Как только я отыщу его и расплачусь с Картье, ты будешь играть, сколько пожелаешь. А до тех пор мне надо работать.
12
Итак, каждый из моих подарков привел к совершенно непредвиденным результатам. Один загнал моего брата в творческий ступор, а другой подтолкнул моего бойфренда к участию в бессмысленном марафоне. Что же до моего собственного утешения, которому предстояло поддержать и укрепить мой дух, то цветы славно смотрелись на кухонном столе и вполне скрасили мне утро, пока я готовилась к выходу на работу. Порадовал и сам цветочник, окликнувший меня, когда я пробивалась через осаждавшую рынок толпу. Обычно подобные знаки внимания оставляли меня безразличной, но, поскольку круг моего общения теперь сузился, я обнаружила, что интерес посторонних мне льстит. Тем более что Добряк Уильям не унимался, а другие торговцы обернулись посмотреть.
– Гляньте, друзья, – гигант наградил меня шаловливой улыбкой. При дневном свете его пуховик казался настолько раздутым, словно был скроен из стеганого одеяла. – Вот идет девушка, которая любит путешествовать.
– Если бы, – ответила я, розовея на ходу.
– Циско, можно с тобой посоветоваться?
Внезапная перемена тона заставила меня остановиться и оглянуться на Добряка. Сквозь толчею я увидела, как посерьезнело его лицо, и свернула к прилавку.
– Что случилось?
Он подманил меня поближе и, осмотревшись по сторонам, продемонстрировал мне свои ногти.
– Может, их стоит отполировать? Как думаешь?
Я не знала, шутит он или нет. Но первой моей реакцией была улыбка. Мужик, похожий на шкаф, просит поделиться с ним секретами красоты. Добряк растопырил пальцы еще шире, и, когда он повернул их к свету, я поняла: никаких шуток. Впрочем, смотреть на руки было совершенно не обязательно: всякий, кто имеет дело с цветами, едва ли может похвастаться ногтями исключительной красы. Интересно, что же забито под эти ногти – грунт или смола?
– Думаю, сначала их надо хорошенько оттереть, – тактично высказалась я.
– Но к лицу ли мужчине иметь красивые ногти? – Теперь голос Добряка выдавал настоящее беспокойство. – Что подумает о таком парне девчонка вроде тебя?
Попробуем вспомнить, на что похожи ногти Слима. Аккуратно обрезаны, кажется, и уж точно не обкусаны. В принципе, я мало что могла сказать о них, и это само по себе было ответом на вопрос.
– Ногти мужчины не должны бросаться в глаза, – решила я. – Вообще говоря, женщина вряд ли обрадуется, если мужчина посягнет на содержимое ее шкафчика в ванной.
Я подняла глаза на Добряка Уильяма.
– На кого ты хочешь произвести впечатление, Вилли?
– Да особо ни на кого. – Рука тут же вырвалась из моей и скрылась в кармане пуховика. – Просто любопытствую.
Я сухо усмехнулась. В таком случае, мое предложение его не обидит.
– Если хочешь, я могу сделать тебе маникюр.
– Да? А это больно?
– Нет, и не волнуйся: я не растрезвоню об этом всем и каждому.
Улыбка Добряка Уильяма показалась мне философской.
– А ты могла бы отполировать их так, словно мне наплевать, как они выглядят?
– Естественный блеск, – догадалась я. – Но добиться этого не так-то просто.
– Я возмещу потраченное время, – сказал он, – и куплю твое молчание, если понадобится.
– С радостью тебе помогу, хотя, Бог свидетель, деньги мне не помешали бы.
Услышав это, Добряк подался назад и, смерив меня взглядом, осторожно сообщил мне, что я одета в деловой костюм.
– За работу обычно платят, – заметил он.
– Не слишком много, если она временная…
– Ай-ай-ай.
– …к тому же арендная плата не дает мне уснуть по ночам.
– Двойной удар. А как насчет твоего бойфренда? Ходят слухи, что он богач.
Я рассказала Вилли, что финансовые операции моего друга с треском провалились, прихватив с собою и его веб-сайт.
– Вот незадача. И как он воспринял новость?
– Скажем так, на какое-то время Слим ушел в подполье.
– Держится, значит. А в карманах у братца звенит?
Не сильно погрешив против истины, я объяснила Вилли, что мой брат не очень хорошо себя чувствует и что нехватку средств теперь приходится покрывать в основном мне.
– Кстати, кто ваш домовладелец?
– Фрэнк Картье. Ты его знаешь?
При звуках его имени Уильям поморщился, и я задалась вопросом, не доводилось ли и Добряку иметь дело с этим типом? Вглядываясь в его умное по меркам улицы лицо, я надеялась прочесть ответ и в некотором смысле его увидела.
– А может, устроиться к тебе помощницей? – предложила я как бы в шутку. – Твой бизнес, наверное, позволяет по-быстрому загрести деньгу.
