Предоставляются короткая форменная юбка и изящный наушник в ухо».
– Замолчи, пожалуйста, – кисло попросил Павлов.
– Могу поспорить, у нее тоже случались накладки.
– Не ставь себя в неловкое положение, – порекомендовал Слиму мой брат. – Циско уже небось раскаивается, что позволила тебе притащить нас сюда танцевать сальсу.
– Пока нет. – Я показала им почти опустевший бокал. – Но если я выпью еще, то все может быть.
– Это точно, – охотно согласился мой брат. – В последний раз, когда ты пошла со мною в клуб и напилась там, дело кончилось танцами на столе.
– Мы отдыхали на Ибице, – напомнила я ему. – Тамошние столы специально для этого и предназначены. А если захочешь поесть, то дожидайся закрытия клубов и возобновления торговли навынос.
– Там было полно изнывающих от страсти подростков, – пожаловался Павлов.
– Кто-нибудь из них узнал тебя?
– Мне они, во всяком случае, об этом не сообщили. – Как ни странно, мой брат улыбался Слиму. – Они все вертелись вокруг Циско, прижимаясь друг к дружке; в их возрасте это еще не выглядит отчаянным жестом.
– Если я правильно помню, ты был единственным, кто не вскочил тогда на стол.
– Какой кошмар! – бросил Слим. – Неужели твой брат никогда в жизни не попадал в неловкие ситуации?
Я посмотрела на Павлова.
– Не вздумай рассказать, – быстро сказал он.
– Ну, вообще-то, было дело…
– Циско!
– Что такое? – Слим изумленно оглядел нас с братом. – Прошу вас, расскажите.
Павлов долго играл со мной в гляделки, но подвел его вовсе не взгляд.
– Мне нужно пописать, – взмолился он. – Только рассказывай покороче, ладно? Мне не слишком-то хочется по возвращении застать финал твоей истории. А затем, – закончил он, обращаясь к Слиму, – я с удовольствием послушаю о самом большом конфузе в твоей жизни.
Мы наблюдали, как мой брат огибает танцплощадку, устремляясь к мужской уборной.
– Это случилось давным-давно, – сказала я Слиму, приняв решение не пересказывать подробности.
– Для конфузов не существует срока давности.
– На каникулах в Италии.
– Стыд – язык, понятный всем народам, – гнул свое Слим. – Давай же, девочка, не ходи вокруг да около.
И я послушалась. Слим заказал выпивку по второму кругу, и я увлекла его назад – в то время, когда наши родители отправились отдыхать. Они решили развлечься на каком-то сафари, слишком опасном для нас с братом.
– Мы отдыхали тогда в Италии, у друзей нашей семьи, – начала я. – У них была вилла, стоявшая прямо на берегу озера Комо. Вокруг сплошь заросшие лесом горы, а у их подножия – деревеньки. Особо нас радовало наличие прогулочного катера.
– Звучит красиво.
– Да, она была самая настоящая красавица.
– Лодка?
– Дочка наших друзей. Единственный ребенок в семье. Ровесница Павлова, но превосходила его по всем остальным параметрам. Длиннющие ноги и огромные ресницы. Копна черных волос и шоколадного цвета глазищи, предмет ее особой гордости. Они плавили сердце моего брата всякий раз, стоило девушке глянуть в его сторону. Чем она и занималась довольно часто. Но я думаю, что делала она это в основном потому, что красавицу слегка расстраивало, как парень ведет себя в ее присутствии. Откровенно говоря, он больше смахивал на привидение. Пытался завязать контакты, конечно, но ничего у него не выходило. Скажем так: их разделял не только языковой барьер.
– Чувствую, повесть о великом конфузе не обманет моих ожиданий, – говоря это, Слим запустил руку в гнездо своих волос и встряхнулся, словно пес после ливня. – Кишками чую.
– Отец девушки пообещал устроить нам напоследок прогулку по озеру, и я враз поняла, что Павлов захочет воспользоваться своим последним шансом покорить сердце красотки. Накануне вечером он не мог уснуть, так взбудоражила его перспектива провести день на озере рядом с любимой. Бедняга побелел как мел еще до того, как ступил на палубу.
– Только не говори, что морская болезнь вынудила его наблевать красотке на платье.
– Хуже, – ответила я. – Прямо на середине озера, когда мы находились на этой лодчонке без удобств, Павлову приспичило.
– Он обоссал ей платье?
– Ему не отлить захотелось.
Отпрянув, Слим уставился на меня с неподдельным ужасом.
– Не мог потерпеть?
– Павлову это было необходимо, – сказала я. – Думаю, желание крепло постепенно, но, когда дело зашло уже слишком далеко, берег был вне досягаемости. Я сразу поняла: его что-то гнетет. Он вдруг стал таким тихим. Таким зажатым. И тогда, поскольку было ясно, что братец не сможет присесть над бортом на виду у этой девчонки, я решилась тихонько поговорить с ее отцом. Тот предложил Павлову отплыть в сторонку на надувном плоту и сходить «по-большому» оттуда. Плот качался за кормой яхты на всякий пожарный случай.
