Его бока познали шест от палатки. - Балак зевнул и поинтересовался: - Что, опасна ли рана?
- Вовсе нет. Сухожилия целы, хвала Аллаху-рассечена лишь кожа. - Зейд провел по кровавым струпьям влажной тряпицей, отчищая грязь. Рану ожгло, словно огнем. - Ударь проклятый кафир вот так-так… и господин остался бы евнухом. Такое военное счастье эмира.
Запах камфары ударил в ноздри. Эмир поморщился:
- Аллах сохранил меня от бесчестья. Скажи, над чем смеялся Майах, когда я нагнал вас?
- О, история эта скорее грустная, чем услаждающая слух. Но коли будет на то воля владыки…
- Будет, будет. Рассказывай!
- Пусть же эмир слушает. - Он отставил в сторону горшочки с мазями и принялся перевязывать рану - С нами в войске ехали два брата курда; одного из них звали Бедр, другого - Анназ.
- Помню их. Как сейчас…
- Не перебивай, о повелитель! Иначе поток моего красноречия иссякнет и станет подобен степной реке жарким летом. Я ведь, как и всякий, кто принадлежит к лекарскому сословию, робок и немногословен. Смутить меня легко. Сбить с толку - еще легче. А этот Анназ совсем слаб глазами стал. С трех шагов юную армянку от старой иберийки не отличит. И вот, когда после сегодняшнего боя, отрезали головы врагов, чтобы подвесить к седлу он сделал то же самое. Едет по лагерю, и сияние исходит от его лица. А навстречу Майах и говорит: - Анназ, что это у тебя за голова? - Хвала, Аллаху, - отвечает тот, - за всё то, что произошло у меня с этим франком, прежде чем я его убил! Вот Майах и тычет пальцем: «Эй, глупый, смотри: это же голова твоего брата». А Бедра и в самом деле убили франки, прокляни их Аллах.
- Омерзительная история. Плетей бы тебе за такие россказни.
- Всё во власти эмира. Но у меня есть и другая история - о дивных снах атабека Бурзуки.
- Рассказывай. И пусть она будет занимательней, чем та, прежняя.
…Шпионов мало кто любит, однако же нет властителей, что могли бы обойтись без них. Зейд собирал сплетни и слухи, а потом передавал их Балаку. Эмир покровительствовал хитрецу, понимая, что не только мечами поддерживаются троны. Иной раз подслушанный разговор, перехваченное письмо решали исход битвы вернее, чем тысячи всадников.
- Так говоришь, Атабеку снилось, что он пчела на кувшине с медом? Поразительно!
- О, это пустяки по сравнению с историей о вашем племяннике Тимурташе.
- Ну так рассказывай, не томи!
Хирург плеснул вокруг раны какой-то вонючей дрянью и начал:
- Всем известно, что осады городов мало схожи с битвами в поле. Добычи меньше и рабов, а опасностей больше. И уж совсем не найти женщин доброго нрава и приятного сложения. Обозные шлюхи не в счет. Однако же Аллах смилостивился и сделал это сражение непохожим на остальные.
- Так, так! Рассказывай, не медли.
- Тимурташ прорвался к обозу кафиров. Среди пленных франков отыскалась девица. Лицо ее подобно луне, груди - словно шкатулки из слоновой кости…
- Ай, Зейд! Избавь меня от россказней о том, чего не видел, - поморщился Балак.
- Отчего же? Девица отбивалась так, что разодрала на себе одежды. Она во всём подобна персику в пору цветения. И вряд ли встречала семнадцатую весну своей жизни. Тимурташ увлек ее к своему шатру. Желания юноши очевидны, да оградит его Аллах от безумия. Он хочет сплести ноги с девчонкой.
Балак вскочил на ноги.
- Этот безумец погубит нас! Зейд, стань рядом, будешь мне опорой. Клянусь тем, кто простер небеса и воздвиг землю, я остановлю мальчишку!
