В этом смехе уходило напряжение последних дней. Боль утрат и страх перед ночными убийцами. Потери, огорчения и утраченные надежды. Заглянувший в комнату Аршамбо недоуменно посмотрел на них, а потом присоединился к хохоту.
- О-хо-хо! - вытирал он слезы. - Вот… а-ха-ха! ваша вода, принцесса!
- Спасибо, Аршамбо!
Мелисанда плеснула себе в лицо из тазика. Аршамбо постарался на славу: вода обжигала кожу.
- Какие вы всё-таки милые, добрые мои рыцари. Я вас так люблю!
Аршамбо зарделся. В те жестокие времена женщинам приходилось скрывать свои мысли. Умеренность во всём - таков был девиз выживания. Не одна благородная госпожа надменно наморщила бы носик при виде столь яркого проявления чувств.
Ну и пусть! Ее хранят лучшие на свете рыцари. Грех не сказать им об этом.
- Пожалуйста, сударыня. - Аршамбо торжественно подал девушке полотенце. (Он и о такой мелочи позаботился! Чудо!) - Должен предупредить вас: я привел одного человека. Он очень хочет вас видеть.
- Пожалуйста! С вами мне ничто не страшно.
- Прекрасно. - Аршамбо выглянул за дверь: - Входите, сударь. Она согласна с вами переговорить.
Гостя пришлось чуть ли не тянуть за руку. Гуго де Пюизе, рыжий оруженосец коннетабля, отчаянно смущался. В Иерусалиме он был совсем другим.
- Мелис, - робко начал он. - Ваше Высочество! Какое счастье для меня…
- Мерзавец! - Девушка шагнула к нему и влепила пощечину. - Какая же ты сволочь! Будь я мальчишкой, давно бы вызвала на поединок!
- Мелис? - ахнул он. - Что ты несешь?!
- Предатель! Меня в тюрьму бросили, пытать хотели, а ты…
Ну да, да… Если день не задался, если глаза с утра на мокром месте, любое королевское достоинство побоку. Мелисанда крепилась, сколько могла, но слезы всё равно потекли по щекам.
- Господи, Мелис! - юноша бросился на колени. - Я же не знал! Честно! Де Бюр в Триполи в тот же день умчался. Я бегал как проклятый - собирались словно на пожар… Клянусь яйцами святого Анто… - Он покосился на Аршамбо и благоразумно проглотил обрывок фразы. - Дворня болтала, что ты с матерью сцепилась. Но это же пустяки!
Мелисанда сузила глаза:
- Застенки тебе пустяки?! А что Незабудка со мной сделать хотел - тоже? Они б из меня… ремней… урода бы сотворили!
- Но… Мелис… я же не знал! Честно! Я бы… руками и ногами!..
- Убирайся, предатель! Уходи! Видеть тебя не могу.
Оруженосец попятился. В лице ни кровинки, только след пятерни на щеке.
- Прости, Мелис! Я… я уйду, честно… Но ты только прости!..
- Хорошо. Я тебя прощаю, - голос Мелисанды звучал ровно и бесстрастно. - А теперь убирайся.
Гуго закусил губу, повернулся и убежал. Принцесса всхлипнула и вновь прижалась щекой к плащу магистра.
- Сир Аршамбо, - негромко приказал де Пейн.
- Я, мессир!
- Мы с принцессой отправляемся в штаб-квартиру ордена. Ты же волен поступать по своему усмотрению.
Храмовники обменялись взглядами. В глазах командира Аршамбо прочел недостающее.
- Клянусь яйцами святого Антония, - четко отрапортовал он, - я всё сделаю как надо.
- Тогда исполняй.
Храмовник умчался вслед за юным оруженосцем.
- Пойдемте, сударыня, - предложил магистр. - Думаю, к часу девятому он нагонит нас и доложит, как исполнил задание.
Магистр ошибался. В этот день Мелисанда больше не встретила Аршамбо. Равно как и других храмовников.
