Звезды были розовыми. Солнце - холодным. Облака - сплошными. Они клубились и наползали друг на друга - тяжелая крышка мира.
- Где мы?
- Ты просто иди, Джимбо. Это очень важно. Просто продолжай идти.
Все растения стали плоскими и примятыми. Умирая, они светились, словно горели изнутри. Вверх плыли тени. Поднималась пыль и уносилась прочь. Наши глаза тоже светились. Но добрых духов я больше не видел.
- Спокойней, парень. Закрой глаза, если это помогает.
- Я хочу вернуться обратно, спать.
- Через минуту ты ляжешь. Но сперва дело.
- Кто ты?
- Джим, мальчик, ты меня знаешь. Я - это ты. Ты - это я. Мы - это мы. А сейчас просто иди, не останавливайся, и я научу тебя сгорать от любви.
- Угу. Ты не можешь. Ты говорил, что этому нельзя научить.
- Я лгал.
Я споткнулся и упал. Земля была очень твердая. Я решил немного отдохнуть. Встать можно и потом.
- Джим, пошли, вставай!
- Потом. Мне надо немного поспать.
- Нет, Джим. Сейчас!
- Маки! - кудахтал кто-то надо мной. - Маки. Я раздраженно открыл глаза.
- Что? Неужели мы так близко от Изумрудного города? У меня же нет серебряных башмачков. Оставь меня одного. Это совсем другая история. Почему старая сука пристает ко мне?
- Потому что ты урод, и твоя мать смешно тебя раздевает. Ладно, Джим, пошли дальше. Держись за мою руку.
Шагни на свет, шагни из темноты - ты же знаешь, как это делается. Одну ногу ставишь перед другой.
- Я больше не хочу быть сумасшедшим, - сказал я. - Лучше уж я буду мертвым. Лучше я буду Тедом. Пусть меня лучше ведут…
- Хорошо, я поведу тебя. - Он потянул меня за руку. - Пошли, я буду Питером Пэном, а ты - одним из потерявшихся мальчиков…
- Мы можем летать?
- Да, мы можем летать.
- Правда? Мы действительно можем летать? - Да.
- Тогда незачем идти пешком. Давай полетим…
- Тебе придется сконцентрироваться.
- Я это сделаю. Я хочу лететь.
- Подними руки. Держись покрепче за меня. Давай вверх, выше, выше…
- Ты Супермен?
- Я - тот, в ком ты нуждаешься. Тот, кого ты хочешь видеть во мне.
- Мы летим?
- Посмотри вниз.
Я посмотрел. Мы легко поднимались вверх - над полем, над гнездом, над моим фургоном… Я захихикал.
- Хорошо, Джим, мальчик. Это действительно хорошо. Продолжай подниматься. Еще немного.
- Какая это трудная работа - летать.
- Я предупреждал, что придется сконцентрироваться. Давай, помаши руками. И ногами тоже подвигай. Вот так, словно идешь.
Мы поплыли. Свечение земли было отражением нашего собственного сияния. Фургон, казалось, таял. Мы погружались навстречу ему.
- Я больше не могу, - прошептал я.
- Все в порядке, мы уже почти на месте. Теперь выпусти шасси для мягкой посадки, и ты будешь просто молодцом.
- И надо убрать столики и поднять спинки сидений, - добавил я.
Мы ударились о землю у самой дверцы фургона. Я отодвинул ее в сторону и упал верхней частью туловища внутрь. Он затащил мои ноги. Мы задвинули дверь, поднялись, шагнули, покачнулись и упали на койку, обвили друг друга руками и прижались друг к другу так (сильно, как только могли, в то время как ночь снаружи ревела сладострастными пурпурными звуками.
От него так приятно пахло.
А потом показали скотоложца Бобби
В передане «Отгадай его хобби».
Все сразу решили,
Что живет он с шиншиллой.
Только не поняли, почему он мышей не ловит.
ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ
Свет обычно дают снова в тот самый момент, когда наконец находишь фонарик.
Соломон Краткий
Меня разбудил яркий солнечный свет, бивший прямо в глаза.
Я лежал поверх измятого одеяла на полу фургона. Рядом никого не было.
Теплые солнечные лучи косо падали сквозь лобовое стекло.
Я сел. Голый. Кожа была какой-то маслянистой, а в голове ощущалась странная легкость. Она не кружилась, но я будто висел в воздухе, скорее парил в двух дюймах от пола, чем сидел на нем.
Я протер глаза и оглянулся вокруг в поисках… как его звали? Но он уже ушел. Даже не поцеловал меня на прощанье.
Что за?..
Кое-что я помнил.
Леденец. Гнездо. Светящийся голубой мех на стенах. Червей. Их «имена». «Песню». А потом… Я не мог отчетливо вспомнить.
Потом кто-то подошел, поднял меня и вывел из гнезда. Это я помнил. Мы шли к Изумрудному городу. А потом прилетели обратно к фургону. Это я помнил лучше всего. А потом мы занялись любовью.
Я и в самом деле сумасшедший.
Мои галлюцинации были реальнее, чем сама реальность.
