Следом, шаг в шаг, несся Мишель Злой Творец.
- Вы же не покинете меня, хозяин?! - завывал он. - Я ваш верный слуга!
- Нет, конечно. Сражайся за меня, слуга, и место в раю тебе обеспечено. Эй, сзади!
Мишель обернулся. За спиной его вырос Андре. Клинок метнулся к лицу ассасина и…
- Это мое ухо! - послышался вопль Злого Творца. - Эй, так нельзя! Я…
Что значило это «я», смог узнать только ангел смерти Азраил. Голова Мишеля кувыркнулась в пыльные заросли полыни. Андре же помчался следом за Габриэлем.
- Стой! Стой, мерзавец!
Повсюду звенели мечи. Жоффруа без промаха расстреливал с крыши ассасинов. Узнав, что Защитник Городов попал к ним в руки, батиниты утратили бдительность. Они забыли об ордене Храма.
И совершенно зря. Мессир Гуго де Пейн - не тот человек о котором следует забывать.
Аршамбо осторожно выглянул в дверь. Дом ходил ходуном; всюду дрались, кричали, стреляли. Откуда-то тянуло горелой кашей. Но на этаже ассасинов не было. Выражаясь языком моряков, сир де Сент-Аман оказался в центре бури, в ее мертвой зоне.
- Вы не ранены, сударыня? - вернулся он к Мелисанде.
- Благодарю, сир, нет. Но вот о Гуго и Рошане следует позаботиться.
Храмовник кивнул и принялся перерезать веревки на руках пленников. Гуго де Пюизе пыжился, как драчливый воробей. Выглядел он смешно и жалко, но Аршамбо со всей серьезностью поздравил его с освобождением принцессы. Так, словно все заслуги в этом деле принадлежали исключительно ему. Мальчишечье самолюбие - вещь серьезная.
Рошан смотрел на происходящее с изрядной долей иронии. Вскоре храмовник перешел к нему:
- Ты жив, бродяга! А я-то боялся, что ассасины порезали тебя в ремни. Являлся бы ты мне тогда во сне как святой Геминиан Аттиле.
- Я знаю Габриэля, - ответил Рошан. - Он любит поговорить. В нем умер прекрасный сказочник, собиратель историй.
- Думаю, сейчас он умер второй раз. Легче святому Себастьяну бежать с расстрельного столба, чем ассасину прорваться мимо Гундомара, Андре и Годфруа. Пойдем, посмотрим, как у них дела.
Побоище подходило к концу. Как ни крепилась Мелисанда, но на лестнице, заваленной трупами, ей стало дурно. Рошан первым сообразил, что происходит. Он подхватил девушку на руки и унес к открытому окну. Там принцессу вырвало. Гуго де Пюизе держался изо всех сил, но и ему, судя по тому, как он побледнел, приходилось несладко.
На улице царил ад. Воняло кровью, подгорелой кашей, изрубленной в клочья полынью. Повсюду валялись трупы ассасинов. С небесной выси на побоище взирало равнодушное солнце.
Гундомар, Годфруа и Пэйн де Мондидье азартно бились с последним из уцелевших. Исчерканное белыми шрамами лицо Ахмеда налилось кровью. Один против трех - он и не думал сдаваться, хоть и приходилось ему несладко.
- За все цветочные горшки, что ты разбил! - орал Гундомар, атакуя.
- За христианские святыни, что ты осквернил! - вторил ему Годфруа.
Пэйн всё не мог придумать, в чем обвинить ассасина.
- За… за… - бормотал он. Его осенило: - За спиной!
Ахмед оглянулся. Все трое тут же сделали выпад. Не тут-то было! Ассасин элегантно уклонился и запрыгнул на поломанную арбу, стоявшую у дувала.
- А ну подходите, кафиры! Аллах свидетель, ярость стала моей душой.
- У флорентийца! - ринулся в атаку Пэйн. На него накатило вдохновение. - У флорентийца - славный кот!
С каждым ударом рождалась очередная строчка «шедевра»:
- У флорентийца славный кот!
