Наверное, со времени службы в Тверском жандармском управлении он еще никогда так остро не чувствовал свою значимость и силу. Его ничуть не волновала судьба обреченных односельчан, с которыми почти два десятка лет он прожил бок о бок. Нет, никогда он не вспомнит о них, так же как и о чужом настороженном мальчишке, который жил с ним в одном доме.
Пусть этот мир ко всем чертям рушится! Очень даже здорово, что все для него начнется с Андреевки. Он, Карнаков Ростислав Евгеньевич, будет отныне жить в другом мире, который создаст своими руками. Ради этого он жил, терпел лишения, унижался, притворился. Есть на свете бог, если всему этому двадцать первого июня придет конец!..
5
На корявом пне неподвижно сидел человек и настороженно вглядывался в вязкую ночную тьму. Ему до смерти хотелось курить, но он сдерживал себя. На затянутом разряженной дымкой небе мигали редкие звезды. Лохматые вершины сосен не шевелились. Постепенно со всех сторон человека обступили тревожные шумы: где-то треснул сучок, зашуршали над головой ветви, тоненько пискнула в гнезде сонная птица.
Человек достал папиросы, вытащил одну, с наслаждением понюхал и, не зажигая, сунул в рот. За кустами, скрывавшими его, тускло поблескивал булыжник. Глаза давно привыкли к темноте, и он явственно различал на дороге кустики травы, пробившиеся между гладкими камнями. Пожевывая мундштук папиросы, он замер: со стороны Андреевки послышались голоса, смех, топот.
Мимо прошли трое военных. Едва их шаги затихли вдали, неспешно прошла парочка – высокий парень в белой рубахе и девушка. На ее плечи был наброшен пиджак. Остановившись, они стали целоваться. Высвободившись из объятий, девушка негромко произнесла:
– Вот дурной! Ты мне губу прикусил…
Прошел еще долгий час. И вот по булыжнику снова застучали подошвы сапог. Человек поднялся с пня и спрятался за ближайшей к тропинке сосной. Во рту его все еще торчала изжеванная папироса. Он выплюнул ее, достал из кармана пистолет и, стараясь бесшумно ступать по, усыпанной хвоей земле, двинулся к дороге. Впереди смутно обозначились кривые перила моста. Отсюда до кленовской базы меньше полукилометра. Если подняться вверх по дороге, то скоро можно увидеть огонек в окне проходной. Там круглые сутки дежурят охранники. Внезапно с дороги сорвалась крупная птица и полетела над болотиной к железнодорожной насыпи.
Военный остановился и, повернув голову, стал всматриваться в тьму, поглотившую птицу. В этот момент кто-то, бесшумно подкравшись к нему сзади, нанес рукояткой пистолета сильный удар по виску. Военный даже не вскрикнул. Мотнув простоволосой головой – фуражка слетела на обочину, – он стал валиться набок. Человек, проворно сунув пистолет в карман, подхватил обмякшее тело под мышки и потащил с дороги. Каблуки сапог военного царапали по булыжнику. У тропинки человек остановился, взвалил тело на спину и поспешно зашагал в глубь леса. Без передышки дошел до оврага, сбросил военного на мох и, встав на колени, приник ухом к его груди. Затем достал пистолет и еще несколько раз с оттяжкой ударил того по голове.
Услышав шум, человек – он стаскивал с убитого сапоги – застыл в напряженной позе. Его лицо смутно белело на фоне молодого ельника. Сообразив, что это приближается со стороны Андреевки поезд, успокоился и, сняв верхнюю одежду, столкнул тело в овраг. Послышался треск кустов, шум крыльев спугнутой птицы и мягкий удар о землю. Оглядевшись, человек спустился в неглубокий овраг, закидал тело ветками, привалил сухой елкой, потом подобрал фуражку военного и, ползая на коленях, внимательно обследовал камни – не осталось ли на них капель крови. Наконец, засунул одежду убитого в мешок и торопливо зашагал к Андреевке.
Выйдя из леса, он остановился возле длинного, похожего на казарму здания клуба и с наслаждением закурил. Холщовый мешок пузырем белел под мышкой. Выпуская дым из ноздрей, человек с усмешкой оглянулся назад. Он не видел, что за ним наблюдают. Длинная сосновая ветка бросала густую тень на крыльцо, где притаился другой человек…
После отъезда Карнакова-Шмелева Чибисов получил указание немедленно запастись документами и формой советского военнослужащего.