ИСА, ИЛИ ХАЛИФ НА ЧАС
Опасное пришло время, нечего сказать… Начался год с засухи, а продолжился того хуже. И что Исе в потайной комнатке не сиделось?
- О брат мой Хасан! - стонал Иса, раскачиваясь и царапая лицо. - Мерзавец ты и негодяй, покарай тебя Аллах! Втравил в историйку, нечего сказать!
Делать ему было нечего, поэтому он еще и разорвал свой халат. Пусть все видят - тоскует человек. А что еще делать? На долю неудачливого правителя Манбиджа выпала тягостная обязанность: ждать.
- Эй, Сабих, что там за стенами? Сражаются? - Начальник стражи пожал плечами:
- Как джейраны во время гона.
- Кто кто побеждает? Скажи, не томи!
- Аллах велик, повелитель. Он ведает.
Аллах ведал, а больше никто. Когда-то Манбидж утопал в садах. Нынче же его окружали столбы дыма: войска Балака не церемонились с достоянием бунтовщиков. Хуже всего то, что стена, доставшаяся городу еще от румов, сильно пострадала от времени и человеческой жадности. Окажись Хасан прозорливее - давно бы приказал чинить ее. Но что его глупость по сравнению с братниной? Стократ Иса джинн и дурак, раз взвалил на себя такое бремя!
Не голода опасались защитники, потому что запасов оставалось еще на месяц, и не жажды - колодцев хватало. Городу грозил штурм. И спасти жителей могло лишь чудо.
- Рошана Фарроха ко мне, - приказал Иса. - Немедленно!
Унеслись тени-слуги, неслышно ступая по багровым коврам. Без них сумрак надвигающегося вечера стал дик и неприветлив. Камни крепости давили на Ису, не давая вздохнуть спокойно. Аллах да проклянет румов, строивших цитадель! Надо же такое гадство учудить. Исе казалось, что с каждым вздохом ему приходится раздвигать плечами стены. Воздух Манбиджа чист, тонок и прохладен; однако же в цитадели он раскалялся и песком застревал в легких.
Ждать пришлось недолго. Зашелестели туфли по коврам, и появился евнух - рыхлый, желтый, словно старое масло. Черный халат его вытерся на локтях, из подкладки торчали нити.
- Ты, Керим? - удивился Иса. - Шайтан тебя побери, зачем ты здесь? Я звал Фарроха.
- Рошан не придет, о повелитель, - склонился евнух. - Он собирается на разведку в лагерь Балака.
- Что за шутки? Ох, у меня даже сердце разболелось от твоих слов. - Иса воздел руки к небу. - Верно, он сбежать хочет. Переметнуться к Балаку и продать все наши секреты. Клянусь Меккой и Мединой, я засажу его так глубоко, что шайтаны станут считать его чихи! Найти его!
- На голове и на глазах, повелитель.
Отсутствовал Керим недолго. Вскоре он вернулся - такой же неприметный и услужливый, как раньше.
- Аллах благосклонен к нам, о повелитель, - объявил он. - Гебр здесь. Прибыл посланник от франков, и Рошан разговаривает с ним.
- Что?! От франков? Так Жослен победил?!
- Э-э, мой повелитель…
Как это часто случается с людьми, чьи мысли заняты чем-то одним, Керим оговорился. Хотел сказать «от Балака», а сказал то, что сказал. Исправлять ошибку не было времени. Иса бросился к евнуху чуть ли не с объятиями:
- О, благостно слышать эти речи! Аллах велит награждать доброго вестника. - Иса сорвал с пальца перстень и отдал евнуху. Тот с надеждой поклонился.
- Я могу идти?
- Останься. Рошан хитер, как пустынная лиса. Мне понадобится твой совет.