Его боятся даже лоси!
Храмовником зовется тот,
Кто друга в черный час не бросит!
Гуго де Пейн махнул рукой:
- Ладно, братья. Хватит валять дурака. - Он возвысил голос: - Эй, сарацин, сдавайся! У нас есть сир Аршамбо, и мы не побоимся пустить его в ход.
Аршамбо, Мелисанда, Рошан и де Пюизе как раз появились на крыльце. При виде их Ахмед понурился:
- Этот нечестивец, что дерется двумя мечами? Ладно, сдаюсь.
- Давно бы так.
- Но, видит Аллах, меча моего вы не получите, - Ахмед артистичным жестом бросил клинок через забор.
- Вот сволочь!
- Ладно, - пожал плечами магистр. - Это всё равно. Мы не собираемся тебя убивать или держать в плену. Ты отправишься в Аламут, расскажешь, что здесь случилось. Пусть запомнят, что обманывать франков - себе дороже.
- Как знаешь, франк. Но я расскажу больше, чем ты думаешь.
Руки ассасина скользнули к поясу. Блеснул метательный нож. Кому он предназначался, не оставалось ни малейших сомнений.
- Ме-елис!!
Рошан и Гуго ринулись к принцессе. Аршамбо выхватил меч.
Все они опоздали.
Кувыркаясь в воздухе, нож отправился в полет.
Но если бы кто-нибудь дал себе труд заглянуть в глаза ассасина, он обнаружил бы там… удивление.
Перед смертью ему открылась его судьба. Время замедлило бег. Ассасин увидел стрелу, что летела сверху. Нож врезался в древко, отскочил и чиркнул Ахмеда по щеке. На лице его распахнулась рана, которой уже не суждено было стать шрамом.
В следующий миг меч, брошенный рукой Аршамбо, вошел ему в живот.
- Прекрасный выстрел, - похвалил Рошан. - Кто это у вас так стреляет?
- Жоффруа, кто же еще, - неохотно отозвался магистр. Ему хватало дел: Мелисанда всё-таки потеряла сознание. Хоть и дочь крестоносца, хоть и не в тепличных условиях росла, да жара, вонь крови и перенесенные опасности сделали свое дело.
Крестоносцы расстелили на крыльце плащи. Молчаливый Андре принес воды и принялся хлопотать вокруг девушки. Скоро она открыла глаза.
- Хвала Иисусу, она жива! - радостно загомонили рыцари. - Жива!
Магистр вытер со лба пот:
- Где Жоффруа?
- Я здесь, мессир.
- Преклони колена, мошенник. - В глазах де Пейна блестели слезы. - Сынок, словами не передать, как я тобой горжусь… - Голос его сорвался. - Вот прими… Это малый знак моей признательности…
Магистр снял с шеи золотую цепь и надел ее на коленопреклоненного храмовника.
- Жоффруа, ты единственный из нас не являешься рыцарем. Но клянусь спасением души, это ненадолго. Ты заслужил эту честь. - Он выхватил из ножен меч и плашмя огрел им по спине юношу: - Встаньте же, сир Жоффруа!
Новоиспеченный рыцарь поднялся с колен. Храмовники бросились обнимать и поздравлять его. Мелисанда от души расцеловала своего спасителя. Когда гром оваций отгремел, магистр незаметно поинтересовался у Жоффруа:
- А ответьте-ка мне, сир мошенник, на такой вопрос. Отчего, когда мы мчались сюда, вы с сиром Аршамбо ехали на одной лошади?
- Э-э… мнэ-э…
- Ясно. До конца лета - кухня, кухня и кухня. С Аршамбо будет отдельный разговор. Пункт двести пятьдесят первый уложения о наказаниях как раз про него писан.
МЕЛИСАНДА, ИЛИ НОВОЕ РОЖДЕНИЕ ХРАМА
В антиохийской штаб-квартире ордена жизнь кипела и бурлила. Годфруа с утра засел за проект орденского знамени. Вариантов было два: черное (практично и немарко) и белое (на солнце не выцветает). Эти два достоинства предстояло как-то объединить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
- Вы же не покинете меня, хозяин?! - завывал он. - Я ваш верный слуга!
