А нечистому касаться чистого не дозволено".
Вот что, Симмий, мне кажется, непременно должны говорить друг другу все
подлинно стремящиеся к знанию и такого должны держаться взгляда. Ты
согласен со мною?
ї Совершенно согласен, Сократ.
ї Если же это верно, друг, ї продолжал Сократ, ї можно твердо надеяться,
что там, куда я нынче отправляюсь, именно там, скорее, чем где-нибудь еще,
мы в полной мере достигнем цели, ради которой столько трудились всю жизнь,
так что назначенное мне путешествие я начинаю с доброю надеждою, как и
всякий другой, кто верит, что очистил свой ум и этим привел его в должную
готовность.
ї Да, это так, ї сказал Симмий.
ї А очищение ї не в том ли оно состоит (как говорилось прежде), чтобы как
можно тщательнее отрешать душу от тела, приучать ее собираться из всех его
частей, сосредоточиваться самой по себе и жить, насколько возможно, ї и
сейчас и в будущем ї наедине с собою, освободившись от тела, как от оков?
ї Совершенно верно, ї сказал Симмий.
ї Но это как раз и называется смертью ї освобождение и отделение души от
тела?
ї Да, бесспорно.
ї Освободить же ее, ї утверждаем мы, ї постоянно и с величайшею
настойчивостью желают лишь истинные философы, в этом как раз и состоят
философские занятия ї в освобождении и отделении души от тела.
Так или не так?
ї Очевидно, так.
ї Тогда мне остается повторить уже сказанное вначале: человек всю жизнь
приучал себя жить так, чтобы быть как можно ближе к смерти, а потом, когда
смерть наконец приходит к нему, он негодует. Разве это не смешно?
ї Конечно, еще бы не смешно.
ї Да и в самом деле, Симмий, ї продолжал Сократ, ї истинные философы много
думают о смерти, и никто на свете не боится ее меньше, чем эти люди. Суди
сам. Если они непрестанно враждуют со своим телом и хотят обособить от него
душу, а когда это происходит, трусят и досадуют, ї ведь это же чистейшая
бессмыслица! Как не испытывать радости, отходя туда, где надеешься найти
то, что любил всю жизнь, ї любил же ты разумение, ї и избавиться от
общества давнего своего врага! Немало людей жаждали сойти в Аид после
смерти любимого, супруги или же сына: их вела надежда встретиться там со
своими желанными и больше с ними не разлучаться. А человек, который на
самом деле любит разумение и проникся уверенностью, что нигде не приобщится
к нему полностью, кроме как в Аиде, ї этот человек будет досадовать, когда
наступит смерть, и отойдет, полный печали?!
Вот как нам надо рассуждать, друг Симмий, если мы говорим о настоящем
философе, ибо он будет совершенно уверен, что нигде в ином месте не
приобщится к разумению во всей его чистоте. Но когда так, повторяю, разве
это не чистейшая бессмыслица, чтобы такой человек боялся смерти?
ї Да, полная бессмыслица, клянусь Зевсом, ї сказал Симмий.
ї А если ты увидишь человека, которого близкая смерть огорчает, не
свидетельствует ли это с достаточной убедительностью, что он любит не
мудрость, а тело? А может, он окажется и любителем богатства, или любителем
почестей, или того и другого разом.
ї Ты говоришь сущую правду, ї сказал Симмий.
ї Теперь ответь мне, Симмий: то, что называют мужеством, не свойственно ли
в наивысшей степени людям, о которых идет у нас беседа?
ї Да, несомненно.
ї Ну, а рассудительность ї то, что так называет обычно большинство: умение
не увлекаться страстями, но относиться к ним сдержанно, с пренебрежением,-
не свойственна ли она тем и только тем, кто больше всех других пренебрегает
телом и живет философией?
ї Иначе и быть не может.
ї Хорошо, ї продолжал Сократ. ї Если же ты дашь себе труд задуматься над
мужеством и рассудительностью остальных людей, ты обнаружишь нечто
несообразное.
ї Как так, Сократ?
ї Ты ведь знаешь, что все остальные считают смерть великим злом?
ї Еще бы!
ї И если иные из них ї когда решатся ее встретить ї мужественно встречают
смерть, то не из страха ли перед еще большим злом?
ї Правильно.
ї Стало быть, все, кроме философов, мужественны от боязни, от страха. Но
быть мужественным от робости, от страха ї ни с чем не сообразно!
ї Да, разумеется.
