Альфонсо же, так и не простивший отцу брака Бланки с Александром
Бискайским, втайне злорадствовал, глядя на его мытарства. Ну а Нора, хоть
ее и огорчило, что Филипп тайком от нее собирался жениться на Бланке, все
же была потрясена жестокостью отца, и чувство вины перед сестрой, которую
она всем сердцем любила, нет-нет да давало о себе знать. Филипп, уже
смирившийся с тем, что ему придется жениться на Норе, сильно подозревал,
что это чувство вины со временем будет расти и в конце концов отравит их
совместную жизнь, а призрак Бланки всегда будет стоять между ними...
А весной между Кастилией и Гранадой разразилась очередная война,
вскоре закончившаяся очередным перемирием. Филипп также принял участие в
походе против мавров во главе своего кантабрийского войска, и уже находясь
в Андалусии, он совершенно неожиданно для себя получил от отца письмо, в
котором тот звал его к себе, просил как можно скорее приехать в Тараскон.
Хотя рассудком Филипп не любил герцога, зов крови, внезапно
проснувшийся в нем, все же оказался сильнее воспоминаний о былых обидах и
унижениях, и читая письмо отца, он не мог сдержаться и то и дело тихо
всхлипывал от счастья, а по его щекам катились слезы. Полученное им письмо
означало, что подошло к концу его долгое изгнание. Теперь он может
вернуться в родной дом, в тот милый его сердцу уголок земли, который он
называл своей родиной, в тот край, где он сделал свои первые шаги, где
прошло все его детство, где под высокими сводами пиренейского неба он
познал прекрасное и неповторимое счастье первое любви и впервые
почувствовал себя мужчиной...
11. ДОН ФИЛИПП, ПРИНЦ БЕАРНСКИЙ
В воскресенье 15 мая 1452 года, спустя ровно три недели после
возвращения Филиппа домой, с раннего утра гудели все колокола
кафедрального собора викариальной епархии Пиреней, что на территории
большого аббатства ордена святого Бенедикта в двух милях от Тараскона.
Медный перезвон разносился на многие мили вокруг и, подхваченный
колокольнями близлежащих замков и сел, казалось, распространялся на весь
мир.
Сегодняшний выходной был необычным выходным, и месса в кафедральном
соборе святого Бенедикта не была обычной воскресной мессой. Просторное
помещение храма, освещенное сотнями зажженных свечей, было заполнено
великолепными, празднично наряженными сеньорами и разодетыми в пух и прах
дамами и девицами, представлявшими сливки гасконского и каталонского
дворянства. Все они мигом слетелись в Тараскон, едва лишь прослышав о
намечаемых герцогом торжествах по случаю возвращения в отчий дом его
младшего сына и наследника.
Отдельно от прочих господ и дам расположилась группа из десяти
вельмож. Одним из них был Эрнан де Шатофьер, которому отводилась особая
роль в предстоящей церемонии. Остальные девять были самыми могущественными
сеньорами Беарна и Балеарских островов. Сегодня был их день, вскоре должна
состояться коронация их нового государя, принца Беарнского - уже шестого
по счету с тех пор, как в середине прошлого столетия маркграф Пиренейский
Филипп Воитель заключил с престарелым римским наместником Беарна Умберто
Конти союз, женившись на его единственной дочери Валентине, и отобрал у
Италии эту последнюю, еще остававшуюся под властью Рима, галльскую
провинцию.
Обретя независимость от римской короны и находясь лишь номинально под
патронажем императора, Беарн с присоединенными к нему впоследствии
Балеарскими островами, которые маркграф освободил от мавританского
господства, не вошел в состав союза галльских княжеств, именуемого
королевством Галлия, а так и остался самостоятельным и ни от кого не
зависящим государством. И хотя властители Беарна и Балеар не смогли
добиться от Святого Престола и Палатинского Холма* придания их владениям
статуса королевства, сама процедура восшествия на княжеский престол была
сродни королевской.
Первый принц Беарнский, Филипп Воитель был коронован здесь, в
аббатстве святого Бенедикта. Следующие четыре коронации состоялись уже в
Бордо, столице всей Гаскони; но вот, спустя девяносто восемь лет эти
древние стены и высокие своды собора вновь стали свидетелями
торжественного ритуала облечения божественной властью потомка славного
маркграфа, шестого принца Беарнского Филиппа Красивого. И в этом Филипп
видел хорошее предзнаменование.
