Зачем, спрашивается? Из
тщеславия?
- Поверьте, дядя, я глубоко сожалею...
- Ах, вы сожалеете! Хоть это отрадно. Но никакие сожаления и
извинения с вашей стороны не вернут Элеоноре... э-э, беззаботного
прошлого.
Когда до Филиппа дошло, что это - экспромтом придуманный королем
эвфемизм, долженствующий обозначать девственность, он чуть не заржал от
разобравшего его смеха. Впоследствии он нередко употреблял выражение
"беззаботное прошлое" именно в таком смысле, однако никому не говорил, КТО
его настоящий автор.
- А ведь могло случиться и нечто похуже, - продолжал дон Фернандо. -
Или еще может случиться. Посему вот мои условия - слушайте их внимательно.
- Я весь внимание, - заверил его Филипп.
- Прежде всего, ни о каких... э-э, свиданиях с Элеонорой отныне и
речи быть не может.
- Само собой, дядя.
- Далее, с объявлением о вашей помолвке с Бланкой следует
повременить, чтобы я мог убедиться... ну, что с Элеонорой не произошло
ничего такого, что может исправить только немедленный брак. Надеюсь, вы
понимаете, что я имею в виду?
- Да, разумеется, - ответил Филипп, мысленно покатываясь от хохота. -
Если окажется, что Нора беременна, я женюсь на ней.
Король покраснел и, точно застенчивая барышня, потупил глаза.
- Для пущей верности, - сказал он, - подождем до начала весны. А пока
что пообещайте держать предмет нашего разговора в тайне. От всех без
исключения. Ни Альфонсо, ни Бланка, ни Элеонора не должны об этом знать.
Пускай до поры до времени, пока страсти не улягутся, это будет нашей
маленькой тайной. Обещаете?
- Я-то могу пообещать. Но что мы скажем...
- То, что и обычно. Ведь не единожды я, по просьбе родителей, пытался
уговорить вас жениться то на той, то на другой соблазненной вами девице. И
что вы каждый раз отвечали?
- Я еще не готов к браку.
- Вот так мы и скажем. Поймите, племянник, Элеонора очень ранимая
девушка, и ей нужно дать время свыкнуться с мыслью, что вы не женитесь на
ней. Пусть осознание этого огорчительного факта придет к ней постепенно.
- Хорошо.
- Но вы должны обещать мне, что не передумаете. Теперь вы обязаны
жениться на одной из моих дочерей - если не на Бланке, так на Элеоноре.
- Безусловно, - сказал Филипп. - Коль скоро я мечу на галльский
престол, то без поддержки Кастилии мне не обойтись. Если того потребуют
обстоятельства, я женюсь на Норе... Хотя я предпочитаю Бланку.
Дон Фернандо кивнул.
- Да, я понимаю вас. Любой отец гордился бы такой дочерью, как
Бланка, а любой муж - такой женой.
Пообещав королю хранить молчание и дав ему понять, насколько важен
для него брачный союз с Кастилией, Филипп совершил роковую ошибку. Он не
принял во внимание одно немаловажное обстоятельство: Фернандо IV
Кастильский был не только суров и крут нравом, но также на редкость
коварен и вероломен. Гордясь своей старшей дочерью, он души не чаял в
младшей, и без колебаний решил принести в жертву Бланку ради счастья Норы.
Последующие события воочию показали Филиппу, как он был наивен и
доверчив...
Это случилось в середине января 1452 года. Дон Фернандо отправил
своего старшего сына, Альфонсо Астурийского, в Сарагосу к арагонскому
королю Хайме III, якобы с тем, чтобы окончательно уладить пограничные
споры и склонить Арагон к участию в походе против Гранадского эмирата,
намеченному на эту весну. Ничего не заподозривший Филипп согласился
сопровождать наследника кастильского престола, а когда оба принца, которые
могли бы помешать планам дона Фернандо, по его расчетам достигли Сарагосы,
в Толедо было объявлено о помолвке принцессы Бланки с племянником
наваррского короля Александром Бискайским и о скорой их свадьбе.
