Мужчина может быть так же прекрасен, как конь, говорила Лаура, а ее папа называл ее своей принцессой. Его принцессой! Она бывала так счастлива, когда скакала верхом на лошади. Она еще слышала рык Рэя, который двигался все быстрее и быстрее внутри ее, заключая ее в объятия даже сильнее, чем он мог сам представить. Она почувствовала странное удовлетворение; сейчас у нее было все, чего она желала.
Жизнь вытекала из нее. Лицо Рэя было страшно искажено, глаза выпучены, губы вытянуты в жуткой гримасе – она видела, что он уже не понимает, что делает, и простила его. Она взяла на себя всю вину. Перед тем как умереть, слова «Боже, прости меня» беззвучно сорвались с ее губ. Потом она услышала треск и поняла, что это сломался ее позвоночник. Но боли она не почувствовала. Она была уже мертва, а Рэй все продолжал находиться в самой ее глубине, в полном самозабвении, останавливаясь, пока он не достиг дикого наслаждения, взрыва завершения страсти и резкий жуткий крик не вырвался из его груди. Его руки сжимали ее все крепче, крепче, он не осознавал, что натворил. Он мгновенно заснул, словно потеряв сознание, и мертвая хватка его постепенно разжималась, пока наконец безжизненное тело не выпало из его рук.
Резкий трезвон телефона ворвался в беспокойный сон Марчеллы. Она сонно дотянулась до трубки, чтобы прекратить назойливый звук. Едва она проснулась, как в ее мозгу появилось тревожное предчувствие, что этот звонок касается Сони.
Она слушала чужой голос, оповещающий ее о происшедшем.
– Нет! – вскрикнула она. – Нет! – И внезапно ее чувства застыли. Это было слишком ужасно, слишком невыносимо, чтобы немедленно осознать свалившееся на нее. Годы понадобятся на то, чтобы переварить все это. Она заставила себя выслушать то, что ей говорили, как будто они касались кого-то, незнакомого ей. Соня умерла. Да, понятно, ответила она. Она убита. Да, понимаю, спокойно сказала она. Рэем Левэром, черномазым поп-певцом. Да, я знакома с ним. Встретились на похоронах Гарри. Он сдался сегодня утром лондонской полиции, признавшись и в предыдущем убийстве. Пришлось очень долго разыскивать ее телефон, потому что в полиции сочли необходимым сообщить прежде всего матери. Спасибо, я оценила, автоматически поблагодарила она. Она просто решила потрясти всех, сказала она Эми. В сегодняшних газетах появится весь этот кошмар. «СУПЕРМОДЕЛЬ УБИТА ЧЕРНОЙ ПОП-ЗВЕЗДОЙ. ЧЕРНОКОЖИЙ ПОП-КУМИР УБИЛ МОДЕЛЬ «КАРЕСС». УБИЙСТВО СУПЕРМОДЕЛИ!» Вот уж газетчики будут упоены, получив этот материал и засунув его в свои заголовки! Такое непременно остановит всякого, кто идет мимо газетного киоска. Голова у нее кружилась. Эти заголовки появятся в «Ньюз», в «Пост»: «НАЙДЕНО БЕЗЖИЗНЕННОЕ ТЕЛО. СУМАСШЕДШИЙ УБИЛ ЖЕНУ, СЫНА И СЕБЯ». Иногда ей самой случалось улыбаться над этой кричащей безвкусицей. Разве когда-нибудь, да никогда не придет в голову, что это может коснуться кого-то знакомого. Твоей семьи. Твоей дочери. Дочери, которую она никогда не знала по-настоящему, но внутри которой накопилось столько горечи и гнева. Против себя самой!
Повесив трубку, Марчелла забралась под одеяло. Постепенно, сквозь оцепенелость, в которой ее рассудок утопил горе, зазвенела новая мысль, словно новая тема в мелодии, словно стрела прокладывала свой стремительный путь к цели. Этот провидец оказался прав насчет Гарри и Сони, а Марк? Он не умрет, дважды заверил он ее. Вы спасете его, уверял он. Так чего же она ждет?
Она выскочила из постели, оделась и собрала вещи, действуя быстро и безотчетно, как лунатичка. Было половина шестого утра, шел второй день Рождества. Ей нужно поскорее спуститься и попросить швейцара поймать такси. Немедленно ехать в аэропорт. Лететь первым же рейсом в Италию. Скажем, в Пизу. Потом добраться до Болоньи. Скорее, скорее в Италию, торопила она себя, засовывая чемодан в лифт. Прямиком в Италию. Она открыла парадную дверь. Не задерживайся. Не экономь несколько сотен долларов. Одного ребенка она уже потеряла, проклятье, если ей придется потерять обоих.