СЕМЬ ФИНИКОВЫХ КОСТОЧЕК И ЕЩЕ КОЕ-ЧТО
Охота началась.
Сорок… нет, уже тридцать девять бандитов рыскали по городу, разыскивая храмовников. Габриэль строго-настрого запретил своим подчиненным убивать рыцарей. Его замысел состоял в том, чтобы расправиться с орденом силами антиохийской стражи. Сам того не ведая, Аршамбо сильно помог ему. Коннетабль Бертран, конечно же, не забыл, как его в присутствии воспитанника обещали наградить добрым пинком. Снисхождения ждать не приходилось.
Аршамбо и рыжий оруженосец гуляли по улицам Антиохии. Путь их лежал в сторону церкви Святого Петра. Только-только на колокольне отзвонили час шестой, и невиданная жара разлилась в полинялом небе. Лихое весеннее солнце золотило волосы оруженосца. Путники находились в благостном настроении. Гуго нес пакет с пирожками, Аршамбо - бутыль вина.
- Нет, парень, - объяснял храмовник. - Всё проще. Она ведь женщина. И пусть у нее в родне полно всяких хренов с горы. Принцесса не принцесса - какая разница? Тебе бы выждать, - он приложился к бутыли. - Выждать, клянусь розами святой Дорофеи, совсем чуть-чуть. Пока ее совесть заест.
- Но, сир Аршамбо! Она ведь считает меня трусом и предателем.
- Отринь печали, - храмовник покровительственно похлопал мальчишку по плечу. - Я-то знаю, как оно бывает. Главное, чтобы в сердце предательства не было.
Мальчишка вздохнул. Он уезжал из Иерусалима в полной уверенности, что с Мелисандой всё в порядке. Единственное, в чем его можно было упрекнуть, что он не зашел попрощаться. Но ведь оруженосцу не так-то просто встретиться с принцессой.
А Мелис в это время сидела в тюрьме. И над ней глумился Незабудка. При мысли о палаче на скулах мальчишки выступили желваки. О, горько пришлось бы мерзавцу, останься он жив!
- Я бы вообще советовал тебе… Что там за шум?
Совет Аршамбо остался невысказанным. У церкви Святого Петра бесновалась толпа. Забияка со стажем, храмовник хорошо отличал оттенки народного беспокойства. Гомон в духе «батюшки, грабят!» он никогда бы не перепутал с «турки на стенах! всем к оружию!».
Сейчас же происходило нечто непривычное. Расцвет инквизиции миру еще предстоял. До дня рождения Торквемады оставалось лет триста, так что храмовник не сразу понял, что творится.
- Огню, - орали зеваки, - огню бесовскому кланяется!
- Мочой умывается! Христа ругал, паскуда!
Дело пахло дракой и безобразием. Аршамбо оживился. И первое, и второе он обожал.
- Пойдем, - бросил он спутнику. - Надо разобраться.
Разбирательство длилось недолго. Из толпы выскользнул замурзанный постреленок лет пяти-шести.
- Дядя Аль Аббас! - радостно завизжал он, бросаясь к храмовнику.
- Гасан? Что ты здесь делаешь? - Ребенок ухватил рыцаря за полу плаща:
- Дядя Аль Аббас! Там кафила поймали!
- Кафила? А, кафира! Неверного. Ну пойдем, посмотрим.
Поймали - это звучало слишком громко. На ступенях стоял великан в полосатом халате, с посохом в руках. Великан насмешливо скалился. На него наседал оборванец с повязкой на левом глазу.
- Это вы, сволочи, Христа продали! - разорялся он. - Огнепоклонники! Сучьи выкормыши!
В вопросах веры нищеброд разбирался слабо. По если бы каждая сильная глотка принадлежала праведнику, то Царствие Небесное на земле наступило бы уже много веков назад.
- Осади назад! - рявкнул Аршамбо. - В сторону, хамье!
Зеваки расступились. Образовался проход, по котором храмовник и Гуго де Пюизе двинулись к человеку с посохом.
