охранника, и они обследовали местность. И нашли её.
— Как долго, по его мнению, он смотрел в сторону?
— Он говорит, пару секунд.
— Не видел ли ещё кто-нибудь, как она уходила? Мне бы хотелось знать время, когда она вышла из здания, и сколько точно времени он смотрел в другую сторону.
— Давай вылезем из этой ямы и глянем, не видел ли кто её уход и не посмотрел ли при этом на часы.
Он снова зашелестел блокнотом. Прожекторы, которые поставили возле ямы, освещали её внутренность, и от них вся сцена становилась какой-то голой и безжалостной, будто надо было эту девушку накрыть и больше на неё не пялиться. Сентиментальной я становлюсь. Определённо сентиментальной.
— Вообще-то одной даме, посетительнице, эта блондинка страшно понравилась — ей и её мужу. И она заметила время, когда девушка ушла.
— И какая разница с показаниями охранника?
Он сверил записи:
— Десять минут.
— Десять минут — чертовски долгое время, чтобы таращиться на то, чего и вспомнить не можешь.
— Ты думаешь, он врёт?
Я покачала головой:
— Вряд ли. Я думаю, он говорит то, что считает правдой.
— Не понимаю. К чему ты клонишь? — спросил Зебровски.
Я улыбнулась ему не слишком счастливой улыбкой.
— Один из вампиров должен быть мастером, до этого мы додумались. Но к тому же они умеют затуманивать человеку сознание до такой степени, чтобы проделать подобный трюк.
— Я думал, все вампиры умеют туманить сознание.
Я покачала головой.
— Они умеют загипнотизировать человека взглядом, а потом, если его укусят, стереть ему память. Достаточно сильные вампиры умеют загипнотизировать человека и стереть почти всю память. Но обычно у жертвы остаются смутные воспоминания о глазах — иногда о каком-то животном со сверкающими глазами, или о свете фар, неестественно ярких. Разум пытается найти случившемуся обыденное объяснение.
— Окей, значит, один из этих вампов умеет оглушать взглядом.
— Нет, Зебровски, я спорить готова, что глаза здесь ни при чем. Наверняка это было сделано с расстояния, и без прямого взгляда. Я с охранником поговорю, но если на нем нет укуса и нет никаких странных воспоминаний, значит, это было сделано с приличного безопасного расстояния и без непосредственного контакта.
— И что? — спросил он несколько устало и раздражённо.
Я не приняла это раздражение на свой счёт.
— Это значит, что один из вампиров стар, Зебровски. Стар, и к тому же мастер. То есть это выдающийся талант, что сильно сокращает список.
— Имена?
Я покачала головой:
— Давай позовём охранника, пусть он нам стриптиз станцует.
Зебровски посмотрел на меня поверх соскочивших очков, поправил их пальцем.
— Я не ослышался?
— Надо проверить, нет ли на нем укусов вампира. Если он чист, то мы ищем крупного игрока, вампирски говоря. Если укус есть, то не столь крупного. Поверь мне, это очень серьёзная разница.
— Это кто-то из ребят Жан-Клода? — спросил Зебровски.
— Нет.
— Откуда ты знаешь?
Откуда я знаю? Я слишком устала, и потому мысленно повторила этот вопрос, подумала, что бы ответил Жан-Клод. Может ли он гарантировать, что это не его вампиры?
Мысли этой хватило, он оказался у меня в голове.
Он видел то, что видела я — не слишком хорошо для расследования убийства, которое совершили вампиры. Я стала было закрываться щитом, чтобы вытолкнуть его, как вдруг узнала ответ.
— Принесённая мне клятва на крови не даст им этого сделать, поскольку это нарушение моего прямого приказа — не привлекать к нам отрицательного внимания полиции людей.
Я подумала: «Лив однажды нарушила эту клятву», — и он меня услышал.
— Я тогда ещё не был le sourdre de sang. Сейчас данный мне обет не так легко нарушить, ma petite.
Я так долго молчала, что Зебровски спросил:
— Что с тобой?
— Задумалась. — Я знала насчёт обета на крови, но до сих пор не до конца понимала, насколько они важны и что значат. — Потому что все вампиры Жан-Клода принесли обет на крови. Он мистически привязывает их к Мастеру Города. А он своим вампирам такое запретил.
— То есть клятва на крови делает это невозможным?
— Не то чтобы невозможным, но очень трудным. Зависит от того, насколько силён мастер, которому принесён обет.
— А насколько силён Жан-Клод?
Я поискала слова, и выбрала такие:
— Достаточно, чтобы я на это поставила хорошие деньги.
— Но гарантировать ты не можешь?
— Гарантии даются на бытовую технику, а не на убийства.
Он ухмыльнулся:
— Нормально! Надо будет взять на вооружение.
— Пользуйся, разрешаю.
Улыбка стала чуть поуже.
— Я все равно не понимаю, что все это значит, насчёт клятвы на крови. Может, я слишком сегодня устал, чтобы разбираться в метафизике. Попробуй объяснить как-нибудь в другой раз.
— Я попробую объяснить проще.
— Хорошо бы.
— От вампиров, которых я сегодня допрашивала, я узнала, что Малькольм отменил кровавую клятву у себя в церкви. Слишком это по-варварски.
Жан-Клод все ещё был у меня в голове и услышал, что я сказала. Меня обдало от него волной страха, переходящего в панику.
— Окей, и что это значит?
Мне пришлось сделать глубокий вдох — страх Жан-Клода душил меня так, что говорить стало трудно. А голос его у меня в голове сказал:
— Ты в этом уверена, ma petite?
Я произнесла вслух для Зебровски, что было и ответом на вопрос Жан-Клода:
— Это значит, что в этой округе есть сотни вампиров, которых ничто не удерживает от таких мерзостей, как эта, кроме собственной совести и нравственного кодекса, ими подписанного.
Жан-Клод у меня в голове ругался по-французски. Отдельные слова я поняла, но он слишком быстро говорил, чтобы до меня дошёл смысл.
Зебровски улыбнулся, и улыбка эта постепенно расползлась в ухмылку.
— Ты говоришь, что церковь верит, будто её члены будут хорошими детками, а твой бойфренд не настолько доверчив.
— Я проверю новых мастеров, которые приехали в город по приглашению Жан-Клода, но деньги я поставила бы на Церковь Вечной Жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216