КНИГА ПЯТАЯ
ГЛАВА 19
Марчелла рвалась в запертые стеклянные двери пансиона, где жил Марк, готовая разбить их голыми руками. Было около двух часов ночи, и кошмарное путешествие вконец разбило ее. Перелет до Пизы казался нескончаемым, и все это время ее преследовали жуткие картины – Соню убивают, Соня умирает, Соня лежит мертвая в какой-то лондонской гостинице. Почему-то то, что ее убийцей оказался тот добрый гигант, которого она встретила на кладбище, казалось ей таинственным, непостижимым. Марчелла никак не могла представить, что же произошло, хотя почему-то осознавала, что тут крылась какая-то допущенная Соней ошибка. Она не хотела думать об этом – просто старалась отгородиться от трагедии, но ее подсознание рождало зловещие образы, когда она ненадолго забывалась сном. Так потерять ребенка – это все равно что отрезать какую-то часть себя. Горе сделало ее больной, она не могла читать или есть, только мысленно подгоняла самолет, чтобы он летел быстрее, быстрее к месту назначения. Потом долгая дорога из Пизы в Болонью, полтора часа сюрреалистической езды по пустынным автострадам, освещенным модернистскими подслеповатыми фонарями. К тому времени, когда такси подкатило к пансиону, где жил Марк, она уже была готова представить любую картину, которая откроется ее глазам за взломанной дверью в комнату Марка – Марк в луже крови на кровати с перерезанным горлом или Марк, болтающийся в петле. Только слова коротышки ясновидящего: «Вы спасете его, он не умрет», – вселяли в нее надежду.
Задыхаясь, она колотила в двери пансиона, вглядываясь сквозь стекло, разъяренная оттого, что ночной портье, прикорнув в кресле с газетой в руках, безмятежно спит. Беспомощно оглянувшись назад, где таксист пересчитывал кипу лир, которые она ему сунула, уже выгрузив ее багаж на тротуар, она жестами показала ему на запертые двери. Убрав деньги, шофер помог ей парой увесистых ударов, так что ему удалось наконец разбудить портье.
Немалых трудов стоило втолковать ему, что она мать Марка и хочет, чтобы ее проводили к нему в номер. Он потребовал паспорт, чтобы сличить их имена, заставив ее подписать полицейский формуляр, прежде чем наконец с недовольным фырканьем не взялся за ее чемодан. Кряхтя и стеная, дыша ей в лицо перегаром, он повел ее в маленький лифт.
– Послушайте! – торопливо заговорила она по-итальянски. – Подождите! Ради Бога! Вы знаете моего сына? Я боюсь, что он заболел…
Он пожал плечами, перебирая увесистую связку ключей, пока лифт со скрежетом поднимался на последний этаж. Когда он наконец остановился, несколько дюймов не дотянув до пола, она была готова упасть в обморок.
Прислонившись к стене возле двери в комнату Марка, она дожидалась, пока не были перепробованы несколько ключей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
Жизнь вытекала из нее. Лицо Рэя было страшно искажено, глаза выпучены, губы вытянуты в жуткой гримасе – она видела, что он уже не понимает, что делает, и простила его. Она взяла на себя всю вину. Перед тем как умереть, слова «Боже, прости меня» беззвучно сорвались с ее губ. Потом она услышала треск и поняла, что это сломался ее позвоночник. Но боли она не почувствовала. Она была уже мертва, а Рэй все продолжал находиться в самой ее глубине, в полном самозабвении, останавливаясь, пока он не достиг дикого наслаждения, взрыва завершения страсти и резкий жуткий крик не вырвался из его груди. Его руки сжимали ее все крепче, крепче, он не осознавал, что натворил. Он мгновенно заснул, словно потеряв сознание, и мертвая хватка его постепенно разжималась, пока наконец безжизненное тело не выпало из его рук.
Резкий трезвон телефона ворвался в беспокойный сон Марчеллы. Она сонно дотянулась до трубки, чтобы прекратить назойливый звук. Едва она проснулась, как в ее мозгу появилось тревожное предчувствие, что этот звонок касается Сони.
Она слушала чужой голос, оповещающий ее о происшедшем.
– Нет! – вскрикнула она. – Нет! – И внезапно ее чувства застыли. Это было слишком ужасно, слишком невыносимо, чтобы немедленно осознать свалившееся на нее. Годы понадобятся на то, чтобы переварить все это. Она заставила себя выслушать то, что ей говорили, как будто они касались кого-то, незнакомого ей. Соня умерла. Да, понятно, ответила она. Она убита. Да, понимаю, спокойно сказала она. Рэем Левэром, черномазым поп-певцом. Да, я знакома с ним. Встретились на похоронах Гарри. Он сдался сегодня утром лондонской полиции, признавшись и в предыдущем убийстве. Пришлось очень долго разыскивать ее телефон, потому что в полиции сочли необходимым сообщить прежде всего матери. Спасибо, я оценила, автоматически поблагодарила она. Она просто решила потрясти всех, сказала она Эми. В сегодняшних газетах появится весь этот кошмар. «СУПЕРМОДЕЛЬ УБИТА ЧЕРНОЙ ПОП-ЗВЕЗДОЙ. ЧЕРНОКОЖИЙ ПОП-КУМИР УБИЛ МОДЕЛЬ «КАРЕСС». УБИЙСТВО СУПЕРМОДЕЛИ!» Вот уж газетчики будут упоены, получив этот материал и засунув его в свои заголовки! Такое непременно остановит всякого, кто идет мимо газетного киоска. Голова у нее кружилась. Эти заголовки появятся в «Ньюз», в «Пост»: «НАЙДЕНО БЕЗЖИЗНЕННОЕ ТЕЛО. СУМАСШЕДШИЙ УБИЛ ЖЕНУ, СЫНА И СЕБЯ». Иногда ей самой случалось улыбаться над этой кричащей безвкусицей. Разве когда-нибудь, да никогда не придет в голову, что это может коснуться кого-то знакомого. Твоей семьи. Твоей дочери. Дочери, которую она никогда не знала по-настоящему, но внутри которой накопилось столько горечи и гнева. Против себя самой!
