Он не принадлежал к числу вельмож старого пошиба и
не цеплялся за изжившие себя традиции, согласно которым ведение войны с
применением "дьявольских новомодных изобретений" расценивалось как
таковое, что идет вразрез с кодексом рыцарской чести. Филипп был не только
крупным землевладельцем и феодальным государем, но также и торговым
магнатом. Снаряжаемые им заморские экспедиции в Индию, Персию и Китай
приносили ему огромные доходы, иной раз превышающие поступления в его
казну от всех других видов хозяйственной деятельности. А весной сего года
в сантандерском порту из трюмов принадлежащих Филиппу кораблей были
отгружены не только рулоны персидских ковров, тюки с индийскими пряностями
и китайским рисом, не только шелка, чай и экзотические фрукты, но также и
хорошо просмоленные бочонки с высококачественным по тогдашним меркам
порохом из Византии. Так что для умного и предусмотрительного человека не
было ничего неожиданного в том, что гасконская армия имела в своем
распоряжении "огненные жерла" и людей, умевших с ними обращаться. На свою
беду, Рене Байоннский не отличался ни умом, ни предусмотрительностью...
Под вечер загремело! Клубясь дымом, "огненные жерла" выплевывали
ядра, которые медленно, но верно разрушали городские стены и врата, а
самые дальнобойные из них производили опустошения внутри города, вызывая у
населения невообразимую панику и наводя горожан на мысли о Страшном Суде.
Тем временем кантабрийская эскадра несколькими выстрелами в упор вывела из
строя все корабли береговой охраны и вошла в порт, будучи готовой под
прикрытием артиллерии высадить на берег десант.
Байоннский гарнизон был деморализован в первые же минуты огневого
штурма. Граф, брызжа слюной, на чем свет стоит проклинал "вероломного и
бесчестного Коротышку-Красавчика", но о капитуляции и слышать не хотел. С
наступлением ночи стрельба поутихла, однако полностью не прекратилась -
Эрнан велел канонирам изредка напоминать байоннцам о том, что день
грядущий им готовит.
Подобные напоминания в ночи возымели свое действие, и на рассвете
Байонна сдалась. Как оказалось впоследствии, одно из таких "напоминаний",
раскаленное массивное ядро, попало в графский дворец, да так метко, что
рухнул потолок той комнаты, где как раз находились, держа совет, граф, оба
его сына и несколько его приближенных. И граф, и его сыновья, и все его
приближенные погибли в завале, а уцелевшие байоннские вельможи расценили
это происшествие, как предостережение свыше, и приказали немедленно
выбросить белый флаг. Они самолично явились пред светлые очи Филиппа и
заверили его, что им гораздо милее провозглашать по-галльски: "Да
здравствует принц!", чем по-французски: "Да здравствует король!"
Филипп изволил в это поверить.
Эрнан де Шатофьер с помпой принял капитуляцию всей байоннской армии.
Однако Филипп не отдавал приказа о снятии осады. Он велел привести к
нему тринадцатилетнюю дочь Рене Байоннского, Эвелину, которая после ночных
событий стала наследницей графства, и вошел в город только тогда, когда
она принесла ему клятву верности как своему государю (он милостиво
позволил ей не преклонять при этом колени).
Потом был подписан договор о присоединении Байонны к Беарну. Филипп
учредил опеку над несовершеннолетней графиней Байоннской, ее опекуном
назначил себя, по праву опекуна расторгнул ее помолвку с Анжерраном де ла
Тур и тут же обручил ее с младшим сыном графа Арманьяка.
Трагедия закончилась фарсом. Не успела еще просохнуть земля на могиле
отца, как его дочь заснула в объятиях виновника его смерти...
Захват Филиппом Байонны прошел почти незамеченным на фоне
драматических событий, происходивших в то же самое время на крайнем
юго-западе Европы. Локальный и, казалось бы, незначительный конфликт между
кастильским королем и его дядей, графом Португальским, повлек за собой
последствия глобального масштаба.
Едва лишь в Португалии стало известно о римском военном флоте,
направленном императором на подмогу королю Кастилии, тамошние вельможи,
сторонники самозваного короля, в одночасье превратились в яростных
приверженцев единого кастильского государства и, поджав хвосты, быстренько
выдали в руки королевского правосудия мятежного графа. Таков был
бесславный итог притязаний Хуана Португальского на роль суверенного
государя, и на этом бы все и закончилось, если бы Август XII не поставил
во главе флота своего двоюродного брата Валентина Юлия Истрийского.