Я вылез из фургона и нагишом принялся рыскать вокруг, изучая следы на земле. Все отпечатки были моими. Единственные следы протекторов принадлежали моему автобусу.
Нет.
Это глупо.
Он существовал на самом деле. Галлюцинации не бывают такими напряженными. Такими чертовски напряженными! Мы занимались любовью. Я помнил чувство и запах слишком четко.
Могло ли это произойти в моей голове? Бывают ли иллюзии столь реалистичными?
Все это… очень непонятно.
Дерьмо!
Я подобрал то немногое из одежды, что смог найти, и забросил в фургон. Потом натянул комбинезон и тапочки и задумался, что делать дальше.
- По-прежнему существует возможность убить себя, - предположил я.
- Не-а, - заметил опять же я. - Сегодня это звучит уже не так забавно, как вчера.
- Гм… - хмыкнул я.
Это было интересно. Я больше не чувствовал себя сумасшедшим. У меня были потрясающие галлюцинации, но, по крайней мере, не безумие.
В действительности я вроде бы снова стал самим собой. Не так уж плохо, честное слово.
Я мог вспомнить Семью. Мог вспомнить все, но это находилось по другую сторону стены и больше не причиняло боли. Теперь я видел все отчетливо, но ничего не чувствовал.
То, что я ощущал вместо этого, было… раной.
Я осторожно потер шею. Болело все тело. Откуда у меня ссадины и ушибы? Получил ли я их в порыве страсти или просто свалился с холма? Это не имело значения. Самое поразительное заключалось в том, что, несмотря на физическую боль, я чувствовал себя удивительно хорошо. Так всегда бывает после хорошего секса с любимым человеком.
Даже если все пригрезилось.
Я начал смеяться.
Чем бы ни была эта розовая штука, она останется со мной надолго. Повидимому, я буду ухмыляться всю дорогу до Колорадо. Может, мне стоит захватить немного с собой?
Нет.
В этом было что-то не то. Искушение.
Спрятаться в мире галлюцинаций слишком просто. А если они столь прекрасны, как мои, это опасная ошибка. Всего лишь иллюзия бегства от реальности.
Пробравшись к водительскому креслу, я включил все системы. Сигнальные огни сплошь зеленые. Отлично. Значит, прошлой ночью я не натворил никаких глупостей. Я включил подогрев кофе - эта бурда хоть отдаленно, но напоминала кофе - и брикета пайка и стал ждать.
В конце концов я почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы вывести фургон на шоссе и включить автопилот.
Я почти не видел, где мы ехали.
Мой мозг по-прежнему пытался постичь непостижимое.
Из любопытства я включил бортовой журнал и прокрутил вчерашнюю запись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
- Где мы?
- Ты просто иди, Джимбо. Это очень важно. Просто продолжай идти.
Все растения стали плоскими и примятыми. Умирая, они светились, словно горели изнутри. Вверх плыли тени. Поднималась пыль и уносилась прочь. Наши глаза тоже светились. Но добрых духов я больше не видел.
- Спокойней, парень. Закрой глаза, если это помогает.
- Я хочу вернуться обратно, спать.
- Через минуту ты ляжешь. Но сперва дело.
- Кто ты?
- Джим, мальчик, ты меня знаешь. Я - это ты. Ты - это я. Мы - это мы. А сейчас просто иди, не останавливайся, и я научу тебя сгорать от любви.
- Угу. Ты не можешь. Ты говорил, что этому нельзя научить.
- Я лгал.
Я споткнулся и упал. Земля была очень твердая. Я решил немного отдохнуть. Встать можно и потом.
- Джим, пошли, вставай!
- Потом. Мне надо немного поспать.
- Нет, Джим. Сейчас!
- Маки! - кудахтал кто-то надо мной. - Маки. Я раздраженно открыл глаза.
- Что? Неужели мы так близко от Изумрудного города? У меня же нет серебряных башмачков. Оставь меня одного. Это совсем другая история. Почему старая сука пристает ко мне?
- Потому что ты урод, и твоя мать смешно тебя раздевает. Ладно, Джим, пошли дальше. Держись за мою руку.
Шагни на свет, шагни из темноты - ты же знаешь, как это делается. Одну ногу ставишь перед другой.
- Я больше не хочу быть сумасшедшим, - сказал я. - Лучше уж я буду мертвым. Лучше я буду Тедом. Пусть меня лучше ведут…
- Хорошо, я поведу тебя. - Он потянул меня за руку. - Пошли, я буду Питером Пэном, а ты - одним из потерявшихся мальчиков…
- Мы можем летать?
- Да, мы можем летать.
- Правда? Мы действительно можем летать? - Да.
- Тогда незачем идти пешком. Давай полетим…
- Тебе придется сконцентрироваться.
- Я это сделаю. Я хочу лететь.
- Подними руки. Держись покрепче за меня. Давай вверх, выше, выше…
- Ты Супермен?
- Я - тот, в ком ты нуждаешься. Тот, кого ты хочешь видеть во мне.
- Мы летим?
- Посмотри вниз.
Я посмотрел. Мы легко поднимались вверх - над полем, над гнездом, над моим фургоном… Я захихикал.
