- А напоследок… дайте-ка сюда, сир Алексей.
Забулькала похлебка. «Эдесские войска» полились в тот же многострадальный кувшин.
- Благодарю. Крепче держите Эдессу, клянусь копьем! Видите? Вот они, наши войска! Целый кувшин! И этими вот объединенными силами мы вмажем сарацинам. По самые шальвары!
Ни отстраниться, ни зажмуриться румиец не успел. Кувшин с «наихристианнейшими войсками» обрушился на репку-Халеб. Репка, отскочив, треснула Летольда в лоб. Бурда из расколовшегося кувшина выплеснулась на белоснежные одеяния Алексея. Зашипела, зачадила полупогасшая лампа; сирийская ночь придвинулась к трапезничающим. С руганью вскочил румиец, пытаясь счистить с бархата неаппетитную жижу.
- Это уж слишком, мессир! - возопил он.
- Вы против моего плана?
- Нет, но…
- Прекрасно. Тогда, сир, желаю доброй ночи. Завтра выезжать, а вам ведь еще отдохнуть надо. Позвольте перед расставанием вручить вам тайные инструкции и деньги.
Алексей в бешенстве рванул меч из ножен. Хосе и Летольд повисли у него на плечах. Жослен насмешливо наблюдал за рыцарем. Руки его так и остались скрещены на груди.
- Интересно. Похоже, сир Алексей, вы не желаете победы нашим войскам.
- Мессир!! - простонал румиец. - О, если бы не моя вассальная клятва…
- …то вы бы съели меня с перцем, - докончил граф. - А нос зажали бы пальцами, чтобы вонь не мешала.
- Мерзавец! - Алексей рванулся. Рывок вышел неожиданным, и Хосе, не удержав, отпустил румийца. - Гореть мне в аду, вы…
Договорить не пришлось. Ночь за его спиной изорвалась оранжевым пламенем. Тут уж и Летольд отступил на шаг.
- Что за чертовщина?! - вскричал граф. - Вы стали чудотворцем, Алексей! Идемте же. Посмотрим, что случилось.
Далеко идти не пришлось. Крики доносились из черно-яростной степи, и от криков этих на лбу капелана выступили крупные капли пота.
- Церковь! Церковь горит!
Огненная башня рвалась ввысь. Языки пламени лизали небо - так казалось рыцарям. В свете пламени меркли звезды.
- К оружию! - взревел граф. - На мечи турок! Ах мерзавцы!
Ополоумевшие рыцари заметались, выхватывая клинки. Из суматохи выскочил незнакомый оруженосец, что-то проорал. Речей в реве пламени слышно не было, но граф догадался:
- Не турки? Само загорелось? - И бросился к огненному холму. - Ну так шевелись! В цепь, сучье отребье! Ведра передавай! Живо, живо, живо!
Суматоха, кутерьма - вот стихия Жослена. Миг - и он уж в центре событий: командует, распоряжается:
- Шатры! Шатры защищайте! А ну вместе! На-ва-ались!
Пожар в лагере - страшное бедствие. Прощелкаешь клювом, спать на голой земле придется. Отблески пламени играют на лицах. Шипение пара, ржание перепуганных лошадей. И запах дыма - едкий, тревожный. Как тогда, в Хартабрате. Боже, прошу тебя!..
Больше всех суетился маленький бестолковый диакон, похожий на кудлатого пса. Бороденка его уже тлела, прорехи дымились на сутане, но он не замечал этого.
- Божьим… божьим попущением одним, - бормотал диакон, едва не плача. - Всевышний да простит… во искупление!..
- Эй! - Жослен ухватил его за воротник. - Что ты там бормочешь, старый хрен? Куда храм божий дел? Просношал?
- Он же… в оправдание свое…
- Что?!
Зубы дьяка клацнули.
- Я не сделал никакого преступления! - заголосил он. - Ни против закона Иудейского, ни против храма!
Подоспели другие крестоносцы. Мало-помалу предыстория событий прояснилась.