- Что здесь происходит?
- Всевышний ведает, уважаемый, - пожал плечами тот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
- О-хо-хо! - вытирал он слезы. - Вот… а-ха-ха! ваша вода, принцесса!
- Спасибо, Аршамбо!
Мелисанда плеснула себе в лицо из тазика. Аршамбо постарался на славу: вода обжигала кожу.
- Какие вы всё-таки милые, добрые мои рыцари. Я вас так люблю!
Аршамбо зарделся. В те жестокие времена женщинам приходилось скрывать свои мысли. Умеренность во всём - таков был девиз выживания. Не одна благородная госпожа надменно наморщила бы носик при виде столь яркого проявления чувств.
Ну и пусть! Ее хранят лучшие на свете рыцари. Грех не сказать им об этом.
- Пожалуйста, сударыня. - Аршамбо торжественно подал девушке полотенце. (Он и о такой мелочи позаботился! Чудо!) - Должен предупредить вас: я привел одного человека. Он очень хочет вас видеть.
- Пожалуйста! С вами мне ничто не страшно.
- Прекрасно. - Аршамбо выглянул за дверь: - Входите, сударь. Она согласна с вами переговорить.
Гостя пришлось чуть ли не тянуть за руку. Гуго де Пюизе, рыжий оруженосец коннетабля, отчаянно смущался. В Иерусалиме он был совсем другим.
- Мелис, - робко начал он. - Ваше Высочество! Какое счастье для меня…
- Мерзавец! - Девушка шагнула к нему и влепила пощечину. - Какая же ты сволочь! Будь я мальчишкой, давно бы вызвала на поединок!
- Мелис? - ахнул он. - Что ты несешь?!
- Предатель! Меня в тюрьму бросили, пытать хотели, а ты…
Ну да, да… Если день не задался, если глаза с утра на мокром месте, любое королевское достоинство побоку. Мелисанда крепилась, сколько могла, но слезы всё равно потекли по щекам.
- Господи, Мелис! - юноша бросился на колени. - Я же не знал! Честно! Де Бюр в Триполи в тот же день умчался. Я бегал как проклятый - собирались словно на пожар… Клянусь яйцами святого Анто… - Он покосился на Аршамбо и благоразумно проглотил обрывок фразы. - Дворня болтала, что ты с матерью сцепилась. Но это же пустяки!
Мелисанда сузила глаза:
- Застенки тебе пустяки?! А что Незабудка со мной сделать хотел - тоже? Они б из меня… ремней… урода бы сотворили!
- Но… Мелис… я же не знал! Честно! Я бы… руками и ногами!..
- Убирайся, предатель! Уходи! Видеть тебя не могу.
Оруженосец попятился. В лице ни кровинки, только след пятерни на щеке.
- Прости, Мелис! Я… я уйду, честно… Но ты только прости!..
- Хорошо. Я тебя прощаю, - голос Мелисанды звучал ровно и бесстрастно. - А теперь убирайся.
Гуго закусил губу, повернулся и убежал. Принцесса всхлипнула и вновь прижалась щекой к плащу магистра.
- Сир Аршамбо, - негромко приказал де Пейн.
- Я, мессир!
- Мы с принцессой отправляемся в штаб-квартиру ордена. Ты же волен поступать по своему усмотрению.
Храмовники обменялись взглядами. В глазах командира Аршамбо прочел недостающее.
- Клянусь яйцами святого Антония, - четко отрапортовал он, - я всё сделаю как надо.
- Тогда исполняй.
Храмовник умчался вслед за юным оруженосцем.
- Пойдемте, сударыня, - предложил магистр. - Думаю, к часу девятому он нагонит нас и доложит, как исполнил задание.
Магистр ошибался. В этот день Мелисанда больше не встретила Аршамбо. Равно как и других храмовников.
СЕМЬ ФИНИКОВЫХ КОСТОЧЕК И ЕЩЕ КОЕ-ЧТО
Охота началась.