Евнух помрачнел. Иса - пучеглазый и высохший, словно вяленый каспийский сазан, в гневе не жалел ни друзей, ни врагов. Кериму хотелось одного:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
- Вовсе нет. Сухожилия целы, хвала Аллаху-рассечена лишь кожа. - Зейд провел по кровавым струпьям влажной тряпицей, отчищая грязь. Рану ожгло, словно огнем. - Ударь проклятый кафир вот так-так… и господин остался бы евнухом. Такое военное счастье эмира.
Запах камфары ударил в ноздри. Эмир поморщился:
- Аллах сохранил меня от бесчестья. Скажи, над чем смеялся Майах, когда я нагнал вас?
- О, история эта скорее грустная, чем услаждающая слух. Но коли будет на то воля владыки…
- Будет, будет. Рассказывай!
- Пусть же эмир слушает. - Он отставил в сторону горшочки с мазями и принялся перевязывать рану - С нами в войске ехали два брата курда; одного из них звали Бедр, другого - Анназ.
- Помню их. Как сейчас…
- Не перебивай, о повелитель! Иначе поток моего красноречия иссякнет и станет подобен степной реке жарким летом. Я ведь, как и всякий, кто принадлежит к лекарскому сословию, робок и немногословен. Смутить меня легко. Сбить с толку - еще легче. А этот Анназ совсем слаб глазами стал. С трех шагов юную армянку от старой иберийки не отличит. И вот, когда после сегодняшнего боя, отрезали головы врагов, чтобы подвесить к седлу он сделал то же самое. Едет по лагерю, и сияние исходит от его лица. А навстречу Майах и говорит: - Анназ, что это у тебя за голова? - Хвала, Аллаху, - отвечает тот, - за всё то, что произошло у меня с этим франком, прежде чем я его убил! Вот Майах и тычет пальцем: «Эй, глупый, смотри: это же голова твоего брата». А Бедра и в самом деле убили франки, прокляни их Аллах.
- Омерзительная история. Плетей бы тебе за такие россказни.
- Всё во власти эмира. Но у меня есть и другая история - о дивных снах атабека Бурзуки.
- Рассказывай. И пусть она будет занимательней, чем та, прежняя.
…Шпионов мало кто любит, однако же нет властителей, что могли бы обойтись без них. Зейд собирал сплетни и слухи, а потом передавал их Балаку. Эмир покровительствовал хитрецу, понимая, что не только мечами поддерживаются троны. Иной раз подслушанный разговор, перехваченное письмо решали исход битвы вернее, чем тысячи всадников.
- Так говоришь, Атабеку снилось, что он пчела на кувшине с медом? Поразительно!
- О, это пустяки по сравнению с историей о вашем племяннике Тимурташе.
- Ну так рассказывай, не томи!
Хирург плеснул вокруг раны какой-то вонючей дрянью и начал:
- Всем известно, что осады городов мало схожи с битвами в поле. Добычи меньше и рабов, а опасностей больше. И уж совсем не найти женщин доброго нрава и приятного сложения. Обозные шлюхи не в счет. Однако же Аллах смилостивился и сделал это сражение непохожим на остальные.
- Так, так! Рассказывай, не медли.
- Тимурташ прорвался к обозу кафиров. Среди пленных франков отыскалась девица. Лицо ее подобно луне, груди - словно шкатулки из слоновой кости…
- Ай, Зейд! Избавь меня от россказней о том, чего не видел, - поморщился Балак.
- Отчего же? Девица отбивалась так, что разодрала на себе одежды. Она во всём подобна персику в пору цветения. И вряд ли встречала семнадцатую весну своей жизни. Тимурташ увлек ее к своему шатру. Желания юноши очевидны, да оградит его Аллах от безумия. Он хочет сплести ноги с девчонкой.
Балак вскочил на ноги.
- Этот безумец погубит нас! Зейд, стань рядом, будешь мне опорой. Клянусь тем, кто простер небеса и воздвиг землю, я остановлю мальчишку!
