Каждый месяц приносит с собой и особую пищу и особых
врагов. Ноябрь принес безумие, одиночество и гроздья винограда; декабрь -
"Снежный месяц" - принес ягоды шиповника, а бурный месяц январь - метели.
Трудно было держаться на ветке и срывать с нее замерзшие почки. Клюв
Красношейки сильно истерся от этой работы и даже не мог плотно
закрываться.
Природа, однако, приспособила Красношейку к хождению по скользкой
земле. На его пальцах, таких тонких и изящных, выступил ряд острых роговых
наростов, и когда выпал снег, он уже оказался вполне снаряженным для зимы:
природа снабдила его лыжами и коньками.
Холод прогнал ястребов и сов и лишил возможности четвероногих врагов
Красношейки приближаться бесшумно. Таким образом, Красношейка был почти в
полной безопасности.
Ежедневные полеты в поисках пищи увлекали Красношейку все дальше и
дальше, пока он не открыл и не исследовал берега Роздэлского ручья,
поросшие серебристой березой, и Честерские леса, где в снегу краснели
ягоды.
Еще не кончилась осень, а лес уже начал распевать свою знаменитую
песенку: "Скоро придет весна!" - и не переставал самым добросовестным
образом повторять этот припев в течение самых суровых зимних бурь, пока
наконец не миновал "Голодный месяц" - наш февраль - и действительно
появились признаки весны. Тогда лес восторженно стал заявлять миру: "Я
говорил вам это!" Солнце стало теплее и растопило снег на южном склоне
холма Кэстл Франка, обнажив множество сочных зеленых кустиков брусники,
ягоды которой служили вкусной пищей для Красношейки. Он бросил обрывать
замерзшие почки с деревьев, которыми питался зимой. Теперь он мог пировать
и снова нагуливать жир.
Очень скоро прилетела первая трясогузка и, пролетая мимо, прощебетала:
"Весна идет!" Солнца с каждым днем становилось ярче, жарче, и однажды в
марте - "месяце Пробуждения весны" - перед самым рассветом послышался
громкий крик: "Карр, карр!" Ворон Серебряное Пятнышко прилетел с юга во
главе своей стаи и возвестил: "Весна пришла!"
Вся природа подтвердила начало весны и птичьего нового года. Кузнечики
стрекотали: "Весна! весна! весна!" Они трещали так настойчиво, так долго,
что невольно приходилось удивляться, как это они находили еще время для
добывания пищи.
И Красношейка ощущал какой-то радостный трепет во всем своем теле. Он
прыгал с особенной живостью на пень и громко хлопал крыльями, пробуждая
отдаленное эхо, как будто тоже выражавшее радость по поводу прихода весны.
Далеко внизу, в долине, стояла хижина Кэдди. Услышав громкое хлопанье
крыльев, разносившееся в утреннем воздухе, Кэдди понял, что это гремит
самец куропатки. Взяв ружье, он подкрался к оврагу. Однако Красношейка
бесшумно улетел и остановился лишь у Илистого ручья. Там он взобрался на
то самое бревно, на котором он в первый раз забарабанил своими крыльями, и
снова захлопал ими, да так громко, что один маленький мальчик, проходивший
через лес, побежал в страшном испуге домой и сказал своей матери, что на
них Собираются напасть индейцы, так как он слышал в роще бой их военных
барабанов.
Почему мальчик радостно кричит? Почему юноша вздыхает? Они сами не
могут объяснить этого и знают об этом не больше, чем знал Красношейка,
когда влезал ежедневно на какое-нибудь свалившееся дерево и громко хлопал
крыльями, наполняя этими барабанными звуками весь лес. Затем он начинал
важно расхаживать, раздувая яркие перья своего воротника. Полюбовавшись,
как переливаются и блестят они в солнечных лучах, словно драгоценные
камни, он снова начинал хлопать крыльями.
Откуда у него вдруг возникло желание, чтобы кто-нибудь любовался им? И
отчего такое желание не появлялось у него раньше, когда на деревьях не
было еще вздувшихся почек?
Красношейка продолжал хлопать и греметь крыльями...
Каждый день он приходил к своему любимому бревну. Он стал еще красивее.
Над его ясными, блестящими глазками появилось новое украшение - пунцовые,
перышки. Неуклюжие снеговые лыжи на ногах совершенно исчезли. Его
воротничок стал еще лучше, блеск глаз еще усилился, и вид у него был
великолепный, когда он важно разгуливал, сверкая на солнце своими
разноцветными перьями.
Но он был теперь ужасно одинок!
Он по-прежнему гулял и хлопал крыльями. Наконец, в самом начале мая,
когда кругом все зазеленело, его чуткий слух вдруг уловил в кустах
какой-то легкий шорох. Он замер и ждал, зная, что и за ним наблюдают.