Девятнадцатилетний римский принц Валентин Юлий был не в меру горячим,
воинственным и крайне честолюбивым молодым человеком. После пышных
проводов, устроенных ему в неапольском порту, вернуться домой, так и не
приняв участия в настоящем бою, было для него равнозначно поражению.
Получив известие о капитуляции Португалии и письменные заверения Альфонсо
XIII в нерушимости его прежних обязательств перед императором, Валентин
Юлий, однако, не повернул свои корабли назад. Обуреваемый гневом и
досадой, он взялся в неравный бой с мавританским военным флотом и
подчистую сокрушил превосходящие силы противника, понеся при том
незначительные потери.
Это был успех, достойный триумфа на родине, но окрыленный столь
блистательной победой юный римский адмирал не остановился на достигнутом.
Он направил свои корабли к Гибралтару, и уже к вечеру следующего дня этот
стратегически важный город-порт оказался во власти римлян.
Представлялось очевидным, что горстка отчаянных храбрецов во главе с
Валентином Юлием не в силах удержать в своих руках Гибралтар, и в конечном
итоге весь римский флот будет разгромлен, а сам принц, если не погибнет,
то попадет в плен. Но, к счастью, Альфонсо Кастильский вовремя
сориентировался, и собранная им для похода на Португалию и еще не
распущенная армия, совершив марш-бросок, ударила по Гранадскому эмирату с
севера, а эскадра боевых кораблей из порта Уэльва атаковала Кадис. Учуяв,
откуда ветер дует, Хайме III Арагонский, не ставя никаких предварительных
условий, в спешном порядке отправил на помощь римлянам свой военный флот.
Как и в музыке, на войне экспромт, при наличии вдохновения, подчас
приносит больше плодов, чем тщательно обдуманный и разработанный во всех
деталях план предстоящей кампании. Менее чем за месяц гранадский эмират
пал, сам эмир был пленен, а почти вся Южная Андалусия, за исключением мыса
Гибралтар и порта Малага, доставшихся соответственно Италии и Арагону,
вошла в состав Кастильского королевства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
не цеплялся за изжившие себя традиции, согласно которым ведение войны с
применением "дьявольских новомодных изобретений" расценивалось как
таковое, что идет вразрез с кодексом рыцарской чести. Филипп был не только
крупным землевладельцем и феодальным государем, но также и торговым
магнатом. Снаряжаемые им заморские экспедиции в Индию, Персию и Китай
приносили ему огромные доходы, иной раз превышающие поступления в его
казну от всех других видов хозяйственной деятельности. А весной сего года
в сантандерском порту из трюмов принадлежащих Филиппу кораблей были
отгружены не только рулоны персидских ковров, тюки с индийскими пряностями
и китайским рисом, не только шелка, чай и экзотические фрукты, но также и
хорошо просмоленные бочонки с высококачественным по тогдашним меркам
порохом из Византии. Так что для умного и предусмотрительного человека не
было ничего неожиданного в том, что гасконская армия имела в своем
распоряжении "огненные жерла" и людей, умевших с ними обращаться. На свою
беду, Рене Байоннский не отличался ни умом, ни предусмотрительностью...
Под вечер загремело! Клубясь дымом, "огненные жерла" выплевывали
ядра, которые медленно, но верно разрушали городские стены и врата, а
самые дальнобойные из них производили опустошения внутри города, вызывая у
населения невообразимую панику и наводя горожан на мысли о Страшном Суде.
Тем временем кантабрийская эскадра несколькими выстрелами в упор вывела из
строя все корабли береговой охраны и вошла в порт, будучи готовой под
прикрытием артиллерии высадить на берег десант.
Байоннский гарнизон был деморализован в первые же минуты огневого
штурма. Граф, брызжа слюной, на чем свет стоит проклинал "вероломного и
бесчестного Коротышку-Красавчика", но о капитуляции и слышать не хотел. С
наступлением ночи стрельба поутихла, однако полностью не прекратилась -
Эрнан велел канонирам изредка напоминать байоннцам о том, что день
грядущий им готовит.
