Пусть и сейчас это будет так.
Из коней, говорим мы, один хорош, а другой нет. А чем хорош один и плох
другой, мы не говорили, и об этом надо сказать сейчас. Так вот, один из них
прекрасных статей, стройный на вид, шея у него высокая, храп с горбинкой,
масть белая, он черноокий, любит почет, но при этом рассудителен и
совестлив; он друг истинного мнения, его не надо погонять бичом, можно
направлять его одним лишь приказанием и словом. А другой - горбатый,
тучный, дурно сложен, шея у него мощная, да короткая, он курносый, черной
масти, а глаза светлые, полнокровный, друг наглости и похвальбы, от косм
вокруг ушей он глухой и еле повинуется бичу и стрекалам.
Когда перед взором возничего предстает нечто достойное любви, чувство
горячит ему всю душу и его терзают зуд и жала возбуждения, тот конь, что
послушен возничему, одолеваемый своей обычной стыдливостью, сдерживает свой
бег, чтобы не наскочить на любимого. А другого коня возничему уже не
свернуть ни стрекалом, ни бичом: он вскачь несется изо всех сил. С ним
мучение и его сотоварищу по упряжке, и возничему, он принуждает их
приступить к любимцу с намеками на соблазнительность любовных утех. Оба они
сперва сопротивляются, негодуя, потому что их принуждают к ужасным и
беззаконным делам. В конце же концов, так как беде нет предела, они
подаются туда, куда он их тянет, уступают и соглашаются выполнить его
веления.
Вот они уже близко от любимого и видят его сверкающий взор. При взгляде на
него память возничего несется к природе красоты и снова видит ее,
воздвигшуюся вместе с рассудительностью на чистом и священном престоле, а
увидев, устрашается, от благоговейного стыда падает навзничь и тем самым
неизбежно натягивает с вожжи так сильно, что оба коня заваливаются назад -
один охотно, так как он не противится, но другой, наглый, - совсем против
воли. Отпрянув назад, один конь от стыда и потрясения в душе обливается
потом, а другой, чуть стихнет боль от узды и падения, едва переведя дух,
начинает в гневе браниться, поносить и возничего, и сотоварища по упряжке
за то, что те из трусости и по отсутствию мужества покинули строй вопреки
уговору. И снова он принуждает их подойти против воли и с трудом уступает
их просьбам отложить это до другого раза.
С наступлением назначенного срока он напоминает им об этом, а они делают
вид, будто забыли. Он пускает в ход силу, ржет, тащит, принуждая приступить
к любимцу с теми же речами. Чуть только они приблизятся к нему, он
изгибается, вытягивает хвост и, закусив удила, бесстыдно тянет вперед.
Возничий, еще более испытывая прежнее состояние, откидывается назад, словно
от бегового барьера, изо всех сил натягивает узду между зубами наглого
коня, в кровь ранит ему злоречивый его язык и челюсти, пригнетая его голени
и бедра к земле и причиняя ему боль. После того как дурной конь часто
испытает это же самое и отбросит наглость, он смиренно следует намерениям
своего возни чего и при виде красавца погибает от страха. Тогда и
получается, что душа влюбленного следует за любимцем со стыдом и боязнью.
Тот, кто не прикидывается влюбленным, а подлинно это переживает, чтит его
всячески как богоравного. Да и сам юноша но своей природе - друг
почитателю. Если раньше его осуждали его школьные товарищи или еще
кто-нибудь, говоря, что постыдно сближаться с влюбленным, и потому он
отталкивал влюбленного, то с течением времени юный возраст и неизбежность
приведут его к этому общению. Ведь нет такого определения судьбы, чтоб
дурной дурному был другом, а хороший хорошему - не был;. Когда юноша до
пустит к себе влюбленного, вступит с ним в разговор и общение, близко
увидит его благосклонность, он бывает поражен: он замечает, что дружба
.всех других его друзей и близких, вместе взятых, ничего не значит в
сравнении с его боговдохновенным другом. Он постепенно сближается с
влюбленным, соприкасаясь с ним в гимнасиях и в других собраниях, и тогда
поток того истечения, которое Зевс, влюбленный в Ганимеда, назвал
влечением, обильно изливаясь на влюбленного, частью проникает в него, а
частью, когда он уже переполнен, вытекает наружу. Как дуновение или звук,
отраженные гладкой и твердой поверхностью, снова несутся туда, откуда они
исходили, так и поток красоты снова возвращается в красавца чрез очи, то
есть тем путем, по которому ему свойственно проникать в душу, теперь уже
окрыленную; он орошает проходы крыльев, вызывает их рост и наполняет
любовью душу возлюбленного.
