Гийома Филипп в расчет не брал -
вместе с Эрнаном они вынесли ему смертный приговор, и никаких сожалений
или угрызений совести по этому поводу он не испытывал, - однако смерть
Робера казалась ему излишней, хотя Эрнан, похоже, считал иначе. Будучи
негодяем, Робер все же оставался для Филиппа родным по крови. Глупец,
подлец, развращенный и извращенный, он, тем не менее, был его сводным
братом, и Филиппу хотелось бы надеяться, что выйдя из-под дурного влияния
Гийома, Робер со временем исправится. Филипп был крайне сентиментальным
юношей, а в последствии стал в меру сентиментальным мужчиной...
Наконец отзвучали слова последней вассальной присяги, и Филипп с
облегчением вздохнул. Он уже порядком устал от этой изнурительной
церемонии, первоначальная эйфория уступила место мрачным раздумьям о
предстоящем изгнании, а только мысль о Луизе согревала его. Он страстно
желал, чтобы скорее настала ночь, ему не терпелось вновь оказаться в ее
объятиях и забыться. Филипп надеялся, что теперь, зная о его намерениях,
Эрнан не станет возражать против его ночи с Луизой до свадьбы.
К Филиппу подошел Гастон Альбре - уже облаченный в роскошную мантию с
регалиями верховного судьи Беарна, которым он был избран полтора года
назад. Он обратился к присутствующим со следующими словами:
- Господа! В соответствии с моими полномочиями, я принимаю к
рассмотрению Беарнского Сената поднятый здесь вопрос о праве наследования
и объявляю, что в течение недели извещу всех достопочтенных сенаторов
Беарна и Балеарских островов о месте и времени проведения слушаний. Также
я обращусь к достопочтенным господам верховным судьям Аквитании и
Каталонии с предложением в ближайшее время провести подобные слушания в
Аквитанском и Каталонском Сенатах, дабы согласованный вердикт был вынесен
всеми тремя Сенатами к осени сего года и предложен к вниманию государя
нашего Филиппа, князя-протектора Гаскони и Каталонии, властителя Беарна и
Балеар! Dixi.*
На этом церемония была закончена.
- Боюсь, братишка, - тихо проговорил Гастон, обращаясь к Филиппу, -
не жить тебе более в Тарасконе.
- Я это знаю, - кивнул Филипп. - Придется мне уехать в Кантабрию.
- В Кантабрию? Но почему? Зачем так далеко убегать?
- А где же мне деваться? Если отец не признает меня наследником, а он
уж точно не признает, то я должен буду покинуть его владения.
- Так поселись в Андорре. Это приданное твоей матери, и с
сегодняшнего дня твой отец никаких прав на нее не имеет. Теперь ты
совершеннолетний, а Андорра принадлежит к королевскому домену.
- Так то оно так, - согласился Филипп. - Но с другой стороны... гм...
вернее, со всех сторон она окружена землями отца, и в этом анклаве я буду
чувствовать себя как в тюрьме. Андорра такая маленькая, что если я вовремя
не остановлю свою лошадь, чего доброго еще окажусь в отцовских владениях,
где, возможно, буду объявлен бунтовщиком и персоной нон грата.
- Тогда езжай в Тулузу, - предложил Гастон. - твой дядя окажет тебе
радушное гостеприимство.
- Да, да, разумеется. Он примет меня с распростертыми объятиями и
даже виду не покажет, как нежелательно ему мое присутствие в Тулузе.
- А если король сам пригласит тебя?
- Не сомневаюсь, что так он и сделает, прослышав о происшедшем. К
этому его обяжет фамильный этикет: ведь я его полуродной племянник, мало
того - формально, я наследник престола. Однако я вынужден буду отказаться,
чтобы не ставить его в неловкое положение. Ты же сам это прекрасно
понимаешь, Гастон. Ты собаку съел на дипломатии, и прошу тебя, не считай
меня глупым и неопытным юнцом. В общем, я уже все решил - я поеду в
Кантабрию... После свадьбы, понятное дело.
Альбре вздохнул.
- Что ж, ладно, воля твоя. Женись на этой девице, езжай себе в
Кантабрию, и чтоб тебя... - Он снова вздохнул, и на лице его отразилась
печаль. - Мне тебя будет очень недоставать, братишка. Ты даже не
представляешь, как я привязан к тебе.
- Ты тоже дорог мне, Гастон, - растрогано сказал Филипп, в глазах его
заблестели слезы. - Ты мне как брат, как родной брат, а Амелина...
Амелинка, родная моя сестричка... И Эрнан... И другие...
Гастон ободряюще похлопал его по плечу.
- Ну, все, довольно мрачных дум! Мы же не на похоронах. Нам предстоит
недолгая разлука, только и всего. Выше голову, дружище, держи хвост
трубой. У нас праздник, скоро состоится торжественный пир, а пока суть да
дело, ступай отдохни пару часиков. И всплакни, если тебе от этого
полегчает.