Подобные напоминания в ночи возымели свое действие, и на рассвете
Байонна сдалась. Как оказалось впоследствии, одно из таких "напоминаний",
раскаленное массивное ядро, попало в графский дворец, да так метко, что
рухнул потолок той комнаты, где как раз находились, держа совет, граф, оба
его сына и несколько его приближенных. И граф, и его сыновья, и все его
приближенные погибли в завале, а уцелевшие байоннские вельможи расценили
это происшествие, как предостережение свыше, и приказали немедленно
выбросить белый флаг. Они самолично явились пред светлые очи Филиппа и
заверили его, что им гораздо милее провозглашать по-галльски: "Да
здравствует принц!", чем по-французски: "Да здравствует король!"
Филипп изволил в это поверить.
Эрнан де Шатофьер с помпой принял капитуляцию всей байоннской армии.
Однако Филипп не отдавал приказа о снятии осады. Он велел привести к
нему тринадцатилетнюю дочь Рене Байоннского, Эвелину, которая после ночных
событий стала наследницей графства, и вошел в город только тогда, когда
она принесла ему клятву верности как своему государю (он милостиво
позволил ей не преклонять при этом колени).
Потом был подписан договор о присоединении Байонны к Беарну. Филипп
учредил опеку над несовершеннолетней графиней Байоннской, ее опекуном
назначил себя, по праву опекуна расторгнул ее помолвку с Анжерраном де ла
Тур и тут же обручил ее с младшим сыном графа Арманьяка.
Трагедия закончилась фарсом. Не успела еще просохнуть земля на могиле
отца, как его дочь заснула в объятиях виновника его смерти...
Захват Филиппом Байонны прошел почти незамеченным на фоне
драматических событий, происходивших в то же самое время на крайнем
юго-западе Европы. Локальный и, казалось бы, незначительный конфликт между
кастильским королем и его дядей, графом Португальским, повлек за собой
последствия глобального масштаба.
Едва лишь в Португалии стало известно о римском военном флоте,
направленном императором на подмогу королю Кастилии, тамошние вельможи,
сторонники самозваного короля, в одночасье превратились в яростных
приверженцев единого кастильского государства и, поджав хвосты, быстренько
выдали в руки королевского правосудия мятежного графа. Таков был
бесславный итог притязаний Хуана Португальского на роль суверенного
государя, и на этом бы все и закончилось, если бы Август XII не поставил
во главе флота своего двоюродного брата Валентина Юлия Истрийского.
Девятнадцатилетний римский принц Валентин Юлий был не в меру горячим,
воинственным и крайне честолюбивым молодым человеком. После пышных
проводов, устроенных ему в неапольском порту, вернуться домой, так и не
приняв участия в настоящем бою, было для него равнозначно поражению.
Получив известие о капитуляции Португалии и письменные заверения Альфонсо
XIII в нерушимости его прежних обязательств перед императором, Валентин
Юлий, однако, не повернул свои корабли назад. Обуреваемый гневом и
досадой, он взялся в неравный бой с мавританским военным флотом и
подчистую сокрушил превосходящие силы противника, понеся при том
незначительные потери.
Это был успех, достойный триумфа на родине, но окрыленный столь
блистательной победой юный римский адмирал не остановился на достигнутом.
Он направил свои корабли к Гибралтару, и уже к вечеру следующего дня этот
стратегически важный город-порт оказался во власти римлян.
Представлялось очевидным, что горстка отчаянных храбрецов во главе с
Валентином Юлием не в силах удержать в своих руках Гибралтар, и в конечном
итоге весь римский флот будет разгромлен, а сам принц, если не погибнет,
то попадет в плен. Но, к счастью, Альфонсо Кастильский вовремя
сориентировался, и собранная им для похода на Португалию и еще не
распущенная армия, совершив марш-бросок, ударила по Гранадскому эмирату с
севера, а эскадра боевых кораблей из порта Уэльва атаковала Кадис. Учуяв,
откуда ветер дует, Хайме III Арагонский, не ставя никаких предварительных
условий, в спешном порядке отправил на помощь римлянам свой военный флот.
Как и в музыке, на войне экспромт, при наличии вдохновения, подчас
приносит больше плодов, чем тщательно обдуманный и разработанный во всех
деталях план предстоящей кампании. Менее чем за месяц гранадский эмират
пал, сам эмир был пленен, а почти вся Южная Андалусия, за исключением мыса
Гибралтар и порта Малага, доставшихся соответственно Италии и Арагону,
вошла в состав Кастильского королевства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74