- Нет, конечно. Сражайся за меня, слуга, и место в раю тебе обеспечено. Эй, сзади!
Мишель обернулся. За спиной его вырос Андре. Клинок метнулся к лицу ассасина и…
- Это мое ухо! - послышался вопль Злого Творца. - Эй, так нельзя! Я…
Что значило это «я», смог узнать только ангел смерти Азраил. Голова Мишеля кувыркнулась в пыльные заросли полыни. Андре же помчался следом за Габриэлем.
- Стой! Стой, мерзавец!
Повсюду звенели мечи. Жоффруа без промаха расстреливал с крыши ассасинов. Узнав, что Защитник Городов попал к ним в руки, батиниты утратили бдительность. Они забыли об ордене Храма.
И совершенно зря. Мессир Гуго де Пейн - не тот человек о котором следует забывать.
Аршамбо осторожно выглянул в дверь. Дом ходил ходуном; всюду дрались, кричали, стреляли. Откуда-то тянуло горелой кашей. Но на этаже ассасинов не было. Выражаясь языком моряков, сир де Сент-Аман оказался в центре бури, в ее мертвой зоне.
- Вы не ранены, сударыня? - вернулся он к Мелисанде.
- Благодарю, сир, нет. Но вот о Гуго и Рошане следует позаботиться.
Храмовник кивнул и принялся перерезать веревки на руках пленников. Гуго де Пюизе пыжился, как драчливый воробей. Выглядел он смешно и жалко, но Аршамбо со всей серьезностью поздравил его с освобождением принцессы. Так, словно все заслуги в этом деле принадлежали исключительно ему. Мальчишечье самолюбие - вещь серьезная.
Рошан смотрел на происходящее с изрядной долей иронии. Вскоре храмовник перешел к нему:
- Ты жив, бродяга! А я-то боялся, что ассасины порезали тебя в ремни. Являлся бы ты мне тогда во сне как святой Геминиан Аттиле.
- Я знаю Габриэля, - ответил Рошан. - Он любит поговорить. В нем умер прекрасный сказочник, собиратель историй.
- Думаю, сейчас он умер второй раз. Легче святому Себастьяну бежать с расстрельного столба, чем ассасину прорваться мимо Гундомара, Андре и Годфруа. Пойдем, посмотрим, как у них дела.
Побоище подходило к концу. Как ни крепилась Мелисанда, но на лестнице, заваленной трупами, ей стало дурно. Рошан первым сообразил, что происходит. Он подхватил девушку на руки и унес к открытому окну. Там принцессу вырвало. Гуго де Пюизе держался изо всех сил, но и ему, судя по тому, как он побледнел, приходилось несладко.
На улице царил ад. Воняло кровью, подгорелой кашей, изрубленной в клочья полынью. Повсюду валялись трупы ассасинов. С небесной выси на побоище взирало равнодушное солнце.
Гундомар, Годфруа и Пэйн де Мондидье азартно бились с последним из уцелевших. Исчерканное белыми шрамами лицо Ахмеда налилось кровью. Один против трех - он и не думал сдаваться, хоть и приходилось ему несладко.
- За все цветочные горшки, что ты разбил! - орал Гундомар, атакуя.
- За христианские святыни, что ты осквернил! - вторил ему Годфруа.
Пэйн всё не мог придумать, в чем обвинить ассасина.
- За… за… - бормотал он. Его осенило: - За спиной!
Ахмед оглянулся. Все трое тут же сделали выпад. Не тут-то было! Ассасин элегантно уклонился и запрыгнул на поломанную арбу, стоявшую у дувала.
- А ну подходите, кафиры! Аллах свидетель, ярость стала моей душой.
- У флорентийца! - ринулся в атаку Пэйн. На него накатило вдохновение. - У флорентийца - славный кот!
С каждым ударом рождалась очередная строчка «шедевра»:
- У флорентийца славный кот!
Его боятся даже лоси!