Пожав плечами, Добряк уставился невидящим взором куда-то мне за спину.
– Зависит от времени года, – сказал он. – Летом дела идут неплохо, но ничто не сравнится с весной. Когда прибывает первая партия нарциссов, можно на радостях открывать шампанское.
Мы немного помолчали, прежде чем я отважилась добавить, что говорю вовсе не о цветочном рынке. Добряк сделал вид, что не слышит, и я восприняла это как совет не наезжать. «Выучи их язык», – советовал Слим. Может, попробую снова, когда разучу все условные коды.
– Ну, мне пора, – сказала я. – Хочу прийти на работу пораньше и сесть на телефон, поискать что-нибудь еще. Мне позарез нужна хорошая работа, Вилли. Мы в отчаянном положении.
– Будешь проходить мимо больницы?
– Конечно. Как раз по дороге.
Отвернувшись на миг к прилавку, цветочник выхватил большой букет восточных маков, как выхватывают кривую саблю из ножен.
– Сможешь занести это моему другу?
Я глядела на растрепанное розовое подношение, слегка остолбенев. Конечно, перед этим я сама сказала, что не прочь поработать на Добряка, но когда такой шанс мне действительно представился, впала в замешательство.
– На словах что-нибудь передать? – спросила я.
– «Поправляйся скорее», – ответил Добряк. «Уж не кодовая ли это фраза?», – подумалось мне. Он, похоже, прочитал мои мысли. – Что обычно желают человеку, закованному в гипс?
В тот момент я была слишком напугана, чтобы ответить. Я не рискнула ни прощупать черенки цветов (нет ли там спрятанного послания иного рода?), ни поинтересоваться, при каких обстоятельствах кто-то из знакомых Добряка угодил в больницу с переломом. В конце концов, этот «кто-то», кем бы он ни был, мог пострадать, если я откажусь помочь Вилли с доставкой подобного груза. Я осторожно приняла цветы в свои руки.
– Хорошая девочка, – похвалил он и потрепал меня по щеке. – Седьмая палата. Спросишь там Роуз.
– Так это женщина? – Добряк Уильям опустил глаза, скулы его порозовели. Чтобы понять его, мне уже не нужно было взламывать тайные коды. Цветы в моей руке внезапно легли поудобнее. – Передать ей твои наилучшие пожелания?
– Нет смысла, – ретировался за прилавок Вилли. – Кровавая Роуз и так все знает.
– Что за имя такое – Кровавая Роуз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
12
Итак, каждый из моих подарков привел к совершенно непредвиденным результатам. Один загнал моего брата в творческий ступор, а другой подтолкнул моего бойфренда к участию в бессмысленном марафоне. Что же до моего собственного утешения, которому предстояло поддержать и укрепить мой дух, то цветы славно смотрелись на кухонном столе и вполне скрасили мне утро, пока я готовилась к выходу на работу. Порадовал и сам цветочник, окликнувший меня, когда я пробивалась через осаждавшую рынок толпу. Обычно подобные знаки внимания оставляли меня безразличной, но, поскольку круг моего общения теперь сузился, я обнаружила, что интерес посторонних мне льстит. Тем более что Добряк Уильям не унимался, а другие торговцы обернулись посмотреть.
– Гляньте, друзья, – гигант наградил меня шаловливой улыбкой. При дневном свете его пуховик казался настолько раздутым, словно был скроен из стеганого одеяла. – Вот идет девушка, которая любит путешествовать.
– Если бы, – ответила я, розовея на ходу.
– Циско, можно с тобой посоветоваться?
Внезапная перемена тона заставила меня остановиться и оглянуться на Добряка. Сквозь толчею я увидела, как посерьезнело его лицо, и свернула к прилавку.
– Что случилось?
Он подманил меня поближе и, осмотревшись по сторонам, продемонстрировал мне свои ногти.
– Может, их стоит отполировать? Как думаешь?
Я не знала, шутит он или нет. Но первой моей реакцией была улыбка. Мужик, похожий на шкаф, просит поделиться с ним секретами красоты. Добряк растопырил пальцы еще шире, и, когда он повернул их к свету, я поняла: никаких шуток. Впрочем, смотреть на руки было совершенно не обязательно: всякий, кто имеет дело с цветами, едва ли может похвастаться ногтями исключительной красы. Интересно, что же забито под эти ногти – грунт или смола?
– Думаю, сначала их надо хорошенько оттереть, – тактично высказалась я.
– Но к лицу ли мужчине иметь красивые ногти? – Теперь голос Добряка выдавал настоящее беспокойство. – Что подумает о таком парне девчонка вроде тебя?
Попробуем вспомнить, на что похожи ногти Слима. Аккуратно обрезаны, кажется, и уж точно не обкусаны. В принципе, я мало что могла сказать о них, и это само по себе было ответом на вопрос.
