не смутиться перед тем, что они тотчас
же будут опровергнуты мною на деле, как только окажется, что я вовсе не
силен в красноречии, это с их стороны показалось мне всего бесстыднее,
конечно, если только они не считают сильным в красноречии того, кто говорит
правду; а если это они разумеют, то я готов согласиться, что я - оратор,
только не на их образец. Они, повторяю, не сказали ни слова правды, а от
меня вы услышите ее всю. Только уж, клянусь Зевсом, афиняне, вы не услышите
речи с разнаряженной, украшенной, как у этих людей, изысканными
выражениями, а услышите речь простую, состоящую из первых попавшихся слов.
Ибо я верю, что то, что я буду говорить, - правда, и пусть никто из вас не
ждет ничего другого; да и неприлично было бы мне в моем возрасте выступать
перед вами, о мужи, наподобие юноши с придуманною речью.
Так вот я и прошу вас убедительно и умоляю, о мужи афиняне: услыхавши, что
я защищаюсь теми же словами, какими привык говорить и на площади у
меняльных лавок, где многие из вас слыхали меня, и в других местах, не
удивляйтесь и не поднимайте из-за этого шума. Дело-то вот в чем: в первый
раз пришел я теперь в суд, будучи семидесяти лет от роду ; так ведь
здешний-то язык просто оказывается для меня чужим, и как вы извинили бы
меня, если бы я, будучи в самом деле чужеземцем, говорил на том языке и тем
складом речи, к которым привык с детства, так и теперь я прошу у вас не
более, чем справедливости, как мне кажется, - позволить мне говорить по
моему обычаю, хорош он или нехорош - все равно, и смотреть только на то,
буду ли я говорить правду или нет; в этом ведь и заключается долг судьи,
долг же оратора - говорить правду.
И вот правильно будет, о мужи афиняне, если сначала я буду защищаться
против обвинений, которым подвергался раньше, и против первых моих
обвинителей, а уж потом против теперешних обвинений и против теперешних
обвинителей. Ведь у меня много было обвинителей перед вами и раньше, много
уже лет, и все-таки ничего истинного они не сказали; их-то опасаюсь я
больше, чем Анита с товарищами. И эти тоже страшны, но те еще страшнее, о
мужи! Большинство из вас они восстановляли против меня, когда вы были
детьми, и внушали вам против меня обвинение, в котором не было ни слова
правды, говоря, что существует некий Сократ, мудрый муж, который испытует и
исследует все, что над землею, и все, что под землею, и выдает ложь за
правду. Вот эти-то люди, о мужи афиняне, пустившие эту молву, и суть
страшные мои обвинители, потому что слушающие их думают, что тот, кто
исследует подобные вещи, тот и богов не признает. Кроме того, обвинителей
этих много и обвиняют они уже давно, да и говорили они с вами в том
возрасте, когда вы больше всего верили на слово, будучи детьми, некоторые
же юношами, словом - обвиняли заочно, в отсутствие обвиняемого. Но всего
нелепее то, что и по имени-то их никак не узнаешь и не назовешь, разве вот
только сочинителей комедий. Ну а все те, которые восстановляли вас против
меня по зависти и злобе или потому, что сами были восстановлены другими, те
всего неудобнее, потому что никого из них нельзя ни привести сюда, ни
опровергнуть, а просто приходится как бы сражаться с тенями, защищаться и
опровергать, когда никто не возражает. Так уж и вы тоже согласитесь, что у
меня, как я сказал, два рода обвинителей: одни - обвинившие меня теперь, а
другие - давнишние, о которых я сейчас говорил, и признайте, что сначала я
должен защищаться против давнишних, потому что и они обвиняли меня перед
вами раньше и гораздо больше, чем теперешние. Хорошо.
Итак, о мужи афиняне, следует защищаться и постараться в малое время
опровергнуть клевету, которая уже много времени держится между вами. Желал
бы я, разумеется, чтобы так оно и случилось и чтобы защита моя была
успешной, конечно, если это к лучшему и для вас, и для меня. Только я
думаю, что это трудно, и для меня вовсе не тайна, какое это предприятие. Ну
да уж относительно этого пусть будет, как угодно богу , а закон следует
исполнять и защищаться.