От связного Лепкова Чибисов получил пакет с ядом и инструкцией, как им пользоваться. Яд он станет подсыпать в молоко, масло, сметану… Нужно будет привлечь кого-нибудь из населения, кто станет раздавать молочные продукты бойцам… Немецкие солдаты войдут в Андреевку не позднее двух недель с начала войны. База должна быть уничтожена в первые дни.
Ни одно окно не светилось в Андреевке, лишь ярко горела электрическая лампочка у дежурного по станции.
Затоптав окурок, Чибисов двинулся в поселок, за ним крадучись следовал завклубом Архип Алексеевич Блинов. Это он прятался в тени крыльца. Что-то не понравилось Блинову в поведении человека, вышедшего так поздно из леса с мешком под мышкой. Он видел, как Чибисов бесшумно открыл изнутри калитку дома Совы.
Архип Алексеевич подошел было к калитке, но проклятая собачонка визгливо залаяла, Чибисов оглянулся, пристально вглядываясь в темноту.
Притворившись пьяным и что-то бормоча под нос, Блинов неровно зашагал по дороге вдоль притихших сонных домов.
Часть третья
Мертвая петля
Глава двадцать первая
1
Матка боска, как красиво! – тихо произнесла девушка. – Гельмут, посмотри, какая большая звезда упала с неба!
В дрожащем свете каждый березовый лист серебристо засиял, опрокинувшаяся на луг тень от березы сначала вытянулась, затем быстро съежилась и уползла в черную нору у куста. Чудачка Крыся! Не смогла отличить зеленую, уже начавшуюся рассыпаться ракету от падающей звезды.
Сидя в кабине «юнкерса», Гельмут вспоминал эту недавнюю ночь.
Крыся, наверное, очень удивилась, что он не попрощался с ней.
Последние дни авиационный полк часто поднимали по тревоге. Но это уже не тревога. Летчики эскадрильи торопливо занимали свои места возле темно-серых «юнкерсов», техники в черных комбинезонах вскарабкивались на плоскости, открывали плексигласовые фонари. В планшетах у штурманов лежали помеченные красными карандашами карты, кассеты осколочных бомб уложены в бомболюки, крупные фугаски подвешены пол крылья. Взлетевшие самолеты уже не смогут сесть на свой аэродром, не избавившись от смертоносного груза.
Война с Россией! О ней давно говорили в авиационном полку, ее ждали, к ней готовились. Три дня назад полк прилетел из Норвегии на пограничный аэродром. Раньше это была польская территория, а теперь все принадлежит рейху.
Слушая ровный гул моторов, Гельмут снова вспомнил Крысю… Какие у нее горячие губы, яркие глаза, белая грудь! Сегодня вечером девушка, наверное, ждала его на лужайке, но Гельмут не мог и на минуту отлучиться с аэродрома:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
Пусть этот мир ко всем чертям рушится! Очень даже здорово, что все для него начнется с Андреевки. Он, Карнаков Ростислав Евгеньевич, будет отныне жить в другом мире, который создаст своими руками. Ради этого он жил, терпел лишения, унижался, притворился. Есть на свете бог, если всему этому двадцать первого июня придет конец!..
5
На корявом пне неподвижно сидел человек и настороженно вглядывался в вязкую ночную тьму. Ему до смерти хотелось курить, но он сдерживал себя. На затянутом разряженной дымкой небе мигали редкие звезды. Лохматые вершины сосен не шевелились. Постепенно со всех сторон человека обступили тревожные шумы: где-то треснул сучок, зашуршали над головой ветви, тоненько пискнула в гнезде сонная птица.
Человек достал папиросы, вытащил одну, с наслаждением понюхал и, не зажигая, сунул в рот. За кустами, скрывавшими его, тускло поблескивал булыжник. Глаза давно привыкли к темноте, и он явственно различал на дороге кустики травы, пробившиеся между гладкими камнями. Пожевывая мундштук папиросы, он замер: со стороны Андреевки послышались голоса, смех, топот.
