Она, балуя, портит меня, разумеется. Так же, как, я уверен, и вы Марка!
– Не думаю, чтобы я испортила его, – нахмурилась Марчелла, закуривая сигарету. – Я делаю все, чтобы облегчить ему жизнь, предоставить больше времени и сберечь больше сил для учебы.
– Он настоящий гений, надеюсь, вам известно, – добавил Кол как бы между прочим, – а у гениев свои собственные правила.
Сердце Марчеллы радостно забилось, и она почувствовала, как улыбка расплывается по ее лицу.
– Вы действительно так думаете? – спросила она.
– Если бы я так не считал, то не был бы с ним так суров, – ответил Кол. – Разве он не жаловался, какой я негодяй? Марк демонстрирует поразительные способности к джазу. Совершенно неожиданные в человеке, получившем классическую подготовку.
– Но разве джаз не является лишь подспорьем к классическому образованию? – спросила Марчелла. – Он никогда не отказывался от намерения стать концертирующим пианистом. Добиться стипендии Джанни…
Кол с удивлением посмотрел на нее.
– Наверняка вы обсуждали с ним все это? – Он вопросительно поднял брови.
Он отпил шоколад.
– Это восхитительно! Промокнув рот салфеткой, он спросил:
– Вы добавили немного мускатного ореха? Миссис Уинтон…
Он осторожно поставил чашечку и повернулся к ней.
– Однажды я учил мальчика, который играл Баха, как ангел. Он мог стать величайшим органистом мира. Он удивил меня, став ведущим певцом «Контрол» – есть такая рок-группа. Они до сих пор выпускают альбомы, которые становятся хитами, и он уже мультимиллионер.
Марчелла стремительно подалась вперед.
– Марку никогда не потребуется пренебрегать своей музыкой, чтобы зарабатывать деньги! У меня хватит для него денег!
– Успокойтесь, – кивнул Кол. – Но сегодня молодые люди хотят сами зарабатывать деньги, вы не замечали? Поэтому Марк должен делать то, что он хочет. Я познал посредством своей значительной преподавательской практики, что вы можете подвести музыканта к музыкальному пюпитру, но вы не сможете заставить его играть…
Кол покончил со своим шоколадом, а она, не отрываясь, смотрела на него, взволнованная. Сказанные им слова зловеще висели в воздухе.
Марк приблизился к ним и спросил:
– Как насчет того, чтобы сыграть за свой ужин, мистер Феррер? Моя мама никогда не слышала вас…
Феррер встал, стряхнул крошки с колен.
– Вне стен школы я Кол, – поправил он Марка. Пирожные убрали с рояля и открыли крышку. Когда Кол сел за инструмент, среди гостей зашикали. Он мягко взял несколько аккордов.
– Какой замечательный звук! – похвалил он.
Как только Кол начал играть, Марк взял мать за руку. Он играл Гершвина так, что Марчелла никогда прежде не слышала. Он играл с утонченностью и уважением, привитым благодаря Дебюсси и Шопену. Он сделал собственные оранжировки некоторых мелодий, привнеся дополнительное звучание, которое изменило отношение Марчеллы к этой музыке. Она всегда считала Гершвина страстным романтиком, автором ностальгической музыки для кинофильмов или для воскрешения забытой эры коктейлей. Феррер играл хорошо известные пьесы с такой свежестью, что Марчелла не могла не восхищаться им. Она видела, как Марк смотрел на него. «Неужели Марк обожает этого человека?» – подумала она. Марку не хватало любящего, заботливого отца, но, конечно же, не было худшего претендента на роль отца, чем Кол Феррер.
– Доедайте, пожалуйста, все пирожные, – умоляла Марчелла. – Я не усну сегодня, если буду знать, что они остались не съеденными.
Она мечтала, чтобы всё разошлись, чтобы она могла высказать свои опасения Марку и чтобы он успокоил ее.
Позднее, когда друзья Марка собрались наконец уходить, Кол Феррер взял ее руку и искренне сказал:
– Моя мама будет вне себя от восторга, когда я ей расскажу, что познакомился с вами! Мы оба с нетерпением ждем вашей следующей книги!
Она вместе с Марком подождала у лифта, провожая гостей. Как только двери лифта закрылись, Марк вопросительно повернулся к ней.
– Ну? Что ты о нем думаешь?
Пока он вел ее обратно в гостиную, взяв под руку, его сочно-голубые глаза изучали ее лицо в поисках признаков одобрения.
– Ты сделал поворот на сто восемьдесят градусов! – удивилась она. – А он, бывало, повергал тебя в ужас!
– Я научился использовать юмор! – усмехнулся Марк. – У него такое странное чувство юмора, и ему нравится, когда перед ним вытягиваются по струнке!
Марк налил себе немного вина и добавил льда.
