Ким, шедший сразу за ним, чуть было не налетел на него.
- Что случилось? - спросил было он, однако в этот же момент понял все сам. Тропинка, по которой они шли, резко обрывалась.
- И что теперь делать? - спросил он.
Фабиан достал карту. Затем он взглянул в южном направлении.
- Где-то здесь должен начинаться подъем, ведущий к Горному Проходу, - с уверенностью заявил он.
- Мне кажется, я вижу нечто напоминающее дорогу, - сказал Гилфалас. - Взгляните, вот и придорожный камень. - Остальные посмотрели в указанном направлении, но ничего не сумели разглядеть.
- Где? - спросил Фабиан.
- Левее, - сказал Гилфалас и указал на каменную глыбу, как будто случайно лежавшую на склоне. - Там есть даже какая-то надпись.
- У нашего друга зрение лучше, чем у орла, - прогудел Бурин и вместе с Фабианом зашагал к камню.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что камень некогда при помощи топора и зубила был превращен в плиту с тупым конусом наверху. На нем ещё можно было различить какие-то странные знаки.
- Иероглифы, - сказал Гилфалас. - Несомненно, это гномье письмо.
Бурин наклонился, чтобы попытаться разобрать их.
- Здесь написано - двенадцать миль, мой близорукий друг, - произнес Фабиан и ухмыльнулся.
- Это-то и мне понятно. Но я пробую разобрать, что выбито чуть выше. Хотя сейчас это уже невозможно сделать.
Ким присел на корточки и рукой протер заросшую лишайником табличку. В этот миг солнечный луч косо скользнул по наклонной поверхности, так что стали видны резкие контуры знаков.
- Дорак Ангримур, - прочел он, - Врата Мира.
- Что это значит? - спросил Гилфалас.
- Такие камни устанавливались на торговых путях, - несколько поспешно ответил Бурин.
Пока Фабиан и остальные исследовали придорожный камень, Ким отошел в сторону. Эльдерланд был виден отсюда как на ладони. В это мгновение Ким почувствовал у себя на плече чью-то руку.
- Господин Кимберон, нет смысла смотреть туда. Вам будет от этого тяжело на душе, как и нашему Гврги, - произнесла Марина и указала на стоящего в стороне болотника, взгляд которого также был устремлен в долину.
- Я не могу иначе, - возразил Ким. - Я не могу не думать о том, что сейчас происходит в Альдсвике и Цвикеле…
- Оставьте подобные мысли и посмотрите лучше на горы, господин Кимберон. С тех пор как мы вышли из леса, я не могу наглядеться. Взгляните, и сами все поймете…
Ким хотел было возразить, но вдруг все в нем замерло. Он никогда не видел Серповых Гор так близко.
Очертания их были столь резкими, будто кто-то вырезал их ножом. Острые гребни, покрытые ущельями склоны - все устремлялось ввысь, к небосводу, где в царственном величии, с коронами из вечного снега покоились горные вершины, бесконечно далекие от земных горестей и забот.
- Прекрасно, не правда ли? - тихо сказала Марина и направилась к Гврги.
Ким не ответил. Как зачарованный смотрел он на эти штурмующие небо вершины. Он спрашивал себя, почему прежде не замечал эту дикую красоту. Ким ощутил себя крохотным и незначительным на фоне этой чудовищной роскоши, а его собственные заботы показались ему мелкими и ничтожными.
С начала времен взирали горы на мир, копошащийся у их подножий. Время отразилось на них, однако не смогло их обрушить. Они были монументом вечности, неподвластным тому, что ничтожные создания у их ног считают исключительно важным.
Деревья и кустарники подобно мантии окутывали горы, но Ким заметил, что зеленый пояс на определенной высоте повсюду резко обрывается, как будто у растительного мира недостает сил подняться выше, туда, где камень обнажил свою первобытную красоту. Это так по-королевски: зеленый пояс - мантия, а снег - корона.
С восходящим потоком воздуха на головокружительную высоту поднялся орел, его крик прозвучал так далеко, что Киму показалось, что он доносится из другого мира. Ким закрыл глаза и представил, что вместе с орлом уносится все выше и выше…
- Ким, - резкий голос вернул его к действительности. - Нам нужно идти.
- Ты видел это, Бубу? - спросил фольк.
- Ты имеешь в виду нагромождение скал? - пробурчал Бурин. - Приходилось. Возможно, это и ускользнуло от твоего внимания, но мой народ обитает в горах.
- Ах, ну ты же понимаешь, что я имею в виду, - издал Ким полный восхищения вздох. - Это величие, это благородство, это… - Он запнулся. Он не мог найти подходящих слов и просто указал на горы.