Таинственность, с которой готовился этот брак, и неподобающая поспешность
с его заключением немало удивили весь кастильский двор, как, собственно, и
сам факт этого союза, в определенном смысле походившего на мезальянс. Граф
Бискайский уже много лет был в большой немилости у своего дяди, Александра
Х Наваррского; он постоянно вздорил с ним, оспаривал у него корону,
ссылаясь на свою принадлежность к старшей ветви, и плел против него
всяческие интриги и заговоры. Король Наварры лишь по доброте своей
душевной терпел выходки племянника, но порой его терпение иссякало, и
тогда он отправлял графа в изгнание за пределы королевства. Во время
последней из таких ссылок, находясь в Кастилии, Александр Бискайский,
по-видимому, сумел уговорить дона Фернандо отдать за него Бланку, играя на
том, что репутация старшей из кастильских принцесс здорово подмочена
слухами о ее романе с Филиппом. Осведомленные лица из окружения короля
Кастилии высказывали предположение, что дон Фернандо решил встать на
сторону графа Бискайского в споре с его дядей и помочь ему заполучить
наваррскую корону, сделав, таким образом, Бланку королевой Наварры. А
таинственность и поспешность эти самые осведомленные лица склонны были
объяснять тем, что в противном случае наваррский король мог бы
воспрепятствовать этому браку.
И только один человек, от которого Филипп не имел никаких секретов и
ни с чем от него не таился, разгадал истинные намерения дона Фернандо. Это
был падре Антонио. Утром, на следующий день после объявления о помолвке он
явился в королевский дворец и обратился к своему собрату падре Эстебану,
духовнику Бланки, с просьбой как можно скорее устроить ему встречу с
принцессой наедине для чрезвычайно важного разговора.
Появление во дворце духовника Филиппа никого не удивило и не вызвало
никаких подозрений, поскольку он и преподобный Эстебан были очень дружны,
а если кто-то и обратил внимание, что сразу вслед за этим Бланка пришла к
своему духовнику, то, наверняка, счел это случайным совпадением. Бланка
была девушка крайне набожная, чаще всех остальных ходили на исповедь и
посещала церковь, а нередко часами засиживалась у падре Эстебана, умного и
весьма образованного человека, всерьез занимавшегося теологическими
изысканиями, и вела с ним длительные беседы на религиозную тематику.
Однако в тот день речь шла о более приземленных вещах, и разговаривал
с Бланкой падре Антонио. Когда после приветствий и нескольких вежливых
фраз, обычно предваряющих начало любого разговора, преподобный Эстебан
удалился, оставив их вдвоем в своем рабочем кабинете, падре Антонио
пристально поглядел Бланке в глаза и промолвил:
- Надеюсь, принцесса, вы знаете, что Филипп для меня как сын родной,
и потому я был безмерно огорчен известием о вашей помолвке с графом
Бискайским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
тщеславия?
- Поверьте, дядя, я глубоко сожалею...
- Ах, вы сожалеете! Хоть это отрадно. Но никакие сожаления и
извинения с вашей стороны не вернут Элеоноре... э-э, беззаботного
прошлого.
Когда до Филиппа дошло, что это - экспромтом придуманный королем
эвфемизм, долженствующий обозначать девственность, он чуть не заржал от
разобравшего его смеха. Впоследствии он нередко употреблял выражение
"беззаботное прошлое" именно в таком смысле, однако никому не говорил, КТО
его настоящий автор.
- А ведь могло случиться и нечто похуже, - продолжал дон Фернандо. -
Или еще может случиться. Посему вот мои условия - слушайте их внимательно.
- Я весь внимание, - заверил его Филипп.
- Прежде всего, ни о каких... э-э, свиданиях с Элеонорой отныне и
речи быть не может.
- Само собой, дядя.
- Далее, с объявлением о вашей помолвке с Бланкой следует
повременить, чтобы я мог убедиться... ну, что с Элеонорой не произошло
ничего такого, что может исправить только немедленный брак. Надеюсь, вы
понимаете, что я имею в виду?
- Да, разумеется, - ответил Филипп, мысленно покатываясь от хохота. -
Если окажется, что Нора беременна, я женюсь на ней.
Король покраснел и, точно застенчивая барышня, потупил глаза.
- Для пущей верности, - сказал он, - подождем до начала весны. А пока
что пообещайте держать предмет нашего разговора в тайне. От всех без
исключения. Ни Альфонсо, ни Бланка, ни Элеонора не должны об этом знать.
Пускай до поры до времени, пока страсти не улягутся, это будет нашей
маленькой тайной. Обещаете?
- Я-то могу пообещать. Но что мы скажем...
- То, что и обычно. Ведь не единожды я, по просьбе родителей, пытался
уговорить вас жениться то на той, то на другой соблазненной вами девице. И
что вы каждый раз отвечали?
- Я еще не готов к браку.
- Вот так мы и скажем. Поймите, племянник, Элеонора очень ранимая
девушка, и ей нужно дать время свыкнуться с мыслью, что вы не женитесь на
ней. Пусть осознание этого огорчительного факта придет к ней постепенно.
- Хорошо.