Храмовником зовется тот,
Кто друга в черный час не бросит!
Гуго де Пейн махнул рукой:
- Ладно, братья. Хватит валять дурака. - Он возвысил голос: - Эй, сарацин, сдавайся! У нас есть сир Аршамбо, и мы не побоимся пустить его в ход.
Аршамбо, Мелисанда, Рошан и де Пюизе как раз появились на крыльце. При виде их Ахмед понурился:
- Этот нечестивец, что дерется двумя мечами? Ладно, сдаюсь.
- Давно бы так.
- Но, видит Аллах, меча моего вы не получите, - Ахмед артистичным жестом бросил клинок через забор.
- Вот сволочь!
- Ладно, - пожал плечами магистр. - Это всё равно. Мы не собираемся тебя убивать или держать в плену. Ты отправишься в Аламут, расскажешь, что здесь случилось. Пусть запомнят, что обманывать франков - себе дороже.
- Как знаешь, франк. Но я расскажу больше, чем ты думаешь.
Руки ассасина скользнули к поясу. Блеснул метательный нож. Кому он предназначался, не оставалось ни малейших сомнений.
- Ме-елис!!
Рошан и Гуго ринулись к принцессе. Аршамбо выхватил меч.
Все они опоздали.
Кувыркаясь в воздухе, нож отправился в полет.
Но если бы кто-нибудь дал себе труд заглянуть в глаза ассасина, он обнаружил бы там… удивление.
Перед смертью ему открылась его судьба. Время замедлило бег. Ассасин увидел стрелу, что летела сверху. Нож врезался в древко, отскочил и чиркнул Ахмеда по щеке. На лице его распахнулась рана, которой уже не суждено было стать шрамом.
В следующий миг меч, брошенный рукой Аршамбо, вошел ему в живот.
- Прекрасный выстрел, - похвалил Рошан. - Кто это у вас так стреляет?
- Жоффруа, кто же еще, - неохотно отозвался магистр. Ему хватало дел: Мелисанда всё-таки потеряла сознание. Хоть и дочь крестоносца, хоть и не в тепличных условиях росла, да жара, вонь крови и перенесенные опасности сделали свое дело.
Крестоносцы расстелили на крыльце плащи. Молчаливый Андре принес воды и принялся хлопотать вокруг девушки. Скоро она открыла глаза.
- Хвала Иисусу, она жива! - радостно загомонили рыцари. - Жива!
Магистр вытер со лба пот:
- Где Жоффруа?
- Я здесь, мессир.
- Преклони колена, мошенник. - В глазах де Пейна блестели слезы. - Сынок, словами не передать, как я тобой горжусь… - Голос его сорвался. - Вот прими… Это малый знак моей признательности…
Магистр снял с шеи золотую цепь и надел ее на коленопреклоненного храмовника.
- Жоффруа, ты единственный из нас не являешься рыцарем. Но клянусь спасением души, это ненадолго. Ты заслужил эту честь. - Он выхватил из ножен меч и плашмя огрел им по спине юношу: - Встаньте же, сир Жоффруа!
Новоиспеченный рыцарь поднялся с колен. Храмовники бросились обнимать и поздравлять его. Мелисанда от души расцеловала своего спасителя. Когда гром оваций отгремел, магистр незаметно поинтересовался у Жоффруа:
- А ответьте-ка мне, сир мошенник, на такой вопрос. Отчего, когда мы мчались сюда, вы с сиром Аршамбо ехали на одной лошади?
- Э-э… мнэ-э…
- Ясно. До конца лета - кухня, кухня и кухня. С Аршамбо будет отдельный разговор. Пункт двести пятьдесят первый уложения о наказаниях как раз про него писан.
МЕЛИСАНДА, ИЛИ НОВОЕ РОЖДЕНИЕ ХРАМА
В антиохийской штаб-квартире ордена жизнь кипела и бурлила. Годфруа с утра засел за проект орденского знамени. Вариантов было два: черное (практично и немарко) и белое (на солнце не выцветает). Эти два достоинства предстояло как-то объединить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86