Он любит, но не знает, что именно. Он не понимает своего состояния и не
умеет его выразить; наподобие заразившегося от другого глазной болезнью, он
не может найти ее причину - от него утаилось, что во влюблен ном, словно в
зеркале, он видит самого себя; когда тот здесь, у возлюбленного, как и у
него самого, утихает боль, когда его нет, возлюбленный тоскует по влюблен
ному так же, как тот по нему: у юноши это всего лишь подобие, отображение
любви, называет же он это, да и считает, не любовью, а дружбой. Как и у
влюбленного, у него тоже возникает желание - только более слабое - видеть,
прикасаться, целовать, лежать вместе, и в скором времени он, естественно,
так и поступает. Когда они лежат вместе, безудержный конь влюбленного
находит, что сказать возничему, и просит хоть малого наслаждения в награду
за множество мук. Зато конь любимца не находит, что сказать; в волнении и
смущении обнимает тот влюбленного, целует, ласкает его, как самого
преданного друга, а когда они лягут вместе, он не способен отказать
влюбленному в его доле наслаждения, если тот об этом попросит. Но товарищ
по упряжке вместе с возничим снова противятся этому, стыдясь и убеждая.
Если победят лучшие духовные задатки человека, его склонность к порядку в
жизни и к философии, то влюбленный и его любимец блаженно проводят здешнюю
жизнь в единомыслии, владея собой и не нарушая скромности, поработив то,
из-за чего возникает испорченность души, и дав свободу тому, что ведет к
добродетели. После смерти, став крылатыми и легкими, они одерживают победу
в одном из трех поистине олимпийских состязаний, а большего блага не может
дать человеку ни человеческий здравый смысл, ни божественное неистовство.
Если же они будут вести более грубую жизнь, чуждую философии и исполненную
честолюбия, тогда, возможно, их безудержные кони, застав души врасплох - в
минуту ли опьянения или просто беззаботности, - сведут их вместе и заставят
их выбрать и свершить то, что превозносится большинством как самый
блаженный удел. А свершив это, они и впредь будут к этому прибегать, хотя и
нечасто, потому что это не согласуется с их общим духовным складом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277
Из коней, говорим мы, один хорош, а другой нет. А чем хорош один и плох
другой, мы не говорили, и об этом надо сказать сейчас. Так вот, один из них
прекрасных статей, стройный на вид, шея у него высокая, храп с горбинкой,
масть белая, он черноокий, любит почет, но при этом рассудителен и
совестлив; он друг истинного мнения, его не надо погонять бичом, можно
направлять его одним лишь приказанием и словом. А другой - горбатый,
тучный, дурно сложен, шея у него мощная, да короткая, он курносый, черной
масти, а глаза светлые, полнокровный, друг наглости и похвальбы, от косм
вокруг ушей он глухой и еле повинуется бичу и стрекалам.
Когда перед взором возничего предстает нечто достойное любви, чувство
горячит ему всю душу и его терзают зуд и жала возбуждения, тот конь, что
послушен возничему, одолеваемый своей обычной стыдливостью, сдерживает свой
бег, чтобы не наскочить на любимого. А другого коня возничему уже не
свернуть ни стрекалом, ни бичом: он вскачь несется изо всех сил. С ним
мучение и его сотоварищу по упряжке, и возничему, он принуждает их
приступить к любимцу с намеками на соблазнительность любовных утех. Оба они
сперва сопротивляются, негодуя, потому что их принуждают к ужасным и
беззаконным делам. В конце же концов, так как беде нет предела, они
подаются туда, куда он их тянет, уступают и соглашаются выполнить его
веления.
Вот они уже близко от любимого и видят его сверкающий взор. При взгляде на
него память возничего несется к природе красоты и снова видит ее,
воздвигшуюся вместе с рассудительностью на чистом и священном престоле, а
увидев, устрашается, от благоговейного стыда падает навзничь и тем самым
неизбежно натягивает с вожжи так сильно, что оба коня заваливаются назад -
один охотно, так как он не противится, но другой, наглый, - совсем против
воли. Отпрянув назад, один конь от стыда и потрясения в душе обливается
потом, а другой, чуть стихнет боль от узды и падения, едва переведя дух,
начинает в гневе браниться, поносить и возничего, и сотоварища по упряжке
за то, что те из трусости и по отсутствию мужества покинули строй вопреки
уговору. И снова он принуждает их подойти против воли и с трудом уступает
их просьбам отложить это до другого раза.