Возможно ли? Да! Там, в кустах, показалась маленькая, робкая самка
куропатки, стыдливо прячущаяся. Он кинулся к ней. Он весь пылал. И как он
гордо выступал, как распускал свои перья, красуясь перед нею! Но откуда он
знал, что это может ей понравиться? Он раздувал свой разноцветный
воротничок и старался, чтобы солнце освещало его. Важно выступая, он тихо
и нежно кудахтал. И сердце куропатки было побеждено. Он давно уже победил
ее сердце. В течение целых трех дней она приходила сюда, услышав его
громкое хлопанье, и застенчиво издали любовалась им, несколько обиженная
тем, что он так долго не может ее заметить, хотя она находится от него
совсем близко. И не случайно наконец топот ее ножек долетел до его ушей.
Она скромно потупила головку и с нежной, покорной грацией подошла к нему.
Томительная пустота была пройдена, и бедный странник нашел свою весну.
Одиночество кончилось.
О, какие радостные дни провели они в прелестной долине! Солнце никогда
еще прежде не светило так ярко и смолистый воздух не был так ароматен!
Большая благородная птица ежедневно приходила к своему бревну, иногда
вместе со своей подругой, иногда без нее, и хлопала крыльями просто от
прилива радости, наполнявшей все ее существо.
Но отчего Красношейка не всегда был с нею, со своей подругой? Отчего
она играла с ним часами, а затем вдруг украдкой исчезала, и он не видел ее
в течение нескольких часов, а иногда и целого дня, пока наконец громкое
хлопанье крыльев не указывало ей на его беспокойство и не заставляло ее
вернуться к нему? Тут была какая-то лесная тайна, которую он не мог
разгадать.
С каждым днем она все меньше и меньше оставалась с ним и наконец совсем
исчезла. Она не появлялась, и он в отчаянии хлопал крыльями на своем
старом бревне, летел вверх по течению потока и снова барабанил крыльями на
другом бревне или перелетал через холм, к другому оврагу, и там опять
барабанил крыльями. Но призыв его не находил отклика. Наконец, на
четвертый день, он пришел и снова стал громко звать ее, как в былое время,
и вдруг, как и тогда, услыхал в кустах шорох, и из кустов вышла его
подруга, но не одна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
врагов. Ноябрь принес безумие, одиночество и гроздья винограда; декабрь -
"Снежный месяц" - принес ягоды шиповника, а бурный месяц январь - метели.
Трудно было держаться на ветке и срывать с нее замерзшие почки. Клюв
Красношейки сильно истерся от этой работы и даже не мог плотно
закрываться.
Природа, однако, приспособила Красношейку к хождению по скользкой
земле. На его пальцах, таких тонких и изящных, выступил ряд острых роговых
наростов, и когда выпал снег, он уже оказался вполне снаряженным для зимы:
природа снабдила его лыжами и коньками.
Холод прогнал ястребов и сов и лишил возможности четвероногих врагов
Красношейки приближаться бесшумно. Таким образом, Красношейка был почти в
полной безопасности.
Ежедневные полеты в поисках пищи увлекали Красношейку все дальше и
дальше, пока он не открыл и не исследовал берега Роздэлского ручья,
поросшие серебристой березой, и Честерские леса, где в снегу краснели
ягоды.
Еще не кончилась осень, а лес уже начал распевать свою знаменитую
песенку: "Скоро придет весна!" - и не переставал самым добросовестным
образом повторять этот припев в течение самых суровых зимних бурь, пока
наконец не миновал "Голодный месяц" - наш февраль - и действительно
появились признаки весны. Тогда лес восторженно стал заявлять миру: "Я
говорил вам это!" Солнце стало теплее и растопило снег на южном склоне
холма Кэстл Франка, обнажив множество сочных зеленых кустиков брусники,
ягоды которой служили вкусной пищей для Красношейки. Он бросил обрывать
замерзшие почки с деревьев, которыми питался зимой. Теперь он мог пировать
и снова нагуливать жир.
Очень скоро прилетела первая трясогузка и, пролетая мимо, прощебетала:
"Весна идет!" Солнца с каждым днем становилось ярче, жарче, и однажды в
марте - "месяце Пробуждения весны" - перед самым рассветом послышался
громкий крик: "Карр, карр!" Ворон Серебряное Пятнышко прилетел с юга во
главе своей стаи и возвестил: "Весна пришла!"
Вся природа подтвердила начало весны и птичьего нового года. Кузнечики
стрекотали: "Весна! весна! весна!" Они трещали так настойчиво, так долго,
что невольно приходилось удивляться, как это они находили еще время для
добывания пищи.