ИСА, ИЛИ ХАЛИФ НА ЧАС
Опасное пришло время, нечего сказать… Начался год с засухи, а продолжился того хуже. И что Исе в потайной комнатке не сиделось?
- О брат мой Хасан! - стонал Иса, раскачиваясь и царапая лицо. - Мерзавец ты и негодяй, покарай тебя Аллах! Втравил в историйку, нечего сказать!
Делать ему было нечего, поэтому он еще и разорвал свой халат. Пусть все видят - тоскует человек. А что еще делать? На долю неудачливого правителя Манбиджа выпала тягостная обязанность: ждать.
- Эй, Сабих, что там за стенами? Сражаются? - Начальник стражи пожал плечами:
- Как джейраны во время гона.
- Кто кто побеждает? Скажи, не томи!
- Аллах велик, повелитель. Он ведает.
Аллах ведал, а больше никто. Когда-то Манбидж утопал в садах. Нынче же его окружали столбы дыма: войска Балака не церемонились с достоянием бунтовщиков. Хуже всего то, что стена, доставшаяся городу еще от румов, сильно пострадала от времени и человеческой жадности. Окажись Хасан прозорливее - давно бы приказал чинить ее. Но что его глупость по сравнению с братниной? Стократ Иса джинн и дурак, раз взвалил на себя такое бремя!
Не голода опасались защитники, потому что запасов оставалось еще на месяц, и не жажды - колодцев хватало. Городу грозил штурм. И спасти жителей могло лишь чудо.
- Рошана Фарроха ко мне, - приказал Иса. - Немедленно!
Унеслись тени-слуги, неслышно ступая по багровым коврам. Без них сумрак надвигающегося вечера стал дик и неприветлив. Камни крепости давили на Ису, не давая вздохнуть спокойно. Аллах да проклянет румов, строивших цитадель! Надо же такое гадство учудить. Исе казалось, что с каждым вздохом ему приходится раздвигать плечами стены. Воздух Манбиджа чист, тонок и прохладен; однако же в цитадели он раскалялся и песком застревал в легких.
Ждать пришлось недолго. Зашелестели туфли по коврам, и появился евнух - рыхлый, желтый, словно старое масло. Черный халат его вытерся на локтях, из подкладки торчали нити.
- Ты, Керим? - удивился Иса. - Шайтан тебя побери, зачем ты здесь? Я звал Фарроха.
- Рошан не придет, о повелитель, - склонился евнух. - Он собирается на разведку в лагерь Балака.
- Что за шутки? Ох, у меня даже сердце разболелось от твоих слов. - Иса воздел руки к небу. - Верно, он сбежать хочет. Переметнуться к Балаку и продать все наши секреты. Клянусь Меккой и Мединой, я засажу его так глубоко, что шайтаны станут считать его чихи! Найти его!
- На голове и на глазах, повелитель.
Отсутствовал Керим недолго. Вскоре он вернулся - такой же неприметный и услужливый, как раньше.
- Аллах благосклонен к нам, о повелитель, - объявил он. - Гебр здесь. Прибыл посланник от франков, и Рошан разговаривает с ним.
- Что?! От франков? Так Жослен победил?!
- Э-э, мой повелитель…
Как это часто случается с людьми, чьи мысли заняты чем-то одним, Керим оговорился. Хотел сказать «от Балака», а сказал то, что сказал. Исправлять ошибку не было времени. Иса бросился к евнуху чуть ли не с объятиями:
- О, благостно слышать эти речи! Аллах велит награждать доброго вестника. - Иса сорвал с пальца перстень и отдал евнуху. Тот с надеждой поклонился.
- Я могу идти?
- Останься. Рошан хитер, как пустынная лиса. Мне понадобится твой совет.
Евнух помрачнел. Иса - пучеглазый и высохший, словно вяленый каспийский сазан, в гневе не жалел ни друзей, ни врагов. Кериму хотелось одного:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86