- Похоже, что у фольков душа мечтателей. Я всегда полагал, что вы чересчур практичны и больше всего на свете любите порядок. А сейчас вынужден констатировать, что ваша кровь не менее горяча, чем у благородных людей с юга, тех, чей рассудок моментально тает, когда на него воздействуют красотой или любовью, или тем и другим одновременно. Впрочем, если быть честным, то у этих людей с юга не особенно-то и много того, что может таять… Но вот уж не чаял обнаружить подобное и у тебя, друг мой!
- Мастер ты настроение портить, - вздохнул Ким, однако не смог сдержать улыбки.
- Настроение у тебя все равно испортится от подъема. А теперь идем.
По всему было видно, что Гврги Марина врачевала тем же лекарством, что и Кима. Лицо болотника прояснилось.
- Вы выглядите так, как будто оба только что курили кальян, который распространен далеко на востоке Империи. Я имею в виду ваши блаженные улыбки, - прокомментировал Бурин.
- Бубу, ты старый злоречивый клеветник, - пожаловался Фабиан. - Пожалуй, тебе следует намылить разок-другой рот мылом, как это проделывают мамы со своими маленькими детьми, если те говорят неприличные слова.
- И ты полагаешь, что после этого я умолкну? - осведомился Бурин.
- Нет, но хотя бы узнаешь, из чего варят мыло…
- Я и без того ем мясо мертвых животных!
- Ну и болтун, - расхохотался Фабиан.
Древний торговый путь сохранился хорошо. Только иногда кривые сосны, кустарники и завалы делали его труднопроходимым; в этих случаях путешественники помогали друг другу. Время от времени на пути попадались выветрившиеся придорожные камни, однако даже Гилфалас не мог разобрать высеченные на них иероглифы.
На закате спутники разбили лагерь у дороги в глубокой пещере. Когда огонь костра осветил её, взгляд Бурина внезапно застыл.
- Что случилось? - спросил Фабиан. - Чего ты вдруг уставился на стену?
Бурин ничего не ответил, выхватил из костра горящее полено и подошел к стене.
- Это дверь, - уверенно заявил он, - взгляните.
По стене пробегала тончайшая трещина, образуя круг. Диаметр его был около пяти футов.
- Ты прав, - заявил Фабиан. - Сможем мы её открыть?
Вместо ответа Бурин поднял с пола свой топор и постучал по стене топорищем. Он вслушался.
- Нет, - решительно заявил он. - Помещение за дверью засыпано. Послушайте сами!
Он ещё раз ударил топором по стене, и звук удара глухо разнесся под сводами.
- Что там могло находиться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
- Что случилось? - спросил было он, однако в этот же момент понял все сам. Тропинка, по которой они шли, резко обрывалась.
- И что теперь делать? - спросил он.
Фабиан достал карту. Затем он взглянул в южном направлении.
- Где-то здесь должен начинаться подъем, ведущий к Горному Проходу, - с уверенностью заявил он.
- Мне кажется, я вижу нечто напоминающее дорогу, - сказал Гилфалас. - Взгляните, вот и придорожный камень. - Остальные посмотрели в указанном направлении, но ничего не сумели разглядеть.
- Где? - спросил Фабиан.
- Левее, - сказал Гилфалас и указал на каменную глыбу, как будто случайно лежавшую на склоне. - Там есть даже какая-то надпись.
- У нашего друга зрение лучше, чем у орла, - прогудел Бурин и вместе с Фабианом зашагал к камню.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что камень некогда при помощи топора и зубила был превращен в плиту с тупым конусом наверху. На нем ещё можно было различить какие-то странные знаки.
- Иероглифы, - сказал Гилфалас. - Несомненно, это гномье письмо.
Бурин наклонился, чтобы попытаться разобрать их.
- Здесь написано - двенадцать миль, мой близорукий друг, - произнес Фабиан и ухмыльнулся.
- Это-то и мне понятно. Но я пробую разобрать, что выбито чуть выше. Хотя сейчас это уже невозможно сделать.
Ким присел на корточки и рукой протер заросшую лишайником табличку. В этот миг солнечный луч косо скользнул по наклонной поверхности, так что стали видны резкие контуры знаков.
- Дорак Ангримур, - прочел он, - Врата Мира.
- Что это значит? - спросил Гилфалас.
- Такие камни устанавливались на торговых путях, - несколько поспешно ответил Бурин.
Пока Фабиан и остальные исследовали придорожный камень, Ким отошел в сторону. Эльдерланд был виден отсюда как на ладони. В это мгновение Ким почувствовал у себя на плече чью-то руку.
- Господин Кимберон, нет смысла смотреть туда. Вам будет от этого тяжело на душе, как и нашему Гврги, - произнесла Марина и указала на стоящего в стороне болотника, взгляд которого также был устремлен в долину.
