– Тогда у нас, кажется, проблема.
– У нас?
Он откинулся на спинку кресла и поставил стакан на пол.
– Ага. У нас. Это не только твоя проблема. Ты мой лучший друг, Крис.
– Ну да! Хэри, ты же меня еле терпишь!
– Ты спас мне жизнь. Я такого не забываю.
Я хотел возразить, но он оборвал меня.
– Нет. Спас. Ты провалишь экзамен – ты возвращаешься к жизни скандинавского бизнесмена. Это одно. Не так плохо. Я провалюсь – я возвращаюсь в поденщицкие трущобы Сан-Франциско. Это другое. Ты спас мою карьеру, а это важнее жизни. Я не позволю тебе страдать из-за этого.
– Поздно, – с горечью вымолвил я.
– Слушай, предположим, ты сдашь экзамен. Что потом?
– Как обычно. Два года полевой практики в Поднебесье – для акклиматизации и тренировки на местности, если получится; допустим, я найду адепта, который меня примет в ученики. Потом возвращаюсь, чтобы получить имплантат…
Шанс вспыхнул у меня перед глазами, и Хэри уловил это, когда по моей физиономии расползлась первая за много месяцев улыбка.
– Понял, Хансен? – Он ухмыльнулся в ответ. – Ты все по правилам метишь играть, парень. Все думаешь, что ты должен делать. Что тебе важно на самом деле – стать актером или все же попасть в Поднебесье ? Кто сказал, что это комплект?
– Я… я…
Сказать мне было нечего. В голове у меня эхом отдавались слова Хэри.
«Кто сказал, что это комплект?»
19
На следующий день я сдал экзамен, показав наивысший за последнее десятилетие результат.
20
Следующую неделю я провел, мотаясь по Консерватории, – собирал вещи, готовился. Училище было моим домом на протяжении трех лет, и трудно было поверить, что больше я его не увижу.
В ту же неделю с меня наконец окончательно сняли хирургическую маску. Теперь, глядя в зеркало, я видел незнакомые черты перворожденного чародея.
Мое истинное лицо.
Меня порой до сих пор от его вида передергивает.
«Я эльф», – повторяю я себе снова и снова.
Я эльф.
Еще я потратил немного времени, наблюдая за ходом турниров. Мой голос сливался с восторженными воплями студентов Кобелятника, когда Хэри своим неуставным способом пробивался от этапа к этапу. Финальный бой он, правда, завалил, но когда поздравлял победителя, на залитом кровью лице отражалась такая дикая радость, будто он сам стал чемпионом.
Потом я на неделю отправился домой – повидаться с отцом и матерью, со старшими братьями и маленькой сестренкой, побродить по полям вокруг усадьбы, порыбачить, навестить окрестности Мальме, где я вырос…
Попрощаться.
А потом вернулся в Консерваторию, записал это все и спрятал так, чтобы потом мои заметки нашли и кто-нибудь – может, отец, может, Хэри, а может, и я сам – прочел их и понял.
Завтра я через портал Уинстона отправлюсь в Поднебесье на полевую практику. Отойду в землю обетованную. Два года спустя я могу появиться в одной из фиксированных точек переноса, чтобы вернуться в Студию, на Землю, к карьере актера.
А могу и не появиться.
За два года в поле случиться может всякое. Многие студенты гибнут. Поднебесье – опасное местечко, особенно для нас, знакомых с ним лишь понаслышке. Иные студенты исчезают, и больше никто никогда не слышит о них.
Подозреваю, что это случится и со мной.
Все дело в Хэри, понимаете. Он умнее, чем я мог о нем подумать. Он прав: я вообще-то никогда не хотел быть актером.
Я хотел быть перворожденным чародеем.
Может, я просто придуриваюсь. Может, обманываю себя. Может, в этом таится моя погибель.
Ну и что? Я уже сделал выбор и не вижу смысла теперь суетиться.
Я не могу вытравить из памяти выражение глаз Чандры в то утро, когда эта история началась для меня. Я не забуду того же слепого голода в медвежьих зенках Боллинджера. Связующая их нить – я день за днем искал ее, перебирая образы в памяти, снова и снова, поглядывая на них то так, то эдак, пытаясь понять, и все никак не складывалось… покуда тот же голод я не узрел в глазах отца, когда людовоз социальной полиции доставил на фабрику новую партию работяг.
Точно ту же самую: будто одна тварь напялила на себя по очереди три лица, как маски. В моих кошмарах шепчет в окаменелом сне массивная неведомая туша, и сны ее проникают в мир живых, надевая нас, точно перчатки. Маски. Зеркальные забрала шлемов социальной полиции.
Я долго размышлял о том, что такое эта тварь. Поначалу мне казалось, что это лишь метафора: миф, выдуманный мною, чтобы объяснить собственные ощущения. Теперь я не так в этом уверен. Кажется, тварь и мою маску напялила однажды – тот же безличный голод в моих глазах видел Хэри, когда я впервые подошел к нему в качалке. Думаю, поэтому он и возненавидел меня с первого взгляда.
Он выбил из меня тварь в буквальном смысле – но это не помешало мне использовать Боллинджера так же безжалостно, так же спокойно и безлично, как Чандра употребил меня. Использовать, пока орудие не сломалось.
Наверное, это привычка. Наверное, так устроен мир. Эта сила вертит шестеренки цивилизации.
Но Хэри… Вот тут ничего безличного не было: он ненавидел Боллинджера всеми фибрами души. Может, к этому все и сводится. Хэри и эта безличная голодная тварь – может, они попросту естественные враги.
Хэри все касается лично .
Я стану прятаться. Хэри – нет; я вижу это в нем при каждом взгляде. Он выйдет на поле боя и надает всем по мозгам.
Странно даже писать об этом, даже перед самим собой признаться, что дикий, асоциальный громила-рабочий – выше меня. Вот и опять я соскальзываю: Хэри не дикий, асоциальный громила-рабочий.
То есть… да, но не только.
Кажется, у меня не хватает слов. Он – Хэри, вот и все. Это очень много.
Я пытался стать его учителем, а узнал больше, чем передал ему.
Я сказал Хэри, что быть актером все равно что день за днем возвращаться в тот сортир. Но не сказал, что для меня, бизнесмена плотью и кровью, каждое утро – все он же. Так устроена жизнь на Земле. Неизбежно.
Потребляй и будь потреблен, пока не иссякнешь. Такова жизнь.
Здесь.
Мои длинные эльфийские уши улавливают поступь Хэри по дорожке в дальнем краю двора. Сегодня я попрощаюсь и с ним.
Последними прощаются с теми, кто всего ближе.
Я прощаюсь с лучшим другом, который никогда мне не нравился.
Странный какой мир.
А тот, куда я отправляюсь завтра, еще удивительней.
Я буду искать тебя, Хэри. Может, когда-нибудь, лет через двадцать, ты будешь сидеть в одной из таверн Поднебесья, и смутно знакомый чародей из перворожденных поставит тебе выпивку. Как еще можно отблагодарить тебя за то, что спас мою душу?
Если бы только я мог спасти твою…
Во что встанет тебе избранная тобою судьба, я даже представить не могу.
Пожалуй, лучше надеяться, что тебя никто никогда нигде не заметит.
Богиней она работала на полставки, но место свое любила, и получалось у нее здорово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231