С наступлением назначенного срока он напоминает им об этом, а они делают
вид, будто забыли. Он пускает в ход силу, ржет, тащит, принуждая приступить
к любимцу с теми же речами. Чуть только они приблизятся к нему, он
изгибается, вытягивает хвост и, закусив удила, бесстыдно тянет вперед.
Возничий, еще более испытывая прежнее состояние, откидывается назад, словно
от бегового барьера, изо всех сил натягивает узду между зубами наглого
коня, в кровь ранит ему злоречивый его язык и челюсти, пригнетая его голени
и бедра к земле и причиняя ему боль. После того как дурной конь часто
испытает это же самое и отбросит наглость, он смиренно следует намерениям
своего возни чего и при виде красавца погибает от страха. Тогда и
получается, что душа влюбленного следует за любимцем со стыдом и боязнью.
Тот, кто не прикидывается влюбленным, а подлинно это переживает, чтит его
всячески как богоравного. Да и сам юноша но своей природе - друг
почитателю. Если раньше его осуждали его школьные товарищи или еще
кто-нибудь, говоря, что постыдно сближаться с влюбленным, и потому он
отталкивал влюбленного, то с течением времени юный возраст и неизбежность
приведут его к этому общению. Ведь нет такого определения судьбы, чтоб
дурной дурному был другом, а хороший хорошему - не был;. Когда юноша до
пустит к себе влюбленного, вступит с ним в разговор и общение, близко
увидит его благосклонность, он бывает поражен: он замечает, что дружба
.всех других его друзей и близких, вместе взятых, ничего не значит в
сравнении с его боговдохновенным другом. Он постепенно сближается с
влюбленным, соприкасаясь с ним в гимнасиях и в других собраниях, и тогда
поток того истечения, которое Зевс, влюбленный в Ганимеда, назвал
влечением, обильно изливаясь на влюбленного, частью проникает в него, а
частью, когда он уже переполнен, вытекает наружу. Как дуновение или звук,
отраженные гладкой и твердой поверхностью, снова несутся туда, откуда они
исходили, так и поток красоты снова возвращается в красавца чрез очи, то
есть тем путем, по которому ему свойственно проникать в душу, теперь уже
окрыленную; он орошает проходы крыльев, вызывает их рост и наполняет
любовью душу возлюбленного.
Он любит, но не знает, что именно. Он не понимает своего состояния и не
умеет его выразить; наподобие заразившегося от другого глазной болезнью, он
не может найти ее причину - от него утаилось, что во влюблен ном, словно в
зеркале, он видит самого себя; когда тот здесь, у возлюбленного, как и у
него самого, утихает боль, когда его нет, возлюбленный тоскует по влюблен
ному так же, как тот по нему: у юноши это всего лишь подобие, отображение
любви, называет же он это, да и считает, не любовью, а дружбой. Как и у
влюбленного, у него тоже возникает желание - только более слабое - видеть,
прикасаться, целовать, лежать вместе, и в скором времени он, естественно,
так и поступает. Когда они лежат вместе, безудержный конь влюбленного
находит, что сказать возничему, и просит хоть малого наслаждения в награду
за множество мук. Зато конь любимца не находит, что сказать; в волнении и
смущении обнимает тот влюбленного, целует, ласкает его, как самого
преданного друга, а когда они лягут вместе, он не способен отказать
влюбленному в его доле наслаждения, если тот об этом попросит. Но товарищ
по упряжке вместе с возничим снова противятся этому, стыдясь и убеждая.
Если победят лучшие духовные задатки человека, его склонность к порядку в
жизни и к философии, то влюбленный и его любимец блаженно проводят здешнюю
жизнь в единомыслии, владея собой и не нарушая скромности, поработив то,
из-за чего возникает испорченность души, и дав свободу тому, что ведет к
добродетели. После смерти, став крылатыми и легкими, они одерживают победу
в одном из трех поистине олимпийских состязаний, а большего блага не может
дать человеку ни человеческий здравый смысл, ни божественное неистовство.
Если же они будут вести более грубую жизнь, чуждую философии и исполненную
честолюбия, тогда, возможно, их безудержные кони, застав души врасплох - в
минуту ли опьянения или просто беззаботности, - сведут их вместе и заставят
их выбрать и свершить то, что превозносится большинством как самый
блаженный удел. А свершив это, они и впредь будут к этому прибегать, хотя и
нечасто, потому что это не согласуется с их общим духовным складом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277