Припомним же сначала, в чем состоит обвинение, от которого пошла обо мне
дурная молва, полагаясь на которую Мелет и подал на меня жалобу. Хорошо. В
каких именно выражениях клеветали на меня клеветники? Следует привести их
показание, как показание настоящих обвинителей: Сократ преступает закон,
тщетно испытуя то, что под землею, и то, что в небесах, с выдавая ложь за
правду и других научая тому же. Вот в каком роде это обвинение. Вы и сами
видели в комедии Аристофана, как какой-то Сократ болтается там в корзинке,
говоря, что он гуляет по воздуху, и несет еще много разного вздору, в
котором я ничего не смыслю. Говорю я это не в укор подобной науке и тому,
кто достиг мудрости в подобных вещах (недоставало, чтобы Мелет обвинил меня
еще и в этом!), а только ведь это, о мужи афиняне, нисколько меня не
касается. А в свидетели этого призываю большинство из вас самих и требую,
чтобы это дело обсудили между собою все те, кто когда-либо меня слышал;
ведь из вас много таких. Спросите же друг у друга, слышал ли кто из вас
когда-либо, чтобы я хоть сколько-нибудь рассуждал о подобных вещах, и тогда
вы узнаете, что настолько же справедливо и все остальное, что обо мне
говорят.
А если еще кроме всего подобного вы слышали от в кого-нибудь, что я берусь
воспитывать людей и зарабатываю этим деньги, то и это неправда; хотя мне
кажется, что и это дело хорошее, если кто способен воспитывать людей, как,
например, леонтинец Горгий, кеосец Продик, элидец Гиппий . Все они, о мужи,
разъезжают по городам и убеждают юношей, которые могут даром пользоваться
наставлениями любого из своих сограждан, оставлять своих и поступать к ним
в ученики, платя им деньги, да еще с благодарностью. А вот и еще, как я
узнал, проживает здесь один ученый муж с Пароса. Встретился мне на дороге
человек, который переплатил софистам денег больше, чем все остальные
вместе, - Каллий, сын Гиппоника; я и говорю ему (а у него двое сыновей):
"Каллий! Если бы твои сыновья родились жеребятами или бычками, то нам
следовало бы нанять для них воспитателя, который бы усовершенствовал
присущую им породу, и человек этот был бы из наездников или земледельцев;
ну а теперь, раз они люди, кого думаешь взять для них в воспитатели? Кто бы
это мог быть знатоком подобной доблести, человеческой или гражданской?
Полагаю, ты об этом подумал, приобретя сыновей? Есть ли таковой, спрашиваю,
или нет?" "Конечно, - отвечает он, - есть". "Кто же это? - спрашиваю я.
Откуда он и сколько берет за обучение?" "Эвен, - отвечает он, - с Пароса,
берет по пяти мин , Сократ". И благословил я этого Эвена, если правда, что
он обладает таким искусством и так недорого берет за с обучение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277
же будут опровергнуты мною на деле, как только окажется, что я вовсе не
силен в красноречии, это с их стороны показалось мне всего бесстыднее,
конечно, если только они не считают сильным в красноречии того, кто говорит
правду; а если это они разумеют, то я готов согласиться, что я - оратор,
только не на их образец. Они, повторяю, не сказали ни слова правды, а от
меня вы услышите ее всю. Только уж, клянусь Зевсом, афиняне, вы не услышите
речи с разнаряженной, украшенной, как у этих людей, изысканными
выражениями, а услышите речь простую, состоящую из первых попавшихся слов.
Ибо я верю, что то, что я буду говорить, - правда, и пусть никто из вас не
ждет ничего другого; да и неприлично было бы мне в моем возрасте выступать
перед вами, о мужи, наподобие юноши с придуманною речью.
Так вот я и прошу вас убедительно и умоляю, о мужи афиняне: услыхавши, что
я защищаюсь теми же словами, какими привык говорить и на площади у
меняльных лавок, где многие из вас слыхали меня, и в других местах, не
удивляйтесь и не поднимайте из-за этого шума. Дело-то вот в чем: в первый
раз пришел я теперь в суд, будучи семидесяти лет от роду ; так ведь
здешний-то язык просто оказывается для меня чужим, и как вы извинили бы
меня, если бы я, будучи в самом деле чужеземцем, говорил на том языке и тем
складом речи, к которым привык с детства, так и теперь я прошу у вас не
более, чем справедливости, как мне кажется, - позволить мне говорить по
моему обычаю, хорош он или нехорош - все равно, и смотреть только на то,
буду ли я говорить правду или нет; в этом ведь и заключается долг судьи,
долг же оратора - говорить правду.