Кроме места коронации, обоих Филиппов, Воителя и Красивого, роднило
еще одно немаловажное обстоятельство. И тот, и другой вступали на
княжеский престол при жизни своих отцов: и Карл, по прозвищу Бастард, и
Филипп, по прозвищу Справедливый, присутствовали в этом соборе на
коронации своих сыновей и разделяли с ними радость этого торжественного
момента.
Отец Филиппа Красивого, герцог Аквитанский, облаченный в новую шитую
золотом мантию и увенчанный герцогской короной, стоял на видном месте
слева от алтаря и, пока его первый дворянин, г-н де Мирадо, оглашал акт
передачи Беарна и Балеаров, радостно и даже с каким-то умилением смотрел
на обоих своих сыновей, что стояли рядом у подножия алтаря. Да, да, их
было двое - князь светский и князь духовный, двадцатилетний Филипп
Аквитанский и тридцатипятилетний Марк де Филиппо, архиепископ Тулузский,
примас Галлии и Наварры, который вскоре должен был венчать своего
единокровного брата на княжение.
Как и Филипп, в детстве Марк испытал много страданий по вине отца -
человека, которого современники называли Справедливым. Мать Марка, дочь
одного обнищавшего каталонского дворянина, не оставившего своим детям
ничего, кроме долгов, днем прилежно исполняла обязанности фрейлины
герцогини Шарлотты, а большинство ночей (и, надобно сказать, с большей
охотой) проводила в постели его сына. Родился Марк уже в Италии, куда
герцог (тогда еще будущий герцог) отправил свою любовницу, как только
прознал о ее беременности. Поступил он так из малодушия, из страха перед
отцом, герцогом Робером, суровым пуританином, который осуждал сына за его
легкомыслие и беспутность и знай угрожал лишить его наследства.
После смерти отца молодой герцог и дальше скрывал существование
внебрачного сына, так как влюбился в Изабеллу Галльскую. А потом, потеряв
ее, он возненавидел весь мир; стремясь забыться и унять свою боль, он с
головой погрузился в государственные заботы, посвятив им все свое время,
всю свою жизнь, всего себя, и его нисколько не трогала судьба Марка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Бискайским, втайне злорадствовал, глядя на его мытарства. Ну а Нора, хоть
ее и огорчило, что Филипп тайком от нее собирался жениться на Бланке, все
же была потрясена жестокостью отца, и чувство вины перед сестрой, которую
она всем сердцем любила, нет-нет да давало о себе знать. Филипп, уже
смирившийся с тем, что ему придется жениться на Норе, сильно подозревал,
что это чувство вины со временем будет расти и в конце концов отравит их
совместную жизнь, а призрак Бланки всегда будет стоять между ними...
А весной между Кастилией и Гранадой разразилась очередная война,
вскоре закончившаяся очередным перемирием. Филипп также принял участие в
походе против мавров во главе своего кантабрийского войска, и уже находясь
в Андалусии, он совершенно неожиданно для себя получил от отца письмо, в
котором тот звал его к себе, просил как можно скорее приехать в Тараскон.
Хотя рассудком Филипп не любил герцога, зов крови, внезапно
проснувшийся в нем, все же оказался сильнее воспоминаний о былых обидах и
унижениях, и читая письмо отца, он не мог сдержаться и то и дело тихо
всхлипывал от счастья, а по его щекам катились слезы. Полученное им письмо
означало, что подошло к концу его долгое изгнание. Теперь он может
вернуться в родной дом, в тот милый его сердцу уголок земли, который он
называл своей родиной, в тот край, где он сделал свои первые шаги, где
прошло все его детство, где под высокими сводами пиренейского неба он
познал прекрасное и неповторимое счастье первое любви и впервые
почувствовал себя мужчиной...
11. ДОН ФИЛИПП, ПРИНЦ БЕАРНСКИЙ
В воскресенье 15 мая 1452 года, спустя ровно три недели после
возвращения Филиппа домой, с раннего утра гудели все колокола
кафедрального собора викариальной епархии Пиреней, что на территории
большого аббатства ордена святого Бенедикта в двух милях от Тараскона.
Медный перезвон разносился на многие мили вокруг и, подхваченный
колокольнями близлежащих замков и сел, казалось, распространялся на весь
мир.