ї Взглянем теперь на людей умеренных. Если иные умеренны, то и тут то же
самое: они рассудительны в силу особого рода невоздержности. "Это
невозможно!" ї скажем мы, а все же примерно так оно и обстоит с туповатой
рассудительностью. Те, кому она присуща, воздерживаются от одних
удовольствий просто потому, что боятся потерять другие, горячо их желают и
целиком находятся в их власти. Хотя невозержностью называют покорность
удовольствиям, все же получается, что эти люди, сдаваясь на милость одних
удовольствий, побеждают другие. Вот и выходит так, как мы только что
сказали: в известном смысле они воздержны именно благодаря невоздержности.
ї Похоже, что так.
ї Но, милый мой Симмий, если иметь в виду добродетель, разве это правильный
обмен ї менять удовольствие на удовольствие, огорчение на огорчение, страх
на страх, разменивать большее на меньшее, словно монеты? Нет, существует
лишь одна правильная монета ї разумение, и лишь в обмен на нее должно все
отдавать; лишь в этом случае будут неподдельны и мужество, и
рассудительность, и справедливость ї одним словом, подлинная добродетель:
она сопряжена с разумением, все равно, сопутствуют ли ей удовольствия,
страхи и все иное тому подобное или не сопутствуют. Если же все это
отделить от разумения и обменивать друг на друга, как бы не оказалась
пустою видимостью такая добродетель, поистине годная лишь для рабов, хилая
и подложная. Между тем, истинное ї это действительно очищение от всех
[страстей], а рассудительность, справедливость, мужество и само разумение ї
средство такого очищения. И быть может, те, кому мы обязаны учреждением
таинств [мистерий], были не так уж просты, но на самом деле еще в древности
приоткрыли в намеке, что сошедший в Аид непосвященным будет лежать в грязи,
а очистившиеся и принявшие посвящение, отойдя в Аид, поселятся среди богов.
Да, ибо, как говорят те, кто сведущ в таинствах, "много тирсоносцев, да
мало вакхантов", и "вакханты" здесь, на мой взгляд, не кто иной, как только
истинные философы. Одним из них старался стать и я ї всю жизнь, всеми
силами, ничего не упуская. Верно ли я старался и чего мы достигли, мы
узнаем точно, если то будет угодно богу, когда придем в Аид. Ждать осталось
недолго, сколько я понимаю.
Вот вам моя защитительная речь, Симмий и Кебет; вот почему я сохраняю
спокойствие и веселость: я покидаю и вас, и здешних владык в уверенности,
что и там найду добрых владык и друзей, как нашел их здесь. И если вам моя
речь показалась более убедительной, чем афинским судьям, это было бы
хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277
Вот что, Симмий, мне кажется, непременно должны говорить друг другу все
подлинно стремящиеся к знанию и такого должны держаться взгляда. Ты
согласен со мною?
ї Совершенно согласен, Сократ.
ї Если же это верно, друг, ї продолжал Сократ, ї можно твердо надеяться,
что там, куда я нынче отправляюсь, именно там, скорее, чем где-нибудь еще,
мы в полной мере достигнем цели, ради которой столько трудились всю жизнь,
так что назначенное мне путешествие я начинаю с доброю надеждою, как и
всякий другой, кто верит, что очистил свой ум и этим привел его в должную
готовность.
ї Да, это так, ї сказал Симмий.
ї А очищение ї не в том ли оно состоит (как говорилось прежде), чтобы как
можно тщательнее отрешать душу от тела, приучать ее собираться из всех его
частей, сосредоточиваться самой по себе и жить, насколько возможно, ї и
сейчас и в будущем ї наедине с собою, освободившись от тела, как от оков?
ї Совершенно верно, ї сказал Симмий.
ї Но это как раз и называется смертью ї освобождение и отделение души от
тела?
ї Да, бесспорно.
ї Освободить же ее, ї утверждаем мы, ї постоянно и с величайшею
настойчивостью желают лишь истинные философы, в этом как раз и состоят
философские занятия ї в освобождении и отделении души от тела.
Так или не так?
ї Очевидно, так.
ї Тогда мне остается повторить уже сказанное вначале: человек всю жизнь
приучал себя жить так, чтобы быть как можно ближе к смерти, а потом, когда
смерть наконец приходит к нему, он негодует. Разве это не смешно?
ї Конечно, еще бы не смешно.
ї Да и в самом деле, Симмий, ї продолжал Сократ, ї истинные философы много
думают о смерти, и никто на свете не боится ее меньше, чем эти люди. Суди
сам. Если они непрестанно враждуют со своим телом и хотят обособить от него
душу, а когда это происходит, трусят и досадуют, ї ведь это же чистейшая
бессмыслица! Как не испытывать радости, отходя туда, где надеешься найти
то, что любил всю жизнь, ї любил же ты разумение, ї и избавиться от
общества давнего своего врага! Немало людей жаждали сойти в Аид после
смерти любимого, супруги или же сына: их вела надежда встретиться там со
своими желанными и больше с ними не разлучаться. А человек, который на
самом деле любит разумение и проникся уверенностью, что нигде не приобщится
к нему полностью, кроме как в Аиде, ї этот человек будет досадовать, когда
наступит смерть, и отойдет, полный печали?!
