грозные, с позолоченными крыльями, с ревом идущие на цель.
От нескольких эшелонов – сверху невозможно было определить, воинские они или с беженцами – не осталось ничего, кроме искореженных, дымящихся вагонов па путях, паровоз с развороченным тендером стоял поперек рельсов, коптили небо несколько горящих цистерн.
Возвращаясь на аэродром, Гельмут подумал, что военная разведка работает на совесть: на станции действительно скопилось несколько эшелонов, недаром на бомбежку был кинут почти весь полк. В голову закралась тревожная мысль: кого же подбили русские зенитки? В этой бомбовой круговерти он толком не рассмотрел номер задымившегося «юнкерса».
– Мы потеряли два самолета, – спокойно сообщил штурман.
– Может, дотянут до аэродрома? – больше для себя проговорил Гельмут.
– Дай бог, – буркнул Людвиг.
Рихард Бломберг совсем недавно стоял рядом с ним и строю. А угрюмый большеголовый Кронк вообще сегодня не должен был лететь, но в последний момент получил приказ: в свиту маршала взяли самого остроумного летчика Отто Бауэра, а вместо него отправился на бомбежку Кронк. Впрочем, об этом лучше не думать, смерть каждого подстерегает… И, будто подтверждая его мысль, стрелок-радист бешено завертелся в своей плексигласовой башенке, сжимая обеими руками турель пулемета. Совсем близко промелькнул советский, с вытянутым носом, в котором вмонтирована автоматическая пушка, истребитель. Прямо перед ним, Гельмутом, в фонаре образовалась небольшая аккуратная дыра, в которую с разбойничьим свистом ворвался холодный воздух. Он покосился на штурмана, но тот был спокоен.
В столовой к Гельмуту Бохову подсел за стол, заставленный бутылками, прилетевший вместе с маршалом артиллерийский капитан с железным крестом на зеленом мундире.
– Капитан Гюнтер Троттер, рад с вами познакомиться.
Гельмут без особого воодушевления пожал крепкую ладонь капитана.
– Вам привет от Бруно, – улыбнулся тот, наливая в фужеры вино. – За ваши заслуги перед великой Германией, Гельмут! – И, чокнувшись, выпил до дна.
Напрягаясь, чтобы быть трезвым, Гельмут встревоженно посмотрел на него:
– Вы знаете моего брата?
– Мы коллеги, – улыбнулся капитан. – С Бруно все в порядке. Кстати, он не так уж далеко отсюда. – Внезапно улыбчивое лицо капитана стало серьезным. – Пока танец не кончился и не возвратились за стол ваши друзья… между нами, брюнетка с косами великолепна! Я хочу сообщить вам, Гельмут, что успехом сегодняшней операции полк целиком обязан вашему отцу Ростиславу Евгеньевичу Карнакову.
– Он в этом… – Гельмут не смог вспомнить название станции, которую только что бомбил.
– Вы можете гордиться своим отцом, – сказал капитан.
– А не случится так, что я сброшу фугаску на голову своему папаше? – повеселев, сказал Гельмут.
Как большинство офицеров действующей армии, он относился с некоторым предубеждением к людям, служащим в разведке, гестапо, СС. Противно, когда о тебе, знают все. Правда, Бруно – его брат, Гельмут еще с детства признавал его превосходство, уважал, безоговорочно верил ему. И все же самая грязная работа на оккупированной территории достанется им.
– Может случиться, что вы скоро встретитесь со своим отцом, – поднимаясь со стула, сказал Троттер. – Однако распространяться о нашем с вами разговоре не следует.
Он еще раз крепко пожал руку Гельмуту и, пропустив возвращающихся после танца на свои места офицеров и их дам, пошел к столу командира полка.
4
Подполковник, Дерюгин из траншеи видел, как подбитый «юнкерс» стал заваливаться набок, из мотора повалил густой черный дым, летчик выпрямил машину, круто пошел вверх, пытаясь сбить пламя, но самолет вдруг клюнул раз-другой и с нарастающим ревом вошел в свое последнее пике. Один за другим раскрылись три белых парашюта. Григорий Елисеевич велел телефонисту соединить его с гарнизоном, дежурный ответил, что машина с бойцами уже выехала к месту приземления парашютистов.
Второй бомбардировщик, волоча за собой редкую струйку дыма, уверенно набирал высоту, отвернув от станции. Дерюгин приказал по телефону батарее, установленной на окраине городка, сосредоточить огонь на подбитом фашисте, а остальным продолжать бить по пикирующим на станцию бомбардировщикам. От разрыва тяжелых бомб заложило уши, телефонист сидел в траншее на зеленом ящике с аппаратом на коленях, он что-то говорил, но из-за грохота ничего не было слышно. Где-то выла сирена, рвались на путях ящики со снарядами.
Наконец «юнкерсы» улетели. Дерюгин мог себя поздравить: сбит один самолет противника и основательно поврежден второй. Он приказал телефонисту связаться с системой ВНОС, чтобы они проследили путь подбитого бомбардировщика, надеясь, что тот не дотянет до линии фронта. Тогда на счету его батарей будут два сбитых «юнкерса». Артиллеристы молодцы! Да и практика у них богатая.
Вернувшись на командный пункт, Григорий Елисеевич присел к столу и взялся за недописанное письмо Алене. Высокие сосны шумели за окном небольшой бревенчатой избушки, небо над бором затягивалось серой пеленой – может, к ночи начнется дождь, а в дождь фашисты предпочитали не летать. Лишь невидимые глазу разведчики изредка пролетали в серой мгле. В ясную погоду они забирались так высоко, что стрелять по ним было бесполезно.
Отложив автоматическую ручку, Дерюгин задумался: что ж, он мог быть доволен собой, от самой границы вывел с боями свой полк, и без больших потерь. У командующего армией находятся документы оприсвоении ему звания полковника. Не исключено, что скоро получит дивизию… И надо бы Алене послать кое-что из продуктов: она пишет, что девочки похудели…
Бор, в котором расположились зенитчики, находился от Климова в восьми километрах. В распоряжении Дерюгина была черная «эмка», на которой он проехал самые страшные километры от Риги. Полку выделили несколько грузовиков, однако лошади тоже остались.
Григорий Елисеевич по договоренности с начальством армии оставил в своем полку старшину Солдатенкова и еще троих кавалеристов. Поврежденные грузовики пришлось бросить по дороге, а лошади не подвели – ни одно целое орудие не было оставлено врагу.
Фронт приближался к Андреевке. Полк Дерюгина получил приказ охранять станцию Климово. Небольшая узловая станция неожиданно приобрела важное стратегическое значение: здесь сосредоточились воинские эшелоны, составы с эвакуированными заводами, беженцами. Немцы систематически бомбили Климово, иногда в погожий день совершая по три налета.
В более-менее спокойные дни, а они наступали, когда небо затягивали тучи и лил дождь, Григорий Елисеевич наведывался на «эмке» в Андреевку. Сегодня он был уверен, что налетов больше не будет: немцы то ли от наглости и самоуверенности, то ли от врожденной пунктуальности прилетали бомбить в одно и то же время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178