– А случай был именно такой.
– И поэтому нам всем пришлось смотреть в другую сторону, пока Павлов лез на плот с зажатыми в руке бумажками, травил веревку, чтобы оказаться на приличной дистанции, и присаживался, стараясь не свалиться в воду. Отец, как мог, отвлекал дочку и меня, попросив сначала подтянуть парус, а потом заняться ланчем, но расслабиться было невозможно. Мы обе знали, что происходит за кормой. К тому времени как мы, наконец, раскромсали длинные французские батоны, всеми овладело неестественное молчание. Даже ветерок, казалось, притих. Ничего, кроме плеска воды о борт, а потом издалека… ну, ты понимаешь.
– Боже мой. – Слим прижал ладонь к макушке, недоверчиво глядя мне прямо в глаза.
– Мы все это слышали, и я заставила себя начать разговор. Что угодно, только бы забыть об ужасных звуках, даже если придется истощить все свои познания в итальянском. Но я поняла, что мои труды оказались тщетны, когда оба моих спутника начали нервно на меня поглядывать. Я почти видела это в их глазах. Дерьмо, плывущее по левому борту, танцующее на волне за моей спиной… Павлов с большой неохотой вернулся на яхту. Он даже хотел отсидеться на плоту, но это, наверное, было опасно.
Я потянулась за бокалом и наблюдала за Слимом, делая глоток за глотком и гадая, когда же рассеются чары. Он просто стоял с приоткрытым ртом, созерцая нарисованную мной картину. Я подумала, не поведать ли ему заодно, что наши родители так и не вернулись домой из того отпуска, но это была уже грустная история о страшных тиграх и проводниках, у которых не оказалось при себе ружей с усыпляющим средством. Кроме того, я решила, что Павлов уже должен был все рассказать, да и не стоило омрачать недолгое пребывание наедине со Слимом. Даже если бедняга оцепенел от услышанного, просто побыть рядом с ним – уже здорово.
– Ты хотел знать, случались ли в жизни Павлова неловкие ситуации, – напомнила я и увидела, как глаза Слима, дрогнув, сфокусировались. – К тому же теперь тебе ясно, почему личная гигиена превратилась у него в настоящую манию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Замолчи, пожалуйста, – кисло попросил Павлов.
– Могу поспорить, у нее тоже случались накладки.
– Не ставь себя в неловкое положение, – порекомендовал Слиму мой брат. – Циско уже небось раскаивается, что позволила тебе притащить нас сюда танцевать сальсу.
– Пока нет. – Я показала им почти опустевший бокал. – Но если я выпью еще, то все может быть.
– Это точно, – охотно согласился мой брат. – В последний раз, когда ты пошла со мною в клуб и напилась там, дело кончилось танцами на столе.
– Мы отдыхали на Ибице, – напомнила я ему. – Тамошние столы специально для этого и предназначены. А если захочешь поесть, то дожидайся закрытия клубов и возобновления торговли навынос.
– Там было полно изнывающих от страсти подростков, – пожаловался Павлов.
– Кто-нибудь из них узнал тебя?
– Мне они, во всяком случае, об этом не сообщили. – Как ни странно, мой брат улыбался Слиму. – Они все вертелись вокруг Циско, прижимаясь друг к дружке; в их возрасте это еще не выглядит отчаянным жестом.
– Если я правильно помню, ты был единственным, кто не вскочил тогда на стол.
– Какой кошмар! – бросил Слим. – Неужели твой брат никогда в жизни не попадал в неловкие ситуации?
Я посмотрела на Павлова.
– Не вздумай рассказать, – быстро сказал он.
– Ну, вообще-то, было дело…
– Циско!
– Что такое? – Слим изумленно оглядел нас с братом. – Прошу вас, расскажите.
Павлов долго играл со мной в гляделки, но подвел его вовсе не взгляд.
– Мне нужно пописать, – взмолился он. – Только рассказывай покороче, ладно? Мне не слишком-то хочется по возвращении застать финал твоей истории. А затем, – закончил он, обращаясь к Слиму, – я с удовольствием послушаю о самом большом конфузе в твоей жизни.
Мы наблюдали, как мой брат огибает танцплощадку, устремляясь к мужской уборной.
– Это случилось давным-давно, – сказала я Слиму, приняв решение не пересказывать подробности.
– Для конфузов не существует срока давности.
– На каникулах в Италии.
– Стыд – язык, понятный всем народам, – гнул свое Слим. – Давай же, девочка, не ходи вокруг да около.