Глупость человеческая, как известно, не зависит ни от национальности, ни от вероисповедания. Крестоносцы стояли в степи уже порядочно. За это время в хальфе и тростнике, устилающем полы импровизированной церкви, завелись блохи. Дракон правильно рассудил, что воин Христа не может одновременно почесываться и творить молитву, вот только выводы из этого сделал неправильные.
Когда он поджег выметенный тростник, чтобы сжечь его вместе с блохами, вспыхнула сухая трава, окружавшая шатер-храм. Всё церковное имущество, ризы и дароносицы, сгинуло в огне. Хорошо хоть, Господь смилостивился над рыцарями: могло и пол-лагеря выгореть.
В полном молчании крестоносцы разошлись по своим шатрам. Лишь отец Бертран не торопился уйти.
- Скажите, граф, - попросил он. - Именем Всевышнего, рассейте мое недоумение. Зачем вам понадобилось это представление с Алексеем? Он ведь теперь вас ненавидит.
Жослен улыбнулся краешком рта:
- Интересный вопрос, отче… Кого другого я послал бы к дьяволу. Но вам, как духовному лицу, отвечу. Проклятый румиец мне все глаза намозолил. Сам шпион, и морда у него паскудная. Пусть убирается.
- Воистину так, Алексей кичлив. Но приказ…
- Отец! Мне вовсе не нужно, чтобы он исполнил приказ. Я как раз обратного хочу.
И, резко оборвав разговор, Жослен пошел к своему шатру.
- Вы, отче, того… - неловко произнес Анри-Носач, неслышно подошедший сзади. - Не обижайтесь на графа.
- Я не в обиде, отрок. Но не кажется ли тебе, отрок, кхе-кхе!.. что господин твой… кхе-кхе… несколько загадочен?
- Вовсе нет, отец. - Мальчишка почесал затылок. Потом вздохнул, вытер нос и с интересом поглядел на свою ладонь. - Я вот как думаю… Мессиру графу и в самом деле не нужно, чтобы того… это… Ну Алексей приказ выполнил. Князь Антиохийский молод. А румиец того… обижен. Он так сделает, что антиохийцы Жослену войск ни в жисть не дадут. Только Боэмунд - мальчишка. Он же подвигов хочет! Как я, например. Когда Алексей уберется, он сам соберет войска, чтобы того… на Халеб двинуть.
- М-да… Это ты подслушал где или граф тебе рассказал?
- Что вы, отец! Я же всё время со светлостью. Того… Всё подмечаю. И книжка у меня есть! - Он достал зачитанный томик «Стратагем» Цезаря.
Со стороны шатров донесся зычный рев:
- Носа-ач! Морда тупорылая! Жопа безмозглая! Немедленно сюда!
- Простите, отче. Граф звать изволят.
И мальчишка дунул прочь, да так, что пятки засверкали.
РОШАН ФАРРОХ ПРИХОДИТ В МАНБИДЖ
А тем временем в Манбидже, о котором грезил Жослен, творились странные дела. Во дворце Хасана поднялся переполох.
Ой, ой! Любимый гепард повелителя - на воле! Падают ковры, летят на пол дорогие вазы, визжат женщины. Ужас, суета иблисова! Джинны, что ли, вселились в этого зверя?! А следом за гепардом - толпа царедворцев. Абиссинцы с опахалами, стражники в парчовых халатах, егеря в мохнатых джуббах.
- Хватай! Хватай!
- Слева заходи! Справа!
- Мешок ему на голову!
- Марьям позовите!
Царедворцы мчались за гепардом песчаным самумом, но - Аллах велик! - стоило зверю обернуться, цветным бисером рассыпались в разные стороны. Еще бы! Позади - грозный Хасан, правитель Манбиджа, впереди - яростная кошка. Славный способ выдвинуться в глазах владыки, нечего сказать.
Евнуху в изумрудной кабе не повезло. Он замешкался. Хасан как раз смотрел на него.