- Но вы должны обещать мне, что не передумаете. Теперь вы обязаны
жениться на одной из моих дочерей - если не на Бланке, так на Элеоноре.
- Безусловно, - сказал Филипп. - Коль скоро я мечу на галльский
престол, то без поддержки Кастилии мне не обойтись. Если того потребуют
обстоятельства, я женюсь на Норе... Хотя я предпочитаю Бланку.
Дон Фернандо кивнул.
- Да, я понимаю вас. Любой отец гордился бы такой дочерью, как
Бланка, а любой муж - такой женой.
Пообещав королю хранить молчание и дав ему понять, насколько важен
для него брачный союз с Кастилией, Филипп совершил роковую ошибку. Он не
принял во внимание одно немаловажное обстоятельство: Фернандо IV
Кастильский был не только суров и крут нравом, но также на редкость
коварен и вероломен. Гордясь своей старшей дочерью, он души не чаял в
младшей, и без колебаний решил принести в жертву Бланку ради счастья Норы.
Последующие события воочию показали Филиппу, как он был наивен и
доверчив...
Это случилось в середине января 1452 года. Дон Фернандо отправил
своего старшего сына, Альфонсо Астурийского, в Сарагосу к арагонскому
королю Хайме III, якобы с тем, чтобы окончательно уладить пограничные
споры и склонить Арагон к участию в походе против Гранадского эмирата,
намеченному на эту весну. Ничего не заподозривший Филипп согласился
сопровождать наследника кастильского престола, а когда оба принца, которые
могли бы помешать планам дона Фернандо, по его расчетам достигли Сарагосы,
в Толедо было объявлено о помолвке принцессы Бланки с племянником
наваррского короля Александром Бискайским и о скорой их свадьбе.
Таинственность, с которой готовился этот брак, и неподобающая поспешность
с его заключением немало удивили весь кастильский двор, как, собственно, и
сам факт этого союза, в определенном смысле походившего на мезальянс. Граф
Бискайский уже много лет был в большой немилости у своего дяди, Александра
Х Наваррского; он постоянно вздорил с ним, оспаривал у него корону,
ссылаясь на свою принадлежность к старшей ветви, и плел против него
всяческие интриги и заговоры. Король Наварры лишь по доброте своей
душевной терпел выходки племянника, но порой его терпение иссякало, и
тогда он отправлял графа в изгнание за пределы королевства. Во время
последней из таких ссылок, находясь в Кастилии, Александр Бискайский,
по-видимому, сумел уговорить дона Фернандо отдать за него Бланку, играя на
том, что репутация старшей из кастильских принцесс здорово подмочена
слухами о ее романе с Филиппом. Осведомленные лица из окружения короля
Кастилии высказывали предположение, что дон Фернандо решил встать на
сторону графа Бискайского в споре с его дядей и помочь ему заполучить
наваррскую корону, сделав, таким образом, Бланку королевой Наварры. А
таинственность и поспешность эти самые осведомленные лица склонны были
объяснять тем, что в противном случае наваррский король мог бы
воспрепятствовать этому браку.
И только один человек, от которого Филипп не имел никаких секретов и
ни с чем от него не таился, разгадал истинные намерения дона Фернандо. Это
был падре Антонио. Утром, на следующий день после объявления о помолвке он
явился в королевский дворец и обратился к своему собрату падре Эстебану,
духовнику Бланки, с просьбой как можно скорее устроить ему встречу с
принцессой наедине для чрезвычайно важного разговора.
Появление во дворце духовника Филиппа никого не удивило и не вызвало
никаких подозрений, поскольку он и преподобный Эстебан были очень дружны,
а если кто-то и обратил внимание, что сразу вслед за этим Бланка пришла к
своему духовнику, то, наверняка, счел это случайным совпадением. Бланка
была девушка крайне набожная, чаще всех остальных ходили на исповедь и
посещала церковь, а нередко часами засиживалась у падре Эстебана, умного и
весьма образованного человека, всерьез занимавшегося теологическими
изысканиями, и вела с ним длительные беседы на религиозную тематику.
Однако в тот день речь шла о более приземленных вещах, и разговаривал
с Бланкой падре Антонио. Когда после приветствий и нескольких вежливых
фраз, обычно предваряющих начало любого разговора, преподобный Эстебан
удалился, оставив их вдвоем в своем рабочем кабинете, падре Антонио
пристально поглядел Бланке в глаза и промолвил:
- Надеюсь, принцесса, вы знаете, что Филипп для меня как сын родной,
и потому я был безмерно огорчен известием о вашей помолвке с графом
Бискайским.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74