Сорок… нет, уже тридцать девять бандитов рыскали по городу, разыскивая храмовников. Габриэль строго-настрого запретил своим подчиненным убивать рыцарей. Его замысел состоял в том, чтобы расправиться с орденом силами антиохийской стражи. Сам того не ведая, Аршамбо сильно помог ему. Коннетабль Бертран, конечно же, не забыл, как его в присутствии воспитанника обещали наградить добрым пинком. Снисхождения ждать не приходилось.
Аршамбо и рыжий оруженосец гуляли по улицам Антиохии. Путь их лежал в сторону церкви Святого Петра. Только-только на колокольне отзвонили час шестой, и невиданная жара разлилась в полинялом небе. Лихое весеннее солнце золотило волосы оруженосца. Путники находились в благостном настроении. Гуго нес пакет с пирожками, Аршамбо - бутыль вина.
- Нет, парень, - объяснял храмовник. - Всё проще. Она ведь женщина. И пусть у нее в родне полно всяких хренов с горы. Принцесса не принцесса - какая разница? Тебе бы выждать, - он приложился к бутыли. - Выждать, клянусь розами святой Дорофеи, совсем чуть-чуть. Пока ее совесть заест.
- Но, сир Аршамбо! Она ведь считает меня трусом и предателем.
- Отринь печали, - храмовник покровительственно похлопал мальчишку по плечу. - Я-то знаю, как оно бывает. Главное, чтобы в сердце предательства не было.
Мальчишка вздохнул. Он уезжал из Иерусалима в полной уверенности, что с Мелисандой всё в порядке. Единственное, в чем его можно было упрекнуть, что он не зашел попрощаться. Но ведь оруженосцу не так-то просто встретиться с принцессой.
А Мелис в это время сидела в тюрьме. И над ней глумился Незабудка. При мысли о палаче на скулах мальчишки выступили желваки. О, горько пришлось бы мерзавцу, останься он жив!
- Я бы вообще советовал тебе… Что там за шум?
Совет Аршамбо остался невысказанным. У церкви Святого Петра бесновалась толпа. Забияка со стажем, храмовник хорошо отличал оттенки народного беспокойства. Гомон в духе «батюшки, грабят!» он никогда бы не перепутал с «турки на стенах! всем к оружию!».
Сейчас же происходило нечто непривычное. Расцвет инквизиции миру еще предстоял. До дня рождения Торквемады оставалось лет триста, так что храмовник не сразу понял, что творится.
- Огню, - орали зеваки, - огню бесовскому кланяется!
- Мочой умывается! Христа ругал, паскуда!
Дело пахло дракой и безобразием. Аршамбо оживился. И первое, и второе он обожал.
- Пойдем, - бросил он спутнику. - Надо разобраться.
Разбирательство длилось недолго. Из толпы выскользнул замурзанный постреленок лет пяти-шести.
- Дядя Аль Аббас! - радостно завизжал он, бросаясь к храмовнику.
- Гасан? Что ты здесь делаешь? - Ребенок ухватил рыцаря за полу плаща:
- Дядя Аль Аббас! Там кафила поймали!
- Кафила? А, кафира! Неверного. Ну пойдем, посмотрим.
Поймали - это звучало слишком громко. На ступенях стоял великан в полосатом халате, с посохом в руках. Великан насмешливо скалился. На него наседал оборванец с повязкой на левом глазу.
- Это вы, сволочи, Христа продали! - разорялся он. - Огнепоклонники! Сучьи выкормыши!
В вопросах веры нищеброд разбирался слабо. По если бы каждая сильная глотка принадлежала праведнику, то Царствие Небесное на земле наступило бы уже много веков назад.
- Осади назад! - рявкнул Аршамбо. - В сторону, хамье!
Зеваки расступились. Образовался проход, по котором храмовник и Гуго де Пюизе двинулись к человеку с посохом.
- Что здесь происходит?
- Всевышний ведает, уважаемый, - пожал плечами тот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86