- Хорошо, Джим, мальчик. Это действительно хорошо. Продолжай подниматься. Еще немного.
- Какая это трудная работа - летать.
- Я предупреждал, что придется сконцентрироваться. Давай, помаши руками. И ногами тоже подвигай. Вот так, словно идешь.
Мы поплыли. Свечение земли было отражением нашего собственного сияния. Фургон, казалось, таял. Мы погружались навстречу ему.
- Я больше не могу, - прошептал я.
- Все в порядке, мы уже почти на месте. Теперь выпусти шасси для мягкой посадки, и ты будешь просто молодцом.
- И надо убрать столики и поднять спинки сидений, - добавил я.
Мы ударились о землю у самой дверцы фургона. Я отодвинул ее в сторону и упал верхней частью туловища внутрь. Он затащил мои ноги. Мы задвинули дверь, поднялись, шагнули, покачнулись и упали на койку, обвили друг друга руками и прижались друг к другу так (сильно, как только могли, в то время как ночь снаружи ревела сладострастными пурпурными звуками.
От него так приятно пахло.
А потом показали скотоложца Бобби
В передане «Отгадай его хобби».
Все сразу решили,
Что живет он с шиншиллой.
Только не поняли, почему он мышей не ловит.
ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ
Свет обычно дают снова в тот самый момент, когда наконец находишь фонарик.
Соломон Краткий
Меня разбудил яркий солнечный свет, бивший прямо в глаза.
Я лежал поверх измятого одеяла на полу фургона. Рядом никого не было.
Теплые солнечные лучи косо падали сквозь лобовое стекло.
Я сел. Голый. Кожа была какой-то маслянистой, а в голове ощущалась странная легкость. Она не кружилась, но я будто висел в воздухе, скорее парил в двух дюймах от пола, чем сидел на нем.
Я протер глаза и оглянулся вокруг в поисках… как его звали? Но он уже ушел. Даже не поцеловал меня на прощанье.
Что за?..
Кое-что я помнил.
Леденец. Гнездо. Светящийся голубой мех на стенах. Червей. Их «имена». «Песню». А потом… Я не мог отчетливо вспомнить.
Потом кто-то подошел, поднял меня и вывел из гнезда. Это я помнил. Мы шли к Изумрудному городу. А потом прилетели обратно к фургону. Это я помнил лучше всего. А потом мы занялись любовью.
Я и в самом деле сумасшедший.
Мои галлюцинации были реальнее, чем сама реальность.
Я вылез из фургона и нагишом принялся рыскать вокруг, изучая следы на земле. Все отпечатки были моими. Единственные следы протекторов принадлежали моему автобусу.
Нет.
Это глупо.
Он существовал на самом деле. Галлюцинации не бывают такими напряженными. Такими чертовски напряженными! Мы занимались любовью. Я помнил чувство и запах слишком четко.
Могло ли это произойти в моей голове? Бывают ли иллюзии столь реалистичными?
Все это… очень непонятно.
Дерьмо!
Я подобрал то немногое из одежды, что смог найти, и забросил в фургон. Потом натянул комбинезон и тапочки и задумался, что делать дальше.
- По-прежнему существует возможность убить себя, - предположил я.
- Не-а, - заметил опять же я. - Сегодня это звучит уже не так забавно, как вчера.
- Гм… - хмыкнул я.
Это было интересно. Я больше не чувствовал себя сумасшедшим. У меня были потрясающие галлюцинации, но, по крайней мере, не безумие.
В действительности я вроде бы снова стал самим собой. Не так уж плохо, честное слово.
Я мог вспомнить Семью. Мог вспомнить все, но это находилось по другую сторону стены и больше не причиняло боли. Теперь я видел все отчетливо, но ничего не чувствовал.
То, что я ощущал вместо этого, было… раной.
Я осторожно потер шею. Болело все тело. Откуда у меня ссадины и ушибы? Получил ли я их в порыве страсти или просто свалился с холма? Это не имело значения. Самое поразительное заключалось в том, что, несмотря на физическую боль, я чувствовал себя удивительно хорошо. Так всегда бывает после хорошего секса с любимым человеком.
Даже если все пригрезилось.
Я начал смеяться.
Чем бы ни была эта розовая штука, она останется со мной надолго. Повидимому, я буду ухмыляться всю дорогу до Колорадо. Может, мне стоит захватить немного с собой?
Нет.
В этом было что-то не то. Искушение.
Спрятаться в мире галлюцинаций слишком просто. А если они столь прекрасны, как мои, это опасная ошибка. Всего лишь иллюзия бегства от реальности.
Пробравшись к водительскому креслу, я включил все системы. Сигнальные огни сплошь зеленые. Отлично. Значит, прошлой ночью я не натворил никаких глупостей. Я включил подогрев кофе - эта бурда хоть отдаленно, но напоминала кофе - и брикета пайка и стал ждать.
В конце концов я почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы вывести фургон на шоссе и включить автопилот.
Я почти не видел, где мы ехали.
Мой мозг по-прежнему пытался постичь непостижимое.
Из любопытства я включил бортовой журнал и прокрутил вчерашнюю запись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142