ї Одинаково.
ї Значит, душа, раз она всегда остается самой собою и не бывает ни более ни
менее душою, чем другая душа, не бывает и настроенной в большей или меньшей
степени?
ї Да, не бывает.
ї И если так, [одна душа] не может быть причастна гармонии или дисгармонии
более полно, [чем другая]?
ї Выходит, что нет.
ї Но повторяю, если так, может ли одна душа оказаться причастной порочности
или добродетели более полно, чем другая? Ведь мы признали, что порочность ї
это дисгармония, добродетель же ї гармония.
ї Никак не может.
ї А еще вернее, пожалуй, ї если быть последовательными ї ни одна душа,
Симмий, порочности не причастна: ведь душа ї это гармония, а гармония,
вполне оставаясь самой собою, то есть гармонией, никогда не будет причастна
дисгармонии.
ї Да, конечно.
ї И душа не будет причастна порочности, поскольку она остается доподлинно
душою.
ї Можно ли сделать такой вывод из всего, что было сказано?
ї Из нашего рассуждения следует, что все души всех живых существ одинаково
хороши, коль скоро душам свойственно оставаться тем, что они есть, ї
душами.
ї Мне кажется, что так, Сократ.
ї Но кажется ли тебе это верным? Кажется ли тебе, что мы пришли бы к такому
выводу, будь наше исходное положение ї что душа это гармония ї верно?
ї Ни в коем случае!
ї Пойдем дальше, ї продолжал Сократ. ї Что правит всем в человеке ї душа,
особенности если она разумна, или что иное, как, по твоему?
ї По-моему, душа.
ї А правит она, уступая состоянию тела или противясь ему? Я говорю вот о
чем: если, например, у тебя жар и жажда, душа влечет тебя в другую сторону
и не велит пить, если ты голоден ї не велит есть, и в тысяче других случаев
мы видим, как она действует вопреки телу. Так или не так?
ї Именно так.
ї Но разве мы не согласились раньше, что душа, если это гармония, всегда
поет в лад с тем, как натянуты, или отпущены, или звучат, или как-то еще
размещены и расположены составные части? Разве мы не согласились, что душа
следует за ними и никогда не властвует?
ї Да, ї отвечал Симмий, ї согласились.
ї Что же получается? Ведь мы убеждаемся, что она действует как раз наоборот
ї властвует над всем тем, из чего, как уверяют, она состоит, противится ему
чуть ли не во всРм и в течение всей жизни всеми средствами подчиняет своей
власти и то сурово и больно наказывает, заставляя исполнять предписания
врача или учителя гимнастики, то обнаруживает некоторую снисходительность,
то грозит, то увещевает, обращаясь к страстям, гневным порывам и страхам
словно бы со стороны. Это несколько напоминает те стихи Гомера, где он
говорит об Одиссее:
В грудь он ударил себя и сказал раздраженному сердцу:
Сердце, смирись; ты гнуснейшее вытерпеть силу имело...
Разве, по-твоему, у него сложились бы такие стихи, если бы он думал, что
душа ї это гармония, что ею руководят состояния тела, а не наоборот ї что
она сама руководит и властвует и что она гораздо божественнее любой
гармонии? Как тебе кажется?
ї Клянусь Зевсом, Сократ, мне кажется, что ты прав!
ї Тогда, дорогой мой, нам никак не годится утверждать, будто душа ї своего
рода гармония: так мы, пожалуй, разойдемся и с божественным Гомером, и с
самими собою.
ї Верно, ї подтвердил он.
ї Вот и прекрасно, ї сказал Сократ. ї Фиванскую Гармонию мы как будто
умилостивили. Теперь очередь Кадма, Кебет. Как нам приобрести его
благосклонность, какими доводами?
ї Мне кажется, ты найдешь как, ї отозвался Кебет. ї Во всяком случае, твои
возражения против гармонии меня просто восхитили ї настолько они были
неожиданны. Слушая Симмия, когда он говорил о своих затруднениях, я все
думал: неужели кто-нибудь сумеет справиться с его доводами? И мне было до
крайности странно, когда он не выдержал и первого твоего натиска. Так что я
бы не удивился, если бы та же участь постигла и Кадмовы доводы.
ї Ах, милый ты мой, ї сказал Сократ, ї не надо громких слов ї как бы кто не
испортил наше рассуждение еще раньше, чем оно началось. Впрочем, об этом
позаботится божество, а мы по-гомеровски вместе пойдем и посмотрим, дело ли
ты говоришь.
Что ты хочешь выяснить? Главное, если я не ошибаюсь, вот что. Ты требуешь
доказательства, что душа наша неуничтожима и бессмертна: в противном
случае, говоришь ты, отвага философа, которому предстоит умереть и который
полон бодрости и спокойствия, полагая, что за могилою он найдет блаженство,
какого не мог бы обрести, если бы прожил свою жизнь иначе, ї его отвага
безрассудна и лишена смысла. Пусть мы обнаружили, что душа сильна и
богоподобна, что она существовала и до того, как мы родились людьми, ї все
это, по-твоему, свидетельствует не о бессмертии души, но лишь о том, что
она долговечна и уже существовала где-то в прежние времена неизмеримо
долго, многое постигла и многое совершила. Но к бессмертию это ее нисколько
не приближает, напротив, само вселение ее в человеческое тело было для души
началом гибели, словно болезнь. Скорбя проводит она эту свою жизнь, чтобы
под конец погибнуть в том, что зовется смертью. И совершенно безразлично,
утверждаешь ты, войдет ли она в тело раз или много раз, по крайней мере для
наших опасений: если только человек не лишен рассудка, он непременно должен
опасаться ї ведь он не знает, бессмертна ли душа, и не может этого
доказать.
Вот, сколько помнится, то, что ты сказал, Кебет. Я повторяю это нарочно,
чтобы ничего не пропустить и чтобы ты мог что-нибудь прибавить или убавить,
если пожелаешь.
А Кебет в ответ:
ї Нет, Сократ, сейчас я ничего не хочу ни убавлять, ни прибавлять. Это все,
что я сказал.
Сократ задумался и надолго умолк. Потом начал так:
ї Не простую задачу задал ты, Кебет. Чтобы ее решить, нам придется
исследовать причину рождения и разрушения в целом. И если ты не против, я
расскажу тебе о том, что приключилось со мной во время такого исследования.
Если что из этого рассказа покажется тебе полезным, ты сможешь использовать
это для подкрепления твоих взглядов.
ї Конечно, я не против, ї ответил Кебет.
[Аргумент четвертый: теория души как эйдоса жизни]
ї Тогда послушай. В молодые годы, Кебет, у меня была настоящая страсть к
тому виду мудрости, который называют познанием природы. Мне представлялось
чем-то возвышенным знать причины каждого явления ї почему что рождается,
почему погибает и почему существует. И я часто бросался из крайности в
крайность и вот какого рода вопросы задавал себе в первую очередь: когда
теплое и холодное вызывают гниение, не тогда ли как судили некоторые,
образуются живые существа? Чем мы мыслим ї кровью, воздухом или огнем? Или
же ни тем, ни другим и ни третьим, а это наш мозг вызывает чувство слуха, в
зрения, и обоняния, а из них возникают память и представление, а из памяти
и представления, когда они приобретут устойчивость, возникает знание?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277