Повесив трубку, Марчелла забралась под одеяло. Постепенно, сквозь оцепенелость, в которой ее рассудок утопил горе, зазвенела новая мысль, словно новая тема в мелодии, словно стрела прокладывала свой стремительный путь к цели. Этот провидец оказался прав насчет Гарри и Сони, а Марк? Он не умрет, дважды заверил он ее. Вы спасете его, уверял он. Так чего же она ждет?
Она выскочила из постели, оделась и собрала вещи, действуя быстро и безотчетно, как лунатичка. Было половина шестого утра, шел второй день Рождества. Ей нужно поскорее спуститься и попросить швейцара поймать такси. Немедленно ехать в аэропорт. Лететь первым же рейсом в Италию. Скажем, в Пизу. Потом добраться до Болоньи. Скорее, скорее в Италию, торопила она себя, засовывая чемодан в лифт. Прямиком в Италию. Она открыла парадную дверь. Не задерживайся. Не экономь несколько сотен долларов. Одного ребенка она уже потеряла, проклятье, если ей придется потерять обоих.
КНИГА ПЯТАЯ
ГЛАВА 19
Марчелла рвалась в запертые стеклянные двери пансиона, где жил Марк, готовая разбить их голыми руками. Было около двух часов ночи, и кошмарное путешествие вконец разбило ее. Перелет до Пизы казался нескончаемым, и все это время ее преследовали жуткие картины – Соню убивают, Соня умирает, Соня лежит мертвая в какой-то лондонской гостинице. Почему-то то, что ее убийцей оказался тот добрый гигант, которого она встретила на кладбище, казалось ей таинственным, непостижимым. Марчелла никак не могла представить, что же произошло, хотя почему-то осознавала, что тут крылась какая-то допущенная Соней ошибка. Она не хотела думать об этом – просто старалась отгородиться от трагедии, но ее подсознание рождало зловещие образы, когда она ненадолго забывалась сном. Так потерять ребенка – это все равно что отрезать какую-то часть себя. Горе сделало ее больной, она не могла читать или есть, только мысленно подгоняла самолет, чтобы он летел быстрее, быстрее к месту назначения. Потом долгая дорога из Пизы в Болонью, полтора часа сюрреалистической езды по пустынным автострадам, освещенным модернистскими подслеповатыми фонарями. К тому времени, когда такси подкатило к пансиону, где жил Марк, она уже была готова представить любую картину, которая откроется ее глазам за взломанной дверью в комнату Марка – Марк в луже крови на кровати с перерезанным горлом или Марк, болтающийся в петле. Только слова коротышки ясновидящего: «Вы спасете его, он не умрет», – вселяли в нее надежду.
Задыхаясь, она колотила в двери пансиона, вглядываясь сквозь стекло, разъяренная оттого, что ночной портье, прикорнув в кресле с газетой в руках, безмятежно спит. Беспомощно оглянувшись назад, где таксист пересчитывал кипу лир, которые она ему сунула, уже выгрузив ее багаж на тротуар, она жестами показала ему на запертые двери. Убрав деньги, шофер помог ей парой увесистых ударов, так что ему удалось наконец разбудить портье.
Немалых трудов стоило втолковать ему, что она мать Марка и хочет, чтобы ее проводили к нему в номер. Он потребовал паспорт, чтобы сличить их имена, заставив ее подписать полицейский формуляр, прежде чем наконец с недовольным фырканьем не взялся за ее чемодан. Кряхтя и стеная, дыша ей в лицо перегаром, он повел ее в маленький лифт.
– Послушайте! – торопливо заговорила она по-итальянски. – Подождите! Ради Бога! Вы знаете моего сына? Я боюсь, что он заболел…
Он пожал плечами, перебирая увесистую связку ключей, пока лифт со скрежетом поднимался на последний этаж. Когда он наконец остановился, несколько дюймов не дотянув до пола, она была готова упасть в обморок.
Прислонившись к стене возле двери в комнату Марка, она дожидалась, пока не были перепробованы несколько ключей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182