- Я не могу иначе, - возразил Ким. - Я не могу не думать о том, что сейчас происходит в Альдсвике и Цвикеле…
- Оставьте подобные мысли и посмотрите лучше на горы, господин Кимберон. С тех пор как мы вышли из леса, я не могу наглядеться. Взгляните, и сами все поймете…
Ким хотел было возразить, но вдруг все в нем замерло. Он никогда не видел Серповых Гор так близко.
Очертания их были столь резкими, будто кто-то вырезал их ножом. Острые гребни, покрытые ущельями склоны - все устремлялось ввысь, к небосводу, где в царственном величии, с коронами из вечного снега покоились горные вершины, бесконечно далекие от земных горестей и забот.
- Прекрасно, не правда ли? - тихо сказала Марина и направилась к Гврги.
Ким не ответил. Как зачарованный смотрел он на эти штурмующие небо вершины. Он спрашивал себя, почему прежде не замечал эту дикую красоту. Ким ощутил себя крохотным и незначительным на фоне этой чудовищной роскоши, а его собственные заботы показались ему мелкими и ничтожными.
С начала времен взирали горы на мир, копошащийся у их подножий. Время отразилось на них, однако не смогло их обрушить. Они были монументом вечности, неподвластным тому, что ничтожные создания у их ног считают исключительно важным.
Деревья и кустарники подобно мантии окутывали горы, но Ким заметил, что зеленый пояс на определенной высоте повсюду резко обрывается, как будто у растительного мира недостает сил подняться выше, туда, где камень обнажил свою первобытную красоту. Это так по-королевски: зеленый пояс - мантия, а снег - корона.
С восходящим потоком воздуха на головокружительную высоту поднялся орел, его крик прозвучал так далеко, что Киму показалось, что он доносится из другого мира. Ким закрыл глаза и представил, что вместе с орлом уносится все выше и выше…
- Ким, - резкий голос вернул его к действительности. - Нам нужно идти.
- Ты видел это, Бубу? - спросил фольк.
- Ты имеешь в виду нагромождение скал? - пробурчал Бурин. - Приходилось. Возможно, это и ускользнуло от твоего внимания, но мой народ обитает в горах.
- Ах, ну ты же понимаешь, что я имею в виду, - издал Ким полный восхищения вздох. - Это величие, это благородство, это… - Он запнулся. Он не мог найти подходящих слов и просто указал на горы.
- Похоже, что у фольков душа мечтателей. Я всегда полагал, что вы чересчур практичны и больше всего на свете любите порядок. А сейчас вынужден констатировать, что ваша кровь не менее горяча, чем у благородных людей с юга, тех, чей рассудок моментально тает, когда на него воздействуют красотой или любовью, или тем и другим одновременно. Впрочем, если быть честным, то у этих людей с юга не особенно-то и много того, что может таять… Но вот уж не чаял обнаружить подобное и у тебя, друг мой!
- Мастер ты настроение портить, - вздохнул Ким, однако не смог сдержать улыбки.
- Настроение у тебя все равно испортится от подъема. А теперь идем.
По всему было видно, что Гврги Марина врачевала тем же лекарством, что и Кима. Лицо болотника прояснилось.
- Вы выглядите так, как будто оба только что курили кальян, который распространен далеко на востоке Империи. Я имею в виду ваши блаженные улыбки, - прокомментировал Бурин.
- Бубу, ты старый злоречивый клеветник, - пожаловался Фабиан. - Пожалуй, тебе следует намылить разок-другой рот мылом, как это проделывают мамы со своими маленькими детьми, если те говорят неприличные слова.
- И ты полагаешь, что после этого я умолкну? - осведомился Бурин.
- Нет, но хотя бы узнаешь, из чего варят мыло…
- Я и без того ем мясо мертвых животных!
- Ну и болтун, - расхохотался Фабиан.
Древний торговый путь сохранился хорошо. Только иногда кривые сосны, кустарники и завалы делали его труднопроходимым; в этих случаях путешественники помогали друг другу. Время от времени на пути попадались выветрившиеся придорожные камни, однако даже Гилфалас не мог разобрать высеченные на них иероглифы.
На закате спутники разбили лагерь у дороги в глубокой пещере. Когда огонь костра осветил её, взгляд Бурина внезапно застыл.
- Что случилось? - спросил Фабиан. - Чего ты вдруг уставился на стену?
Бурин ничего не ответил, выхватил из костра горящее полено и подошел к стене.
- Это дверь, - уверенно заявил он, - взгляните.
По стене пробегала тончайшая трещина, образуя круг. Диаметр его был около пяти футов.
- Ты прав, - заявил Фабиан. - Сможем мы её открыть?
Вместо ответа Бурин поднял с пола свой топор и постучал по стене топорищем. Он вслушался.
- Нет, - решительно заявил он. - Помещение за дверью засыпано. Послушайте сами!
Он ещё раз ударил топором по стене, и звук удара глухо разнесся под сводами.
- Что там могло находиться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93