- Дармоеды! - взревел он. - Так-то вы жалованье свое отрабатываете? Керим, куда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Забулькала похлебка. «Эдесские войска» полились в тот же многострадальный кувшин.
- Благодарю. Крепче держите Эдессу, клянусь копьем! Видите? Вот они, наши войска! Целый кувшин! И этими вот объединенными силами мы вмажем сарацинам. По самые шальвары!
Ни отстраниться, ни зажмуриться румиец не успел. Кувшин с «наихристианнейшими войсками» обрушился на репку-Халеб. Репка, отскочив, треснула Летольда в лоб. Бурда из расколовшегося кувшина выплеснулась на белоснежные одеяния Алексея. Зашипела, зачадила полупогасшая лампа; сирийская ночь придвинулась к трапезничающим. С руганью вскочил румиец, пытаясь счистить с бархата неаппетитную жижу.
- Это уж слишком, мессир! - возопил он.
- Вы против моего плана?
- Нет, но…
- Прекрасно. Тогда, сир, желаю доброй ночи. Завтра выезжать, а вам ведь еще отдохнуть надо. Позвольте перед расставанием вручить вам тайные инструкции и деньги.
Алексей в бешенстве рванул меч из ножен. Хосе и Летольд повисли у него на плечах. Жослен насмешливо наблюдал за рыцарем. Руки его так и остались скрещены на груди.
- Интересно. Похоже, сир Алексей, вы не желаете победы нашим войскам.
- Мессир!! - простонал румиец. - О, если бы не моя вассальная клятва…
- …то вы бы съели меня с перцем, - докончил граф. - А нос зажали бы пальцами, чтобы вонь не мешала.
- Мерзавец! - Алексей рванулся. Рывок вышел неожиданным, и Хосе, не удержав, отпустил румийца. - Гореть мне в аду, вы…
Договорить не пришлось. Ночь за его спиной изорвалась оранжевым пламенем. Тут уж и Летольд отступил на шаг.
- Что за чертовщина?! - вскричал граф. - Вы стали чудотворцем, Алексей! Идемте же. Посмотрим, что случилось.
Далеко идти не пришлось. Крики доносились из черно-яростной степи, и от криков этих на лбу капелана выступили крупные капли пота.
- Церковь! Церковь горит!
Огненная башня рвалась ввысь. Языки пламени лизали небо - так казалось рыцарям. В свете пламени меркли звезды.
- К оружию! - взревел граф. - На мечи турок! Ах мерзавцы!
Ополоумевшие рыцари заметались, выхватывая клинки. Из суматохи выскочил незнакомый оруженосец, что-то проорал. Речей в реве пламени слышно не было, но граф догадался:
- Не турки? Само загорелось? - И бросился к огненному холму. - Ну так шевелись! В цепь, сучье отребье! Ведра передавай! Живо, живо, живо!
Суматоха, кутерьма - вот стихия Жослена. Миг - и он уж в центре событий: командует, распоряжается:
- Шатры! Шатры защищайте! А ну вместе! На-ва-ались!
Пожар в лагере - страшное бедствие. Прощелкаешь клювом, спать на голой земле придется. Отблески пламени играют на лицах. Шипение пара, ржание перепуганных лошадей. И запах дыма - едкий, тревожный. Как тогда, в Хартабрате. Боже, прошу тебя!..
Больше всех суетился маленький бестолковый диакон, похожий на кудлатого пса. Бороденка его уже тлела, прорехи дымились на сутане, но он не замечал этого.
- Божьим… божьим попущением одним, - бормотал диакон, едва не плача. - Всевышний да простит… во искупление!..
- Эй! - Жослен ухватил его за воротник. - Что ты там бормочешь, старый хрен? Куда храм божий дел? Просношал?
- Он же… в оправдание свое…
- Что?!
Зубы дьяка клацнули.
- Я не сделал никакого преступления! - заголосил он. - Ни против закона Иудейского, ни против храма!
Подоспели другие крестоносцы. Мало-помалу предыстория событий прояснилась.