Сегодняшний выходной был необычным выходным, и месса в кафедральном
соборе святого Бенедикта не была обычной воскресной мессой. Просторное
помещение храма, освещенное сотнями зажженных свечей, было заполнено
великолепными, празднично наряженными сеньорами и разодетыми в пух и прах
дамами и девицами, представлявшими сливки гасконского и каталонского
дворянства. Все они мигом слетелись в Тараскон, едва лишь прослышав о
намечаемых герцогом торжествах по случаю возвращения в отчий дом его
младшего сына и наследника.
Отдельно от прочих господ и дам расположилась группа из десяти
вельмож. Одним из них был Эрнан де Шатофьер, которому отводилась особая
роль в предстоящей церемонии. Остальные девять были самыми могущественными
сеньорами Беарна и Балеарских островов. Сегодня был их день, вскоре должна
состояться коронация их нового государя, принца Беарнского - уже шестого
по счету с тех пор, как в середине прошлого столетия маркграф Пиренейский
Филипп Воитель заключил с престарелым римским наместником Беарна Умберто
Конти союз, женившись на его единственной дочери Валентине, и отобрал у
Италии эту последнюю, еще остававшуюся под властью Рима, галльскую
провинцию.
Обретя независимость от римской короны и находясь лишь номинально под
патронажем императора, Беарн с присоединенными к нему впоследствии
Балеарскими островами, которые маркграф освободил от мавританского
господства, не вошел в состав союза галльских княжеств, именуемого
королевством Галлия, а так и остался самостоятельным и ни от кого не
зависящим государством. И хотя властители Беарна и Балеар не смогли
добиться от Святого Престола и Палатинского Холма* придания их владениям
статуса королевства, сама процедура восшествия на княжеский престол была
сродни королевской.
Первый принц Беарнский, Филипп Воитель был коронован здесь, в
аббатстве святого Бенедикта. Следующие четыре коронации состоялись уже в
Бордо, столице всей Гаскони; но вот, спустя девяносто восемь лет эти
древние стены и высокие своды собора вновь стали свидетелями
торжественного ритуала облечения божественной властью потомка славного
маркграфа, шестого принца Беарнского Филиппа Красивого. И в этом Филипп
видел хорошее предзнаменование.
Кроме места коронации, обоих Филиппов, Воителя и Красивого, роднило
еще одно немаловажное обстоятельство. И тот, и другой вступали на
княжеский престол при жизни своих отцов: и Карл, по прозвищу Бастард, и
Филипп, по прозвищу Справедливый, присутствовали в этом соборе на
коронации своих сыновей и разделяли с ними радость этого торжественного
момента.
Отец Филиппа Красивого, герцог Аквитанский, облаченный в новую шитую
золотом мантию и увенчанный герцогской короной, стоял на видном месте
слева от алтаря и, пока его первый дворянин, г-н де Мирадо, оглашал акт
передачи Беарна и Балеаров, радостно и даже с каким-то умилением смотрел
на обоих своих сыновей, что стояли рядом у подножия алтаря. Да, да, их
было двое - князь светский и князь духовный, двадцатилетний Филипп
Аквитанский и тридцатипятилетний Марк де Филиппо, архиепископ Тулузский,
примас Галлии и Наварры, который вскоре должен был венчать своего
единокровного брата на княжение.
Как и Филипп, в детстве Марк испытал много страданий по вине отца -
человека, которого современники называли Справедливым. Мать Марка, дочь
одного обнищавшего каталонского дворянина, не оставившего своим детям
ничего, кроме долгов, днем прилежно исполняла обязанности фрейлины
герцогини Шарлотты, а большинство ночей (и, надобно сказать, с большей
охотой) проводила в постели его сына. Родился Марк уже в Италии, куда
герцог (тогда еще будущий герцог) отправил свою любовницу, как только
прознал о ее беременности. Поступил он так из малодушия, из страха перед
отцом, герцогом Робером, суровым пуританином, который осуждал сына за его
легкомыслие и беспутность и знай угрожал лишить его наследства.
После смерти отца молодой герцог и дальше скрывал существование
внебрачного сына, так как влюбился в Изабеллу Галльскую. А потом, потеряв
ее, он возненавидел весь мир; стремясь забыться и унять свою боль, он с
головой погрузился в государственные заботы, посвятив им все свое время,
всю свою жизнь, всего себя, и его нисколько не трогала судьба Марка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74