В Иерусалиме она тоже не в хрустальной башне жила и, как одинокие вдовушки ловят мужчин, вполне представляла.
В истории с Фатимой пряталась какая-то загадка.
- А мы можем посмотреть на эту Фатиму? - неожиданно для самой себя предложила принцесса.
- Конечно.
- Тогда идем.
Для начала путешественники двинулись к церкви Святого Петра. Дома взбегали по склонам горы. Шпили княжеского дворца возвышались над крышами, указывая путь. Невозможно заблудиться, пока путь тебе указывает такой прекрасный маяк.
Мелисанда всё не могла привыкнуть к многолюдью Антиохии, Иерусалим не шел ни в какое сравнение. Торговцы, рыцари, ростовщики, менялы - глаза разбегались от многообразия одежд и лиц. Отец нынешнего князя, Боэмунд I, сделал всё возможное, чтобы византийцы держались подальше от города. Но достичь этого удалось лишь наполовину: не мечом, так монетой, не копьем, так хартией… Узнай Боэмунд I, сколько в городе румийских купцов и какие они ломят цены, перевернулся бы в могиле.
Мелисанда беспрестанно вертела головой, стараясь запомнить всё, что видит. Она твердо решила, что, когда станет королевой, устроит в Иерусалиме всё так же, если не получше.
Оружейные лавки, посудные, каморки портных, пекарни… От ароматов еды кружилась голова. Аршамбо не выдержал первый. Он поторговался с пирожницей и вскоре вернулся с добычей - колобком, жаренным в оливковом масле. Гуго и Мелисанда купили медового снега, а потом принялись сравнивать достоинства греческого и испанского вин. Магистр охаял греческое. Мелисанда оказалась не в восторге от испанского. Аршамбо пришлось выступить в качестве третейского судьи, так что победила Франция.
Возле княжеского дворца мелькнул знакомый рыжий чуб. Принцесса ойкнула и дернула магистра за рукав. Одного взгляда магистру хватило, чтобы оценить обстановку.
- Де Бюр, - сквозь зубы процедил он. - И сюда добрался, мошенник. А ну быстрее!
Все трое нырнули в арку, ведущую в маленький дворик. Как раз вовремя: коннетабль Иерусалимский, сир Гильом де Бюр спускался по ступеням дворца. Оруженосец, до того скучавший подле рыцарского коня, бросился навстречу хозяину. Гильом принял поводья и со смехом потрепал юношу по плечу.
- Симпатичный мальчишка, не правда ли? - шепнул магистр принцессе. - А что это вы так вздрогнули, Ваше Высочество?
- Он мерзавец и предатель. Такой же, как и его хозяин. Но я не понимаю, сир. Они же ехали в Триполи собирать войска! Что им здесь-то понадобилось?
- Вероятно, то же, что и там. Убедить князя выступить против Тира.
- А король - в Халебе, - с горечью промолвила Мелисанда. - В зиндане сидит. У, сволочи! Как я их ненавижу!
«Я - будущая королева, - напомнила она себе. - При мне предателей, вроде Гильома, будут вешать. Им даже меча не достанется».
- А знаете, сударыня, - вдруг сказал Аршамбо. - я вот что подумал. Антиохией правит Боэмунд, а он мальчишка. На вашем месте я бы потолковал с ним. Думаю, он скорее послушает красивую девчонку, что предлагает ему подвиг, чем старого лентяя, бормочущего о пошлинах и откупах.
- Нет.
- Но почему?
- Сударь, я вас умоляю! Я помню Боэмунда десятилетним сорванцом. Мерзкий, противный мальчишка! Он дергал за косы мою сестру Алису. И подглядывал за нами, когда мы купались.
- Но с тех пор прошло шесть лет. Думаю, он изменился.
- Вряд ли.
Мелисанда накуксилась и молчала до самого дома Фатимы. Мысль о том, что ей придется строить глазки малолетнему (на три года ее младше!) нахалу, возмущала до глубины души. Но от правды не уйдешь, именно такой Боэмунд - безрассудный, вспыльчивый сорванец - мог отправиться с нею на Халеб. И та Мелисанда, что мечтала стать королевой, не могла не признать это.
Исаак бен Бецалел жил в богатом районе. Зловещий дом, в котором Мелисанде предстояло встретиться с ассасинами, на поверку оказался весьма симпатичен. Вьюнок скрывал грязь и выбоины на штукатурке, у входа чах мирт с блестящими, словно лакированными, листьями. Полукруглые арки, нависающий над головой второй этаж… При желании внутрь можно было запрыгнуть с крыши дома напротив - того, в котором жила Фатима. Как оказалось, Аршамбо тоже подумывал об этом.
- Узкая улочка, - заговорщицки подмигнул он. - Видите то окно, сударыня? Если там посадить Жоффруа с луком, он превратит в святого Себастьяна любого, кто появится за дувалом.
- Точно?
- Святая правда. Идемте же!
Из-за дувала доносились скрежещущие звуки. Что они означают, Мелисанда так и не смогла понять. Над дорогой стелился дым, пропитанный вонью подгоревшего масла и камфары. Аршамбо не колеблясь повел своих спутников к дверям.