Глупость человеческая, как известно, не зависит ни от национальности, ни от вероисповедания. Крестоносцы стояли в степи уже порядочно. За это время в хальфе и тростнике, устилающем полы импровизированной церкви, завелись блохи. Дракон правильно рассудил, что воин Христа не может одновременно почесываться и творить молитву, вот только выводы из этого сделал неправильные.
Когда он поджег выметенный тростник, чтобы сжечь его вместе с блохами, вспыхнула сухая трава, окружавшая шатер-храм. Всё церковное имущество, ризы и дароносицы, сгинуло в огне. Хорошо хоть, Господь смилостивился над рыцарями: могло и пол-лагеря выгореть.
В полном молчании крестоносцы разошлись по своим шатрам. Лишь отец Бертран не торопился уйти.
- Скажите, граф, - попросил он. - Именем Всевышнего, рассейте мое недоумение. Зачем вам понадобилось это представление с Алексеем? Он ведь теперь вас ненавидит.
Жослен улыбнулся краешком рта:
- Интересный вопрос, отче… Кого другого я послал бы к дьяволу. Но вам, как духовному лицу, отвечу. Проклятый румиец мне все глаза намозолил. Сам шпион, и морда у него паскудная. Пусть убирается.
- Воистину так, Алексей кичлив. Но приказ…
- Отец! Мне вовсе не нужно, чтобы он исполнил приказ. Я как раз обратного хочу.
И, резко оборвав разговор, Жослен пошел к своему шатру.
- Вы, отче, того… - неловко произнес Анри-Носач, неслышно подошедший сзади. - Не обижайтесь на графа.
- Я не в обиде, отрок. Но не кажется ли тебе, отрок, кхе-кхе!.. что господин твой… кхе-кхе… несколько загадочен?
- Вовсе нет, отец. - Мальчишка почесал затылок. Потом вздохнул, вытер нос и с интересом поглядел на свою ладонь. - Я вот как думаю… Мессиру графу и в самом деле не нужно, чтобы того… это… Ну Алексей приказ выполнил. Князь Антиохийский молод. А румиец того… обижен. Он так сделает, что антиохийцы Жослену войск ни в жисть не дадут. Только Боэмунд - мальчишка. Он же подвигов хочет! Как я, например. Когда Алексей уберется, он сам соберет войска, чтобы того… на Халеб двинуть.
- М-да… Это ты подслушал где или граф тебе рассказал?
- Что вы, отец! Я же всё время со светлостью. Того… Всё подмечаю. И книжка у меня есть! - Он достал зачитанный томик «Стратагем» Цезаря.
Со стороны шатров донесся зычный рев:
- Носа-ач! Морда тупорылая! Жопа безмозглая! Немедленно сюда!
- Простите, отче. Граф звать изволят.
И мальчишка дунул прочь, да так, что пятки засверкали.
РОШАН ФАРРОХ ПРИХОДИТ В МАНБИДЖ
А тем временем в Манбидже, о котором грезил Жослен, творились странные дела. Во дворце Хасана поднялся переполох.
Ой, ой! Любимый гепард повелителя - на воле! Падают ковры, летят на пол дорогие вазы, визжат женщины. Ужас, суета иблисова! Джинны, что ли, вселились в этого зверя?! А следом за гепардом - толпа царедворцев. Абиссинцы с опахалами, стражники в парчовых халатах, егеря в мохнатых джуббах.
- Хватай! Хватай!
- Слева заходи! Справа!
- Мешок ему на голову!
- Марьям позовите!
Царедворцы мчались за гепардом песчаным самумом, но - Аллах велик! - стоило зверю обернуться, цветным бисером рассыпались в разные стороны. Еще бы! Позади - грозный Хасан, правитель Манбиджа, впереди - яростная кошка. Славный способ выдвинуться в глазах владыки, нечего сказать.
Евнуху в изумрудной кабе не повезло. Он замешкался. Хасан как раз смотрел на него.
- Дармоеды! - взревел он. - Так-то вы жалованье свое отрабатываете? Керим, куда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86