– Ногти мужчины не должны бросаться в глаза, – решила я. – Вообще говоря, женщина вряд ли обрадуется, если мужчина посягнет на содержимое ее шкафчика в ванной.
Я подняла глаза на Добряка Уильяма.
– На кого ты хочешь произвести впечатление, Вилли?
– Да особо ни на кого. – Рука тут же вырвалась из моей и скрылась в кармане пуховика. – Просто любопытствую.
Я сухо усмехнулась. В таком случае, мое предложение его не обидит.
– Если хочешь, я могу сделать тебе маникюр.
– Да? А это больно?
– Нет, и не волнуйся: я не растрезвоню об этом всем и каждому.
Улыбка Добряка Уильяма показалась мне философской.
– А ты могла бы отполировать их так, словно мне наплевать, как они выглядят?
– Естественный блеск, – догадалась я. – Но добиться этого не так-то просто.
– Я возмещу потраченное время, – сказал он, – и куплю твое молчание, если понадобится.
– С радостью тебе помогу, хотя, Бог свидетель, деньги мне не помешали бы.
Услышав это, Добряк подался назад и, смерив меня взглядом, осторожно сообщил мне, что я одета в деловой костюм.
– За работу обычно платят, – заметил он.
– Не слишком много, если она временная…
– Ай-ай-ай.
– …к тому же арендная плата не дает мне уснуть по ночам.
– Двойной удар. А как насчет твоего бойфренда? Ходят слухи, что он богач.
Я рассказала Вилли, что финансовые операции моего друга с треском провалились, прихватив с собою и его веб-сайт.
– Вот незадача. И как он воспринял новость?
– Скажем так, на какое-то время Слим ушел в подполье.
– Держится, значит. А в карманах у братца звенит?
Не сильно погрешив против истины, я объяснила Вилли, что мой брат не очень хорошо себя чувствует и что нехватку средств теперь приходится покрывать в основном мне.
– Кстати, кто ваш домовладелец?
– Фрэнк Картье. Ты его знаешь?
При звуках его имени Уильям поморщился, и я задалась вопросом, не доводилось ли и Добряку иметь дело с этим типом? Вглядываясь в его умное по меркам улицы лицо, я надеялась прочесть ответ и в некотором смысле его увидела.
– А может, устроиться к тебе помощницей? – предложила я как бы в шутку. – Твой бизнес, наверное, позволяет по-быстрому загрести деньгу.
Пожав плечами, Добряк уставился невидящим взором куда-то мне за спину.
– Зависит от времени года, – сказал он. – Летом дела идут неплохо, но ничто не сравнится с весной. Когда прибывает первая партия нарциссов, можно на радостях открывать шампанское.
Мы немного помолчали, прежде чем я отважилась добавить, что говорю вовсе не о цветочном рынке. Добряк сделал вид, что не слышит, и я восприняла это как совет не наезжать. «Выучи их язык», – советовал Слим. Может, попробую снова, когда разучу все условные коды.
– Ну, мне пора, – сказала я. – Хочу прийти на работу пораньше и сесть на телефон, поискать что-нибудь еще. Мне позарез нужна хорошая работа, Вилли. Мы в отчаянном положении.
– Будешь проходить мимо больницы?
– Конечно. Как раз по дороге.
Отвернувшись на миг к прилавку, цветочник выхватил большой букет восточных маков, как выхватывают кривую саблю из ножен.
– Сможешь занести это моему другу?
Я глядела на растрепанное розовое подношение, слегка остолбенев. Конечно, перед этим я сама сказала, что не прочь поработать на Добряка, но когда такой шанс мне действительно представился, впала в замешательство.
– На словах что-нибудь передать? – спросила я.
– «Поправляйся скорее», – ответил Добряк. «Уж не кодовая ли это фраза?», – подумалось мне. Он, похоже, прочитал мои мысли. – Что обычно желают человеку, закованному в гипс?
В тот момент я была слишком напугана, чтобы ответить. Я не рискнула ни прощупать черенки цветов (нет ли там спрятанного послания иного рода?), ни поинтересоваться, при каких обстоятельствах кто-то из знакомых Добряка угодил в больницу с переломом. В конце концов, этот «кто-то», кем бы он ни был, мог пострадать, если я откажусь помочь Вилли с доставкой подобного груза. Я осторожно приняла цветы в свои руки.
– Хорошая девочка, – похвалил он и потрепал меня по щеке. – Седьмая палата. Спросишь там Роуз.
– Так это женщина? – Добряк Уильям опустил глаза, скулы его порозовели. Чтобы понять его, мне уже не нужно было взламывать тайные коды. Цветы в моей руке внезапно легли поудобнее. – Передать ей твои наилучшие пожелания?
– Нет смысла, – ретировался за прилавок Вилли. – Кровавая Роуз и так все знает.
– Что за имя такое – Кровавая Роуз?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102