И я послушалась. Слим заказал выпивку по второму кругу, и я увлекла его назад – в то время, когда наши родители отправились отдыхать. Они решили развлечься на каком-то сафари, слишком опасном для нас с братом.
– Мы отдыхали тогда в Италии, у друзей нашей семьи, – начала я. – У них была вилла, стоявшая прямо на берегу озера Комо. Вокруг сплошь заросшие лесом горы, а у их подножия – деревеньки. Особо нас радовало наличие прогулочного катера.
– Звучит красиво.
– Да, она была самая настоящая красавица.
– Лодка?
– Дочка наших друзей. Единственный ребенок в семье. Ровесница Павлова, но превосходила его по всем остальным параметрам. Длиннющие ноги и огромные ресницы. Копна черных волос и шоколадного цвета глазищи, предмет ее особой гордости. Они плавили сердце моего брата всякий раз, стоило девушке глянуть в его сторону. Чем она и занималась довольно часто. Но я думаю, что делала она это в основном потому, что красавицу слегка расстраивало, как парень ведет себя в ее присутствии. Откровенно говоря, он больше смахивал на привидение. Пытался завязать контакты, конечно, но ничего у него не выходило. Скажем так: их разделял не только языковой барьер.
– Чувствую, повесть о великом конфузе не обманет моих ожиданий, – говоря это, Слим запустил руку в гнездо своих волос и встряхнулся, словно пес после ливня. – Кишками чую.
– Отец девушки пообещал устроить нам напоследок прогулку по озеру, и я враз поняла, что Павлов захочет воспользоваться своим последним шансом покорить сердце красотки. Накануне вечером он не мог уснуть, так взбудоражила его перспектива провести день на озере рядом с любимой. Бедняга побелел как мел еще до того, как ступил на палубу.
– Только не говори, что морская болезнь вынудила его наблевать красотке на платье.
– Хуже, – ответила я. – Прямо на середине озера, когда мы находились на этой лодчонке без удобств, Павлову приспичило.
– Он обоссал ей платье?
– Ему не отлить захотелось.
Отпрянув, Слим уставился на меня с неподдельным ужасом.
– Не мог потерпеть?
– Павлову это было необходимо, – сказала я. – Думаю, желание крепло постепенно, но, когда дело зашло уже слишком далеко, берег был вне досягаемости. Я сразу поняла: его что-то гнетет. Он вдруг стал таким тихим. Таким зажатым. И тогда, поскольку было ясно, что братец не сможет присесть над бортом на виду у этой девчонки, я решилась тихонько поговорить с ее отцом. Тот предложил Павлову отплыть в сторонку на надувном плоту и сходить «по-большому» оттуда. Плот качался за кормой яхты на всякий пожарный случай.
– А случай был именно такой.
– И поэтому нам всем пришлось смотреть в другую сторону, пока Павлов лез на плот с зажатыми в руке бумажками, травил веревку, чтобы оказаться на приличной дистанции, и присаживался, стараясь не свалиться в воду. Отец, как мог, отвлекал дочку и меня, попросив сначала подтянуть парус, а потом заняться ланчем, но расслабиться было невозможно. Мы обе знали, что происходит за кормой. К тому времени как мы, наконец, раскромсали длинные французские батоны, всеми овладело неестественное молчание. Даже ветерок, казалось, притих. Ничего, кроме плеска воды о борт, а потом издалека… ну, ты понимаешь.
– Боже мой. – Слим прижал ладонь к макушке, недоверчиво глядя мне прямо в глаза.
– Мы все это слышали, и я заставила себя начать разговор. Что угодно, только бы забыть об ужасных звуках, даже если придется истощить все свои познания в итальянском. Но я поняла, что мои труды оказались тщетны, когда оба моих спутника начали нервно на меня поглядывать. Я почти видела это в их глазах. Дерьмо, плывущее по левому борту, танцующее на волне за моей спиной… Павлов с большой неохотой вернулся на яхту. Он даже хотел отсидеться на плоту, но это, наверное, было опасно.
Я потянулась за бокалом и наблюдала за Слимом, делая глоток за глотком и гадая, когда же рассеются чары. Он просто стоял с приоткрытым ртом, созерцая нарисованную мной картину. Я подумала, не поведать ли ему заодно, что наши родители так и не вернулись домой из того отпуска, но это была уже грустная история о страшных тиграх и проводниках, у которых не оказалось при себе ружей с усыпляющим средством. Кроме того, я решила, что Павлов уже должен был все рассказать, да и не стоило омрачать недолгое пребывание наедине со Слимом. Даже если бедняга оцепенел от услышанного, просто побыть рядом с ним – уже здорово.
– Ты хотел знать, случались ли в жизни Павлова неловкие ситуации, – напомнила я и увидела, как глаза Слима, дрогнув, сфокусировались. – К тому же теперь тебе ясно, почему личная гигиена превратилась у него в настоящую манию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102