Разведка у Фатимы стояла на уровне, за гостями давно уже наблюдали черные любопытные глаза. Узнав Аршамбо, Гасан со всех ног дунул в дом.
- Мама, мама! - донеслось оттуда. - Дядя Аль Аббас плишел!
- Мир вам и благословение, госпожа Фатима! - возвысил голос Аршамбо. Повернулся к спутникам, успокаивающе подмигнул. Мол, сейчас всё устроится.
Хозяйка дома спешила навстречу гостям, запахиваясь в абайю. Увидев Мелисанду, она замедлила шаг. Взгляды женщин встретились. Обе сделали выводы, оценив противницу по своей, одной ей ведомой шкале.
Фатима сразу сообразила, что Мелисанда не из тех девиц, с которыми холостяки «устраивают шумно». И в лице, и в осанке гостьи чувствовалась властность. Девушка выглядела той, кем, по сути, и была: переодетой принцессой.
Мелисанда, в свою очередь, отметила, что «триста ангелочков» - явное преувеличение. Фатиму даже миловидной назвать язык не поворачивался. Худая, невысокого роста, она держалась настороженно, если не сказать дико. Смуглое лицо, пухлые губы, рот непропорционально большой. И над губой бородавка. Аршамбо действительно заигрывал с ней «для пользы дела».
- Мир вам, уважаемые гости, - поклонилась Фатима. - Проходите, чувствуйте себя как дома.
- Тем более, - подхватил Аршамбо, - что нам здесь жить. Идемте же! Мессир, сударыня.
Храмовник и хозяйка дома обменялись быстрыми взглядами. Во взглядах этих скрывалось многое: обещания, упреки, сомнения. О, целую поэму можно написать только из того, как люди смотрят друг на друга.
Гасан подергал храмовника за полу плаща:
- Дядя Аль Аббас, а ты мне месь дас поделзать?
- Нет, малыш. Воин достает клинок с одной целью - сражаться. Зря же махать мечом не стоит.
На лице ребенка отразилась напряженная работа мысли.
- Так, да? Ну тогда пойдем на улису, - рассудительно ответил он. - Там дядя Юсуф толгует пилозками. Ты его залубишь, забелешь пилозки, а мне дас за месь поделзаться.
- Дивный ребенок, Фатима, - восхитился магистр. - Поздравляю.
- О Аллах! Это паршивец, каких свет не видывал. Гасан, расстройство моей души, что ты под ногами вертишься?! Разве не запретны для тебя разговоры со старшими?
Мальчишка хлюпнул носом и спрятался за материнскую юбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
В истории с Фатимой пряталась какая-то загадка.
- А мы можем посмотреть на эту Фатиму? - неожиданно для самой себя предложила принцесса.
- Конечно.
- Тогда идем.
Для начала путешественники двинулись к церкви Святого Петра. Дома взбегали по склонам горы. Шпили княжеского дворца возвышались над крышами, указывая путь. Невозможно заблудиться, пока путь тебе указывает такой прекрасный маяк.
Мелисанда всё не могла привыкнуть к многолюдью Антиохии, Иерусалим не шел ни в какое сравнение. Торговцы, рыцари, ростовщики, менялы - глаза разбегались от многообразия одежд и лиц. Отец нынешнего князя, Боэмунд I, сделал всё возможное, чтобы византийцы держались подальше от города. Но достичь этого удалось лишь наполовину: не мечом, так монетой, не копьем, так хартией… Узнай Боэмунд I, сколько в городе румийских купцов и какие они ломят цены, перевернулся бы в могиле.
Мелисанда беспрестанно вертела головой, стараясь запомнить всё, что видит. Она твердо решила, что, когда станет королевой, устроит в Иерусалиме всё так же, если не получше.
Оружейные лавки, посудные, каморки портных, пекарни… От ароматов еды кружилась голова. Аршамбо не выдержал первый. Он поторговался с пирожницей и вскоре вернулся с добычей - колобком, жаренным в оливковом масле. Гуго и Мелисанда купили медового снега, а потом принялись сравнивать достоинства греческого и испанского вин. Магистр охаял греческое. Мелисанда оказалась не в восторге от испанского. Аршамбо пришлось выступить в качестве третейского судьи, так что победила Франция.
Возле княжеского дворца мелькнул знакомый рыжий чуб. Принцесса ойкнула и дернула магистра за рукав. Одного взгляда магистру хватило, чтобы оценить обстановку.
- Де Бюр, - сквозь зубы процедил он. - И сюда добрался, мошенник. А ну быстрее!
Все трое нырнули в арку, ведущую в маленький дворик. Как раз вовремя: коннетабль Иерусалимский, сир Гильом де Бюр спускался по ступеням дворца. Оруженосец, до того скучавший подле рыцарского коня, бросился навстречу хозяину. Гильом принял поводья и со смехом потрепал юношу по плечу.
- Симпатичный мальчишка, не правда ли? - шепнул магистр принцессе. - А что это вы так вздрогнули, Ваше Высочество?