- Я не буду отдыхать, - сказал Филипп. - И плакать не стану. Сейчас я
поеду в Тараскон - нужно обо всем сообщить отцу. Надеюсь, ты, Эрнан,
Симон, кузены Русильон и Арманьяк согласитесь сопровождать меня.
- В этом нет нужды, Филипп. Твой отец узнает, что здесь произошло,
еще до того, как мы приедем.
- От кого?
- От своих лазутчиков. Он подослал их еще вчера, когда до него дошли
слухи о наших приготовлениях. Во время церемонии здесь находилось двое его
людей. Как минимум двое - те, которых я узнал. Один из них уже уехал из
Кастель-Фьеро, а второй, по моим сведениям все еще околачивается
поблизости. Так что не беспокойся - твой отец будет прекрасно осведомлен.
Но Филипп покачал головой.
- Это не меняет дела. Все равно я должен ехать.
- Глупец! Тебе сильно хочется быть выгнанным в шею?
- Нет, вовсе не хочется. Но поступить так, как советуешь ты, значит
признать свою вину. А я не чувствую себя виновным, я не собираюсь
скрываться от гнева отца. Пусть он сам прогонит меня, так моя совесть
будет чиста.
- А что если для очистки твоей совести отец решит упрятать тебя в
темницу?
Филипп поежился.
- Все равно, - сказал он, храбрясь. - Все равно.
- Упрямец ты этакий! - проворчал Гастон. - Хорошо, я поеду с тобой.
Где мне деваться, раз уж я лично всю эту кашу заварил!
8. PERSONA NON GRATA
- Прошу прощения, монсеньор, - виновато произнес начальник городской
стражи, встречавший Филиппа и его друзей на подъемном мосту у главных
ворот Тараскона. По всему было видно, что сейчас он предпочел бы
находиться в каком-нибудь другом месте, пусть даже на поле брани в
окружении превосходящих сил противника, но только не здесь. - Господин
герцог, отец ваш, строго-настрого велел мне и моим людям не впускать ваше
высочество ни в город, ни тем более во дворец... Право, мне очень неловко,
- смущенно добавил начальник стражи после короткой паузы, полной мрачных
раздумий (кому он преграждает путь? Чем черт не шутит - быть может, своему
будущему королю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
вместе с Эрнаном они вынесли ему смертный приговор, и никаких сожалений
или угрызений совести по этому поводу он не испытывал, - однако смерть
Робера казалась ему излишней, хотя Эрнан, похоже, считал иначе. Будучи
негодяем, Робер все же оставался для Филиппа родным по крови. Глупец,
подлец, развращенный и извращенный, он, тем не менее, был его сводным
братом, и Филиппу хотелось бы надеяться, что выйдя из-под дурного влияния
Гийома, Робер со временем исправится. Филипп был крайне сентиментальным
юношей, а в последствии стал в меру сентиментальным мужчиной...
Наконец отзвучали слова последней вассальной присяги, и Филипп с
облегчением вздохнул. Он уже порядком устал от этой изнурительной
церемонии, первоначальная эйфория уступила место мрачным раздумьям о
предстоящем изгнании, а только мысль о Луизе согревала его. Он страстно
желал, чтобы скорее настала ночь, ему не терпелось вновь оказаться в ее
объятиях и забыться. Филипп надеялся, что теперь, зная о его намерениях,
Эрнан не станет возражать против его ночи с Луизой до свадьбы.
К Филиппу подошел Гастон Альбре - уже облаченный в роскошную мантию с
регалиями верховного судьи Беарна, которым он был избран полтора года
назад. Он обратился к присутствующим со следующими словами:
- Господа! В соответствии с моими полномочиями, я принимаю к
рассмотрению Беарнского Сената поднятый здесь вопрос о праве наследования
и объявляю, что в течение недели извещу всех достопочтенных сенаторов
Беарна и Балеарских островов о месте и времени проведения слушаний. Также
я обращусь к достопочтенным господам верховным судьям Аквитании и
Каталонии с предложением в ближайшее время провести подобные слушания в
Аквитанском и Каталонском Сенатах, дабы согласованный вердикт был вынесен
всеми тремя Сенатами к осени сего года и предложен к вниманию государя
нашего Филиппа, князя-протектора Гаскони и Каталонии, властителя Беарна и
Балеар! Dixi.*
На этом церемония была закончена.
- Боюсь, братишка, - тихо проговорил Гастон, обращаясь к Филиппу, -
не жить тебе более в Тарасконе.
- Я это знаю, - кивнул Филипп. - Придется мне уехать в Кантабрию.
- В Кантабрию? Но почему? Зачем так далеко убегать?