И Красношейка ощущал какой-то радостный трепет во всем своем теле. Он
прыгал с особенной живостью на пень и громко хлопал крыльями, пробуждая
отдаленное эхо, как будто тоже выражавшее радость по поводу прихода весны.
Далеко внизу, в долине, стояла хижина Кэдди. Услышав громкое хлопанье
крыльев, разносившееся в утреннем воздухе, Кэдди понял, что это гремит
самец куропатки. Взяв ружье, он подкрался к оврагу. Однако Красношейка
бесшумно улетел и остановился лишь у Илистого ручья. Там он взобрался на
то самое бревно, на котором он в первый раз забарабанил своими крыльями, и
снова захлопал ими, да так громко, что один маленький мальчик, проходивший
через лес, побежал в страшном испуге домой и сказал своей матери, что на
них Собираются напасть индейцы, так как он слышал в роще бой их военных
барабанов.
Почему мальчик радостно кричит? Почему юноша вздыхает? Они сами не
могут объяснить этого и знают об этом не больше, чем знал Красношейка,
когда влезал ежедневно на какое-нибудь свалившееся дерево и громко хлопал
крыльями, наполняя этими барабанными звуками весь лес. Затем он начинал
важно расхаживать, раздувая яркие перья своего воротника. Полюбовавшись,
как переливаются и блестят они в солнечных лучах, словно драгоценные
камни, он снова начинал хлопать крыльями.
Откуда у него вдруг возникло желание, чтобы кто-нибудь любовался им? И
отчего такое желание не появлялось у него раньше, когда на деревьях не
было еще вздувшихся почек?
Красношейка продолжал хлопать и греметь крыльями...
Каждый день он приходил к своему любимому бревну. Он стал еще красивее.
Над его ясными, блестящими глазками появилось новое украшение - пунцовые,
перышки. Неуклюжие снеговые лыжи на ногах совершенно исчезли. Его
воротничок стал еще лучше, блеск глаз еще усилился, и вид у него был
великолепный, когда он важно разгуливал, сверкая на солнце своими
разноцветными перьями.
Но он был теперь ужасно одинок!
Он по-прежнему гулял и хлопал крыльями. Наконец, в самом начале мая,
когда кругом все зазеленело, его чуткий слух вдруг уловил в кустах
какой-то легкий шорох. Он замер и ждал, зная, что и за ним наблюдают.
Возможно ли? Да! Там, в кустах, показалась маленькая, робкая самка
куропатки, стыдливо прячущаяся. Он кинулся к ней. Он весь пылал. И как он
гордо выступал, как распускал свои перья, красуясь перед нею! Но откуда он
знал, что это может ей понравиться? Он раздувал свой разноцветный
воротничок и старался, чтобы солнце освещало его. Важно выступая, он тихо
и нежно кудахтал. И сердце куропатки было побеждено. Он давно уже победил
ее сердце. В течение целых трех дней она приходила сюда, услышав его
громкое хлопанье, и застенчиво издали любовалась им, несколько обиженная
тем, что он так долго не может ее заметить, хотя она находится от него
совсем близко. И не случайно наконец топот ее ножек долетел до его ушей.
Она скромно потупила головку и с нежной, покорной грацией подошла к нему.
Томительная пустота была пройдена, и бедный странник нашел свою весну.
Одиночество кончилось.
О, какие радостные дни провели они в прелестной долине! Солнце никогда
еще прежде не светило так ярко и смолистый воздух не был так ароматен!
Большая благородная птица ежедневно приходила к своему бревну, иногда
вместе со своей подругой, иногда без нее, и хлопала крыльями просто от
прилива радости, наполнявшей все ее существо.
Но отчего Красношейка не всегда был с нею, со своей подругой? Отчего
она играла с ним часами, а затем вдруг украдкой исчезала, и он не видел ее
в течение нескольких часов, а иногда и целого дня, пока наконец громкое
хлопанье крыльев не указывало ей на его беспокойство и не заставляло ее
вернуться к нему? Тут была какая-то лесная тайна, которую он не мог
разгадать.
С каждым днем она все меньше и меньше оставалась с ним и наконец совсем
исчезла. Она не появлялась, и он в отчаянии хлопал крыльями на своем
старом бревне, летел вверх по течению потока и снова барабанил крыльями на
другом бревне или перелетал через холм, к другому оврагу, и там опять
барабанил крыльями. Но призыв его не находил отклика. Наконец, на
четвертый день, он пришел и снова стал громко звать ее, как в былое время,
и вдруг, как и тогда, услыхал в кустах шорох, и из кустов вышла его
подруга, но не одна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112