- Он мерзавец и предатель. Такой же, как и его хозяин. Но я не понимаю, сир. Они же ехали в Триполи собирать войска! Что им здесь-то понадобилось?
- Вероятно, то же, что и там. Убедить князя выступить против Тира.
- А король - в Халебе, - с горечью промолвила Мелисанда. - В зиндане сидит. У, сволочи! Как я их ненавижу!
«Я - будущая королева, - напомнила она себе. - При мне предателей, вроде Гильома, будут вешать. Им даже меча не достанется».
- А знаете, сударыня, - вдруг сказал Аршамбо. - я вот что подумал. Антиохией правит Боэмунд, а он мальчишка. На вашем месте я бы потолковал с ним. Думаю, он скорее послушает красивую девчонку, что предлагает ему подвиг, чем старого лентяя, бормочущего о пошлинах и откупах.
- Нет.
- Но почему?
- Сударь, я вас умоляю! Я помню Боэмунда десятилетним сорванцом. Мерзкий, противный мальчишка! Он дергал за косы мою сестру Алису. И подглядывал за нами, когда мы купались.
- Но с тех пор прошло шесть лет. Думаю, он изменился.
- Вряд ли.
Мелисанда накуксилась и молчала до самого дома Фатимы. Мысль о том, что ей придется строить глазки малолетнему (на три года ее младше!) нахалу, возмущала до глубины души. Но от правды не уйдешь, именно такой Боэмунд - безрассудный, вспыльчивый сорванец - мог отправиться с нею на Халеб. И та Мелисанда, что мечтала стать королевой, не могла не признать это.
Исаак бен Бецалел жил в богатом районе. Зловещий дом, в котором Мелисанде предстояло встретиться с ассасинами, на поверку оказался весьма симпатичен. Вьюнок скрывал грязь и выбоины на штукатурке, у входа чах мирт с блестящими, словно лакированными, листьями. Полукруглые арки, нависающий над головой второй этаж… При желании внутрь можно было запрыгнуть с крыши дома напротив - того, в котором жила Фатима. Как оказалось, Аршамбо тоже подумывал об этом.
- Узкая улочка, - заговорщицки подмигнул он. - Видите то окно, сударыня? Если там посадить Жоффруа с луком, он превратит в святого Себастьяна любого, кто появится за дувалом.
- Точно?
- Святая правда. Идемте же!
Из-за дувала доносились скрежещущие звуки. Что они означают, Мелисанда так и не смогла понять. Над дорогой стелился дым, пропитанный вонью подгоревшего масла и камфары. Аршамбо не колеблясь повел своих спутников к дверям.
Разведка у Фатимы стояла на уровне, за гостями давно уже наблюдали черные любопытные глаза. Узнав Аршамбо, Гасан со всех ног дунул в дом.
- Мама, мама! - донеслось оттуда. - Дядя Аль Аббас плишел!
- Мир вам и благословение, госпожа Фатима! - возвысил голос Аршамбо. Повернулся к спутникам, успокаивающе подмигнул. Мол, сейчас всё устроится.
Хозяйка дома спешила навстречу гостям, запахиваясь в абайю. Увидев Мелисанду, она замедлила шаг. Взгляды женщин встретились. Обе сделали выводы, оценив противницу по своей, одной ей ведомой шкале.
Фатима сразу сообразила, что Мелисанда не из тех девиц, с которыми холостяки «устраивают шумно». И в лице, и в осанке гостьи чувствовалась властность. Девушка выглядела той, кем, по сути, и была: переодетой принцессой.
Мелисанда, в свою очередь, отметила, что «триста ангелочков» - явное преувеличение. Фатиму даже миловидной назвать язык не поворачивался. Худая, невысокого роста, она держалась настороженно, если не сказать дико. Смуглое лицо, пухлые губы, рот непропорционально большой. И над губой бородавка. Аршамбо действительно заигрывал с ней «для пользы дела».
- Мир вам, уважаемые гости, - поклонилась Фатима. - Проходите, чувствуйте себя как дома.
- Тем более, - подхватил Аршамбо, - что нам здесь жить. Идемте же! Мессир, сударыня.
Храмовник и хозяйка дома обменялись быстрыми взглядами. Во взглядах этих скрывалось многое: обещания, упреки, сомнения. О, целую поэму можно написать только из того, как люди смотрят друг на друга.
Гасан подергал храмовника за полу плаща:
- Дядя Аль Аббас, а ты мне месь дас поделзать?
- Нет, малыш. Воин достает клинок с одной целью - сражаться. Зря же махать мечом не стоит.
На лице ребенка отразилась напряженная работа мысли.
- Так, да? Ну тогда пойдем на улису, - рассудительно ответил он. - Там дядя Юсуф толгует пилозками. Ты его залубишь, забелешь пилозки, а мне дас за месь поделзаться.
- Дивный ребенок, Фатима, - восхитился магистр. - Поздравляю.
- О Аллах! Это паршивец, каких свет не видывал. Гасан, расстройство моей души, что ты под ногами вертишься?! Разве не запретны для тебя разговоры со старшими?
Мальчишка хлюпнул носом и спрятался за материнскую юбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86