- А где же мне деваться? Если отец не признает меня наследником, а он
уж точно не признает, то я должен буду покинуть его владения.
- Так поселись в Андорре. Это приданное твоей матери, и с
сегодняшнего дня твой отец никаких прав на нее не имеет. Теперь ты
совершеннолетний, а Андорра принадлежит к королевскому домену.
- Так то оно так, - согласился Филипп. - Но с другой стороны... гм...
вернее, со всех сторон она окружена землями отца, и в этом анклаве я буду
чувствовать себя как в тюрьме. Андорра такая маленькая, что если я вовремя
не остановлю свою лошадь, чего доброго еще окажусь в отцовских владениях,
где, возможно, буду объявлен бунтовщиком и персоной нон грата.
- Тогда езжай в Тулузу, - предложил Гастон. - твой дядя окажет тебе
радушное гостеприимство.
- Да, да, разумеется. Он примет меня с распростертыми объятиями и
даже виду не покажет, как нежелательно ему мое присутствие в Тулузе.
- А если король сам пригласит тебя?
- Не сомневаюсь, что так он и сделает, прослышав о происшедшем. К
этому его обяжет фамильный этикет: ведь я его полуродной племянник, мало
того - формально, я наследник престола. Однако я вынужден буду отказаться,
чтобы не ставить его в неловкое положение. Ты же сам это прекрасно
понимаешь, Гастон. Ты собаку съел на дипломатии, и прошу тебя, не считай
меня глупым и неопытным юнцом. В общем, я уже все решил - я поеду в
Кантабрию... После свадьбы, понятное дело.
Альбре вздохнул.
- Что ж, ладно, воля твоя. Женись на этой девице, езжай себе в
Кантабрию, и чтоб тебя... - Он снова вздохнул, и на лице его отразилась
печаль. - Мне тебя будет очень недоставать, братишка. Ты даже не
представляешь, как я привязан к тебе.
- Ты тоже дорог мне, Гастон, - растрогано сказал Филипп, в глазах его
заблестели слезы. - Ты мне как брат, как родной брат, а Амелина...
Амелинка, родная моя сестричка... И Эрнан... И другие...
Гастон ободряюще похлопал его по плечу.
- Ну, все, довольно мрачных дум! Мы же не на похоронах. Нам предстоит
недолгая разлука, только и всего. Выше голову, дружище, держи хвост
трубой. У нас праздник, скоро состоится торжественный пир, а пока суть да
дело, ступай отдохни пару часиков. И всплакни, если тебе от этого
полегчает.
- Я не буду отдыхать, - сказал Филипп. - И плакать не стану. Сейчас я
поеду в Тараскон - нужно обо всем сообщить отцу. Надеюсь, ты, Эрнан,
Симон, кузены Русильон и Арманьяк согласитесь сопровождать меня.
- В этом нет нужды, Филипп. Твой отец узнает, что здесь произошло,
еще до того, как мы приедем.
- От кого?
- От своих лазутчиков. Он подослал их еще вчера, когда до него дошли
слухи о наших приготовлениях. Во время церемонии здесь находилось двое его
людей. Как минимум двое - те, которых я узнал. Один из них уже уехал из
Кастель-Фьеро, а второй, по моим сведениям все еще околачивается
поблизости. Так что не беспокойся - твой отец будет прекрасно осведомлен.
Но Филипп покачал головой.
- Это не меняет дела. Все равно я должен ехать.
- Глупец! Тебе сильно хочется быть выгнанным в шею?
- Нет, вовсе не хочется. Но поступить так, как советуешь ты, значит
признать свою вину. А я не чувствую себя виновным, я не собираюсь
скрываться от гнева отца. Пусть он сам прогонит меня, так моя совесть
будет чиста.
- А что если для очистки твоей совести отец решит упрятать тебя в
темницу?
Филипп поежился.
- Все равно, - сказал он, храбрясь. - Все равно.
- Упрямец ты этакий! - проворчал Гастон. - Хорошо, я поеду с тобой.
Где мне деваться, раз уж я лично всю эту кашу заварил!
8. PERSONA NON GRATA
- Прошу прощения, монсеньор, - виновато произнес начальник городской
стражи, встречавший Филиппа и его друзей на подъемном мосту у главных
ворот Тараскона. По всему было видно, что сейчас он предпочел бы
находиться в каком-нибудь другом месте, пусть даже на поле брани в
окружении превосходящих сил противника, но только не здесь. - Господин
герцог, отец ваш, строго-настрого велел мне и моим людям не впускать ваше
высочество ни в город, ни тем более во дворец... Право, мне очень неловко,
- смущенно добавил начальник стражи после короткой паузы, полной мрачных
раздумий (кому он преграждает путь? Чем черт не шутит - быть может, своему
будущему королю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74