Вот как нам надо рассуждать, друг Симмий, если мы говорим о настоящем
философе, ибо он будет совершенно уверен, что нигде в ином месте не
приобщится к разумению во всей его чистоте. Но когда так, повторяю, разве
это не чистейшая бессмыслица, чтобы такой человек боялся смерти?
ї Да, полная бессмыслица, клянусь Зевсом, ї сказал Симмий.
ї А если ты увидишь человека, которого близкая смерть огорчает, не
свидетельствует ли это с достаточной убедительностью, что он любит не
мудрость, а тело? А может, он окажется и любителем богатства, или любителем
почестей, или того и другого разом.
ї Ты говоришь сущую правду, ї сказал Симмий.
ї Теперь ответь мне, Симмий: то, что называют мужеством, не свойственно ли
в наивысшей степени людям, о которых идет у нас беседа?
ї Да, несомненно.
ї Ну, а рассудительность ї то, что так называет обычно большинство: умение
не увлекаться страстями, но относиться к ним сдержанно, с пренебрежением,-
не свойственна ли она тем и только тем, кто больше всех других пренебрегает
телом и живет философией?
ї Иначе и быть не может.
ї Хорошо, ї продолжал Сократ. ї Если же ты дашь себе труд задуматься над
мужеством и рассудительностью остальных людей, ты обнаружишь нечто
несообразное.
ї Как так, Сократ?
ї Ты ведь знаешь, что все остальные считают смерть великим злом?
ї Еще бы!
ї И если иные из них ї когда решатся ее встретить ї мужественно встречают
смерть, то не из страха ли перед еще большим злом?
ї Правильно.
ї Стало быть, все, кроме философов, мужественны от боязни, от страха. Но
быть мужественным от робости, от страха ї ни с чем не сообразно!
ї Да, разумеется.
ї Взглянем теперь на людей умеренных. Если иные умеренны, то и тут то же
самое: они рассудительны в силу особого рода невоздержности. "Это
невозможно!" ї скажем мы, а все же примерно так оно и обстоит с туповатой
рассудительностью. Те, кому она присуща, воздерживаются от одних
удовольствий просто потому, что боятся потерять другие, горячо их желают и
целиком находятся в их власти. Хотя невозержностью называют покорность
удовольствиям, все же получается, что эти люди, сдаваясь на милость одних
удовольствий, побеждают другие. Вот и выходит так, как мы только что
сказали: в известном смысле они воздержны именно благодаря невоздержности.
ї Похоже, что так.
ї Но, милый мой Симмий, если иметь в виду добродетель, разве это правильный
обмен ї менять удовольствие на удовольствие, огорчение на огорчение, страх
на страх, разменивать большее на меньшее, словно монеты? Нет, существует
лишь одна правильная монета ї разумение, и лишь в обмен на нее должно все
отдавать; лишь в этом случае будут неподдельны и мужество, и
рассудительность, и справедливость ї одним словом, подлинная добродетель:
она сопряжена с разумением, все равно, сопутствуют ли ей удовольствия,
страхи и все иное тому подобное или не сопутствуют. Если же все это
отделить от разумения и обменивать друг на друга, как бы не оказалась
пустою видимостью такая добродетель, поистине годная лишь для рабов, хилая
и подложная. Между тем, истинное ї это действительно очищение от всех
[страстей], а рассудительность, справедливость, мужество и само разумение ї
средство такого очищения. И быть может, те, кому мы обязаны учреждением
таинств [мистерий], были не так уж просты, но на самом деле еще в древности
приоткрыли в намеке, что сошедший в Аид непосвященным будет лежать в грязи,
а очистившиеся и принявшие посвящение, отойдя в Аид, поселятся среди богов.
Да, ибо, как говорят те, кто сведущ в таинствах, "много тирсоносцев, да
мало вакхантов", и "вакханты" здесь, на мой взгляд, не кто иной, как только
истинные философы. Одним из них старался стать и я ї всю жизнь, всеми
силами, ничего не упуская. Верно ли я старался и чего мы достигли, мы
узнаем точно, если то будет угодно богу, когда придем в Аид. Ждать осталось
недолго, сколько я понимаю.
Вот вам моя защитительная речь, Симмий и Кебет; вот почему я сохраняю
спокойствие и веселость: я покидаю и вас, и здешних владык в уверенности,
что и там найду добрых владык и друзей, как нашел их здесь. И если вам моя
речь показалась более убедительной, чем афинским судьям, это было бы
хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277