– Кроме того, мне был необходим пинок под зад – в музыкальном смысле! Я начал становиться немножко снобом. Ты же слышала, каким замечательным может быть Гершвин, если его исполнять с правильной музыкальной чувственностью! Кол очень интересный человек.
Марчелла отвернулась, чтобы закурить сигарету и чтобы Марк не разглядел выражения ее глаз. Каждый из них знал, когда другой говорил неправду.
– В высшей степени культурный. Он англичанин? Мне показалось, что у него заметен акцент.
– Он три года преподавал в Лондоне, – сказал Марк. – И там подцепил акцент.
– Он очень высокого мнения о твоей игре, Марк.
– Господи, если бы я мог играть, как он! – сказал Марк, убирая со стола тарелки. – Как-нибудь мы пойдем в «Карлайл» послушать его!
Марчелла проследовала за ним на кухню, держа в руках полный поднос.
– Но ты же не собираешься слишком много играть этой музыки, не так ли, дорогой? – спросила она. Он вернулся в гостиную за следующей порцией тарелок, и она направилась за ним следом.
– Не знаю!
Марк составил горкой несколько тарелок, а затем с размаху бросился на софу и растянулся, сбросив ботинки.
– Джаз, блюз и регтайм сегодня практически составляют классический репертуар. Знаешь, что исполнил на «бис» Ганс Дитер на сегодняшнем концерте? «Саммэ-тайм»!
– Но это не является классическим репертуаром для стажировки у Франко Джанни, – напомнила ему Марчелла.
– Именно это тебя беспокоит? – Марк сел на софе и одарил ее останавливающей сердце улыбкой, такой, какой улыбался только он. Вскочив на ноги, он подбежал и расцеловал ее в щеки.
– Мама, ты же знаешь, как упорно я трудился ради этой стажировки! Конечно, Шопен прежде всего! Даже без всякой лирики!
В следующую пятницу вечером, захватив с собой Эми, они отправились в «Карлайл». Зал был набит до отказа, аудитория шикала, словно боясь пропустить эхо одной из нот, исторгаемых Колом. Марчелла была вынуждена признать, что он был выдающимся пианистом и певцом. Она смеялась, глядя, как Марк после каждой песни аплодировал, подняв руки высоко над головой. «Если это и обожание героя, оно, конечно же, безвредное», – подумала она.
В антракте Кол подсел к их столу вместе с несколькими типами из компании звукозаписи, которые старались соблазнить его отказаться от нынешнего имиджа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
– Не думаю, чтобы я испортила его, – нахмурилась Марчелла, закуривая сигарету. – Я делаю все, чтобы облегчить ему жизнь, предоставить больше времени и сберечь больше сил для учебы.
– Он настоящий гений, надеюсь, вам известно, – добавил Кол как бы между прочим, – а у гениев свои собственные правила.
Сердце Марчеллы радостно забилось, и она почувствовала, как улыбка расплывается по ее лицу.
– Вы действительно так думаете? – спросила она.
– Если бы я так не считал, то не был бы с ним так суров, – ответил Кол. – Разве он не жаловался, какой я негодяй? Марк демонстрирует поразительные способности к джазу. Совершенно неожиданные в человеке, получившем классическую подготовку.
– Но разве джаз не является лишь подспорьем к классическому образованию? – спросила Марчелла. – Он никогда не отказывался от намерения стать концертирующим пианистом. Добиться стипендии Джанни…
Кол с удивлением посмотрел на нее.
– Наверняка вы обсуждали с ним все это? – Он вопросительно поднял брови.
Он отпил шоколад.
– Это восхитительно! Промокнув рот салфеткой, он спросил:
– Вы добавили немного мускатного ореха? Миссис Уинтон…
Он осторожно поставил чашечку и повернулся к ней.
– Однажды я учил мальчика, который играл Баха, как ангел. Он мог стать величайшим органистом мира. Он удивил меня, став ведущим певцом «Контрол» – есть такая рок-группа. Они до сих пор выпускают альбомы, которые становятся хитами, и он уже мультимиллионер.
Марчелла стремительно подалась вперед.
– Марку никогда не потребуется пренебрегать своей музыкой, чтобы зарабатывать деньги! У меня хватит для него денег!
– Успокойтесь, – кивнул Кол. – Но сегодня молодые люди хотят сами зарабатывать деньги, вы не замечали? Поэтому Марк должен делать то, что он хочет. Я познал посредством своей значительной преподавательской практики, что вы можете подвести музыканта к музыкальному пюпитру, но вы не сможете заставить его играть…
Кол покончил со своим шоколадом, а она, не отрываясь, смотрела на него, взволнованная. Сказанные им слова зловеще висели в воздухе.
Марк приблизился к ним и спросил:
– Как насчет того, чтобы сыграть за свой ужин, мистер Феррер? Моя мама никогда не слышала вас…
Феррер встал, стряхнул крошки с колен.
