— Мы сегодня уже сыты. Истине надо будет дать пить по-настоящему, мне же будет достаточно лишь вкуса твоей крови.
— Окей, — согласилась я. Про себя подумала: «А получится?», — и Жан-Клод ответил, что почти уверен. Он был почти уверен, что все получится.
— А не лучше будет связать его обетом крови, а потом вынуть нож? — спросила я.
— Быть может, ma petite, но серебро может помешать процессу. Мы хотим вернуть ему здоровье, а этого не произойдёт, если в теле у него будет находиться серебро.
Я заморгала, глядя на Нечестивца. Обретшими вампирскую остроту глазами я чётко видела костную структуру его лица и понимала, что он очень по-мужски красив. Очень по-мужски, а когда я перевела взгляд на его брата, то увидела то же строение костей лица, которое никакая растительность не могла скрыть. Как я не заметила сходства раньше?
— Надо вынуть нож, потом он будет пить.
Я посмотрела на собственные запястья. Левое все ещё заживало после вчерашних укусов Примо и зомби. Правое запястье я не предлагаю. Никогда не следует ранить руку для стрельбы, если этого можно избежать. Я потрогала шею. Укус Реквиема никуда не делся, хотя уже заживал. Еле-еле ощущался укус Дамиана. Топ я снимать не буду, так что груди не рассматриваются. Остаётся шея. Скоро я буду выглядеть как законченная вампироманка, всегда со свежими укусами. А, ладно.
— Прошу прощения, я свои раны инспектировала. Подставлю правую сторону шеи.
— Он не сможет сесть.
— Я лягу.
Я передала пистолет Смиту.
Он вытаращил глаза:
— Это зачем?
— Я собираюсь допустить Истину к своей шее. И не хочу беспокоиться, дотянется он до моего пистолета или нет.
— Ты нам не доверяешь, — сказал Нечестивец.
— Я никому не доверяю.
Когда я попыталась лечь на Истину, нож торчал на дороге.
— Сперва нож, ma petite, — напомнил Жан-Клод.
Я снова встала и посмотрела на его брата:
— Ты это сделаешь или я?
Он понял без дополнительных объяснений — для разнообразия приятно.
— Я сделаю.
Он свободной рукой — другая оставалась в руке брата — взялся за рукоять и остановился.
— Пора, брат, — напомнил ему Истина.
Я отвела волосы в сторону, обнажив шею справа. Как только нож будет вынут, у нас останется минута, не больше, чтобы спасти ему жизнь или дать умереть. Нечестивец застыл, держа одной рукой руку брата, другой рукоять ножа.
— Хочешь, чтобы я это сделала? — спросила я.
Он покачал головой, но не шевельнулся.
— Или это сделаешь ты, или я… Нечестивец. У нас время на исходе.
— Давай, — прошептал Истина. — Давай.
Рука Нечестивца сжалась.
— Прости, брат, — сказал он, и одним резким рывком выдернул лезвие.
Хлынула кровь — густая, красная. Тело выгнулось судорогой. Я сделала, как сказала. Как ложиться на раненого мужчину? Как на любого другого, если не хочешь скатиться в сторону. Я легла сверху, расставив ноги по сторонам от его тела, а он дёргался подо мной, борясь за жизнь.
Шею я подставила под его губы, но он уже не владел своим телом в достаточной степени, чтобы начать пить.
— А, черт! — Я подняла глаза и увидела его брата. — Помоги мне!
— Как?
— Подержи его, чтобы он мог пить.
Нечестивец не стал спорить — просто зашёл сзади и поднял брату голову и плечи от земли. Судороги стали слабее, но это не помогло, совсем не помогло.
— Поцелуй его, — выдохнул Жан-Клод через моё тело.
— Что? — спросила я вслух.
— В чем дело? — спросил Нечестивец.
— Дай ему энергию, чтобы пить.
— Как?
Он оказался у меня в голове — не слова, даже не образы, — просто я вдруг поняла, потому что понимал он. У вампиров был поцелуй жизни задолго до того, как мы, люди, придумали искусственное дыхание. Когда-то я думала, что это должен быть sourdre de sang или тот, кто сотворил вампира, иначе энергию не передать, но на опыте убедилась, что это не так. Если бы Жан-Клод не был так уверен, что все получится, я бы возразила. Нечто подобное этому я сделала только однажды, и это было с Ашером, который был нашим возлюбленным и который до того от меня питался. Этот вампир был мне чужой, и не из нашей линии, но уверенность Жан-Клода наполнила меня как моя собственная.
Я посмотрела в лицо Истины — глаза его начинали стекленеть, тело стало неподвижным. Я вызвала силу — или это сделал Жан-Клод, или мы оба. Трудно сказать, где начиналась одна магия и кончалась другая. Я наклонилась к лицу вампира.
— Что ты делаешь? — спросил Нечестивец.
Объяснять не было времени. Я прижалась губами ко рту вампира — его губы остались пугающе неподвижны. Я целовала его и чувствовала его смерть. Искру, мигающую, как спичка на ветру. И я стала вдыхать силу ему в рот. Вдувать в него, как вдувают в умирающего воздух. Я дышала ему в рот и думала: «Очнись. Очнись, Истина, очнись навстречу нашей магии». Жан-Клод использовал меня, чтобы вбивать в него силу как меч. Это было остро и больно даже мне. Истина застонал, сев на полу, вскрикнул — вскрикнул на незнакомом мне языке.
— Ешь, — сказала я, и это было слово Жан-Клода. Но рука, убравшая волосы у меня с шеи, была моей.
Он схватил меня, впился руками мне в плечи. Я увидела, как двинулась вперёд его голова и скрылась из моего поля зрения. Он меня укусил. Вдруг, резко, вонзились в меня клыки. Я заорала — от боли. Не было ни ментальных фокусов, ни секса, чтобы смягчить боль, и болело адски.
Удивлённый мужской голос от ближайшей двери воскликнул:
— Блин, ещё один!
— Она вызвалась добровольно, — сказал Смит. — Она спасает ему жизнь.
— Это же труп вонючий, какая там у него жизнь?
— Маршал Блейк приняла решение, Рурк, так что вернись к остальным.
— Блин! — повторил он и исчез.
Я ничего не могла сказать, не могла помочь с объяснениями. Мои руки лежали на плечах Истины. Кажется, я вот-вот готова была начать отбиваться. Больно было, блин.
Жан-Клод у меня в голове сказал:
— Расслабься, ma petite, не сопротивляйся ему.
— Я не сопротивляюсь, — подумала я.
— Нет, сопротивляешься. Ты сопротивляешься его силе. Надо опустить щиты не только между мной и тобой, но и между им и тобой. И быстро, ma petite, быстро, или мы его потеряем.
Я убрала щиты — те, что отгораживали меня от всех прочих вампиров, те, что я ставила настолько машинально, что сама не замечала. Мои естественные щиты некроманта. Они упали, и вдруг… вдруг перестало болеть.
Как будто я с размаху влетела в ту стадию секса, когда боль становится наслаждением, когда впившиеся в тебя зубы — самое прекрасное, что ты ощущала в этой жизни.
Я дала ему пить из своей шеи, но я напрягалась прочь от него — а теперь расслабилась прямо в него. Как будто таешь в поцелуе, который застал тебя врасплох, и ты вдруг отдалась ему. Перестала думать и поплыла по течению.
Я отдала себя ощущению этого рта на моей шее, силы его рук у меня на спине, его тела, прижимающегося к моему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216