И вот правильно будет, о мужи афиняне, если сначала я буду защищаться
против обвинений, которым подвергался раньше, и против первых моих
обвинителей, а уж потом против теперешних обвинений и против теперешних
обвинителей. Ведь у меня много было обвинителей перед вами и раньше, много
уже лет, и все-таки ничего истинного они не сказали; их-то опасаюсь я
больше, чем Анита с товарищами. И эти тоже страшны, но те еще страшнее, о
мужи! Большинство из вас они восстановляли против меня, когда вы были
детьми, и внушали вам против меня обвинение, в котором не было ни слова
правды, говоря, что существует некий Сократ, мудрый муж, который испытует и
исследует все, что над землею, и все, что под землею, и выдает ложь за
правду. Вот эти-то люди, о мужи афиняне, пустившие эту молву, и суть
страшные мои обвинители, потому что слушающие их думают, что тот, кто
исследует подобные вещи, тот и богов не признает. Кроме того, обвинителей
этих много и обвиняют они уже давно, да и говорили они с вами в том
возрасте, когда вы больше всего верили на слово, будучи детьми, некоторые
же юношами, словом - обвиняли заочно, в отсутствие обвиняемого. Но всего
нелепее то, что и по имени-то их никак не узнаешь и не назовешь, разве вот
только сочинителей комедий. Ну а все те, которые восстановляли вас против
меня по зависти и злобе или потому, что сами были восстановлены другими, те
всего неудобнее, потому что никого из них нельзя ни привести сюда, ни
опровергнуть, а просто приходится как бы сражаться с тенями, защищаться и
опровергать, когда никто не возражает. Так уж и вы тоже согласитесь, что у
меня, как я сказал, два рода обвинителей: одни - обвинившие меня теперь, а
другие - давнишние, о которых я сейчас говорил, и признайте, что сначала я
должен защищаться против давнишних, потому что и они обвиняли меня перед
вами раньше и гораздо больше, чем теперешние. Хорошо.
Итак, о мужи афиняне, следует защищаться и постараться в малое время
опровергнуть клевету, которая уже много времени держится между вами. Желал
бы я, разумеется, чтобы так оно и случилось и чтобы защита моя была
успешной, конечно, если это к лучшему и для вас, и для меня. Только я
думаю, что это трудно, и для меня вовсе не тайна, какое это предприятие. Ну
да уж относительно этого пусть будет, как угодно богу , а закон следует
исполнять и защищаться.
Припомним же сначала, в чем состоит обвинение, от которого пошла обо мне
дурная молва, полагаясь на которую Мелет и подал на меня жалобу. Хорошо. В
каких именно выражениях клеветали на меня клеветники? Следует привести их
показание, как показание настоящих обвинителей: Сократ преступает закон,
тщетно испытуя то, что под землею, и то, что в небесах, с выдавая ложь за
правду и других научая тому же. Вот в каком роде это обвинение. Вы и сами
видели в комедии Аристофана, как какой-то Сократ болтается там в корзинке,
говоря, что он гуляет по воздуху, и несет еще много разного вздору, в
котором я ничего не смыслю. Говорю я это не в укор подобной науке и тому,
кто достиг мудрости в подобных вещах (недоставало, чтобы Мелет обвинил меня
еще и в этом!), а только ведь это, о мужи афиняне, нисколько меня не
касается. А в свидетели этого призываю большинство из вас самих и требую,
чтобы это дело обсудили между собою все те, кто когда-либо меня слышал;
ведь из вас много таких. Спросите же друг у друга, слышал ли кто из вас
когда-либо, чтобы я хоть сколько-нибудь рассуждал о подобных вещах, и тогда
вы узнаете, что настолько же справедливо и все остальное, что обо мне
говорят.
А если еще кроме всего подобного вы слышали от в кого-нибудь, что я берусь
воспитывать людей и зарабатываю этим деньги, то и это неправда; хотя мне
кажется, что и это дело хорошее, если кто способен воспитывать людей, как,
например, леонтинец Горгий, кеосец Продик, элидец Гиппий . Все они, о мужи,
разъезжают по городам и убеждают юношей, которые могут даром пользоваться
наставлениями любого из своих сограждан, оставлять своих и поступать к ним
в ученики, платя им деньги, да еще с благодарностью. А вот и еще, как я
узнал, проживает здесь один ученый муж с Пароса. Встретился мне на дороге
человек, который переплатил софистам денег больше, чем все остальные
вместе, - Каллий, сын Гиппоника; я и говорю ему (а у него двое сыновей):
"Каллий! Если бы твои сыновья родились жеребятами или бычками, то нам
следовало бы нанять для них воспитателя, который бы усовершенствовал
присущую им породу, и человек этот был бы из наездников или земледельцев;
ну а теперь, раз они люди, кого думаешь взять для них в воспитатели? Кто бы
это мог быть знатоком подобной доблести, человеческой или гражданской?
Полагаю, ты об этом подумал, приобретя сыновей? Есть ли таковой, спрашиваю,
или нет?" "Конечно, - отвечает он, - есть". "Кто же это? - спрашиваю я.
Откуда он и сколько берет за обучение?" "Эвен, - отвечает он, - с Пароса,
берет по пяти мин , Сократ". И благословил я этого Эвена, если правда, что
он обладает таким искусством и так недорого берет за с обучение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277