– Вне стен школы я Кол, – поправил он Марка. Пирожные убрали с рояля и открыли крышку. Когда Кол сел за инструмент, среди гостей зашикали. Он мягко взял несколько аккордов.
– Какой замечательный звук! – похвалил он.
Как только Кол начал играть, Марк взял мать за руку. Он играл Гершвина так, что Марчелла никогда прежде не слышала. Он играл с утонченностью и уважением, привитым благодаря Дебюсси и Шопену. Он сделал собственные оранжировки некоторых мелодий, привнеся дополнительное звучание, которое изменило отношение Марчеллы к этой музыке. Она всегда считала Гершвина страстным романтиком, автором ностальгической музыки для кинофильмов или для воскрешения забытой эры коктейлей. Феррер играл хорошо известные пьесы с такой свежестью, что Марчелла не могла не восхищаться им. Она видела, как Марк смотрел на него. «Неужели Марк обожает этого человека?» – подумала она. Марку не хватало любящего, заботливого отца, но, конечно же, не было худшего претендента на роль отца, чем Кол Феррер.
– Доедайте, пожалуйста, все пирожные, – умоляла Марчелла. – Я не усну сегодня, если буду знать, что они остались не съеденными.
Она мечтала, чтобы всё разошлись, чтобы она могла высказать свои опасения Марку и чтобы он успокоил ее.
Позднее, когда друзья Марка собрались наконец уходить, Кол Феррер взял ее руку и искренне сказал:
– Моя мама будет вне себя от восторга, когда я ей расскажу, что познакомился с вами! Мы оба с нетерпением ждем вашей следующей книги!
Она вместе с Марком подождала у лифта, провожая гостей. Как только двери лифта закрылись, Марк вопросительно повернулся к ней.
– Ну? Что ты о нем думаешь?
Пока он вел ее обратно в гостиную, взяв под руку, его сочно-голубые глаза изучали ее лицо в поисках признаков одобрения.
– Ты сделал поворот на сто восемьдесят градусов! – удивилась она. – А он, бывало, повергал тебя в ужас!
– Я научился использовать юмор! – усмехнулся Марк. – У него такое странное чувство юмора, и ему нравится, когда перед ним вытягиваются по струнке!
Марк налил себе немного вина и добавил льда.
– Кроме того, мне был необходим пинок под зад – в музыкальном смысле! Я начал становиться немножко снобом. Ты же слышала, каким замечательным может быть Гершвин, если его исполнять с правильной музыкальной чувственностью! Кол очень интересный человек.
Марчелла отвернулась, чтобы закурить сигарету и чтобы Марк не разглядел выражения ее глаз. Каждый из них знал, когда другой говорил неправду.
– В высшей степени культурный. Он англичанин? Мне показалось, что у него заметен акцент.
– Он три года преподавал в Лондоне, – сказал Марк. – И там подцепил акцент.
– Он очень высокого мнения о твоей игре, Марк.
– Господи, если бы я мог играть, как он! – сказал Марк, убирая со стола тарелки. – Как-нибудь мы пойдем в «Карлайл» послушать его!
Марчелла проследовала за ним на кухню, держа в руках полный поднос.
– Но ты же не собираешься слишком много играть этой музыки, не так ли, дорогой? – спросила она. Он вернулся в гостиную за следующей порцией тарелок, и она направилась за ним следом.
– Не знаю!
Марк составил горкой несколько тарелок, а затем с размаху бросился на софу и растянулся, сбросив ботинки.
– Джаз, блюз и регтайм сегодня практически составляют классический репертуар. Знаешь, что исполнил на «бис» Ганс Дитер на сегодняшнем концерте? «Саммэ-тайм»!
– Но это не является классическим репертуаром для стажировки у Франко Джанни, – напомнила ему Марчелла.
– Именно это тебя беспокоит? – Марк сел на софе и одарил ее останавливающей сердце улыбкой, такой, какой улыбался только он. Вскочив на ноги, он подбежал и расцеловал ее в щеки.
– Мама, ты же знаешь, как упорно я трудился ради этой стажировки! Конечно, Шопен прежде всего! Даже без всякой лирики!
В следующую пятницу вечером, захватив с собой Эми, они отправились в «Карлайл». Зал был набит до отказа, аудитория шикала, словно боясь пропустить эхо одной из нот, исторгаемых Колом. Марчелла была вынуждена признать, что он был выдающимся пианистом и певцом. Она смеялась, глядя, как Марк после каждой песни аплодировал, подняв руки высоко над головой. «Если это и обожание героя, оно, конечно же, безвредное», – подумала она.
В антракте Кол подсел к их столу вместе с несколькими типами из компании звукозаписи, которые старались соблазнить его отказаться от нынешнего имиджа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182