Мимо прошли трое военных. Едва их шаги затихли вдали, неспешно прошла парочка – высокий парень в белой рубахе и девушка. На ее плечи был наброшен пиджак. Остановившись, они стали целоваться. Высвободившись из объятий, девушка негромко произнесла:
– Вот дурной! Ты мне губу прикусил…
Прошел еще долгий час. И вот по булыжнику снова застучали подошвы сапог. Человек поднялся с пня и спрятался за ближайшей к тропинке сосной. Во рту его все еще торчала изжеванная папироса. Он выплюнул ее, достал из кармана пистолет и, стараясь бесшумно ступать по, усыпанной хвоей земле, двинулся к дороге. Впереди смутно обозначились кривые перила моста. Отсюда до кленовской базы меньше полукилометра. Если подняться вверх по дороге, то скоро можно увидеть огонек в окне проходной. Там круглые сутки дежурят охранники. Внезапно с дороги сорвалась крупная птица и полетела над болотиной к железнодорожной насыпи.
Военный остановился и, повернув голову, стал всматриваться в тьму, поглотившую птицу. В этот момент кто-то, бесшумно подкравшись к нему сзади, нанес рукояткой пистолета сильный удар по виску. Военный даже не вскрикнул. Мотнув простоволосой головой – фуражка слетела на обочину, – он стал валиться набок. Человек, проворно сунув пистолет в карман, подхватил обмякшее тело под мышки и потащил с дороги. Каблуки сапог военного царапали по булыжнику. У тропинки человек остановился, взвалил тело на спину и поспешно зашагал в глубь леса. Без передышки дошел до оврага, сбросил военного на мох и, встав на колени, приник ухом к его груди. Затем достал пистолет и еще несколько раз с оттяжкой ударил того по голове.
Услышав шум, человек – он стаскивал с убитого сапоги – застыл в напряженной позе. Его лицо смутно белело на фоне молодого ельника. Сообразив, что это приближается со стороны Андреевки поезд, успокоился и, сняв верхнюю одежду, столкнул тело в овраг. Послышался треск кустов, шум крыльев спугнутой птицы и мягкий удар о землю. Оглядевшись, человек спустился в неглубокий овраг, закидал тело ветками, привалил сухой елкой, потом подобрал фуражку военного и, ползая на коленях, внимательно обследовал камни – не осталось ли на них капель крови. Наконец, засунул одежду убитого в мешок и торопливо зашагал к Андреевке.
Выйдя из леса, он остановился возле длинного, похожего на казарму здания клуба и с наслаждением закурил. Холщовый мешок пузырем белел под мышкой. Выпуская дым из ноздрей, человек с усмешкой оглянулся назад. Он не видел, что за ним наблюдают. Длинная сосновая ветка бросала густую тень на крыльцо, где притаился другой человек…
После отъезда Карнакова-Шмелева Чибисов получил указание немедленно запастись документами и формой советского военнослужащего.
От связного Лепкова Чибисов получил пакет с ядом и инструкцией, как им пользоваться. Яд он станет подсыпать в молоко, масло, сметану… Нужно будет привлечь кого-нибудь из населения, кто станет раздавать молочные продукты бойцам… Немецкие солдаты войдут в Андреевку не позднее двух недель с начала войны. База должна быть уничтожена в первые дни.
Ни одно окно не светилось в Андреевке, лишь ярко горела электрическая лампочка у дежурного по станции.
Затоптав окурок, Чибисов двинулся в поселок, за ним крадучись следовал завклубом Архип Алексеевич Блинов. Это он прятался в тени крыльца. Что-то не понравилось Блинову в поведении человека, вышедшего так поздно из леса с мешком под мышкой. Он видел, как Чибисов бесшумно открыл изнутри калитку дома Совы.
Архип Алексеевич подошел было к калитке, но проклятая собачонка визгливо залаяла, Чибисов оглянулся, пристально вглядываясь в темноту.
Притворившись пьяным и что-то бормоча под нос, Блинов неровно зашагал по дороге вдоль притихших сонных домов.
Часть третья
Мертвая петля
Глава двадцать первая
1
Матка боска, как красиво! – тихо произнесла девушка. – Гельмут, посмотри, какая большая звезда упала с неба!
В дрожащем свете каждый березовый лист серебристо засиял, опрокинувшаяся на луг тень от березы сначала вытянулась, затем быстро съежилась и уползла в черную нору у куста. Чудачка Крыся! Не смогла отличить зеленую, уже начавшуюся рассыпаться ракету от падающей звезды.
Сидя в кабине «юнкерса», Гельмут вспоминал эту недавнюю ночь.
Крыся, наверное, очень удивилась, что он не попрощался с ней.
Последние дни авиационный полк часто поднимали по тревоге. Но это уже не тревога. Летчики эскадрильи торопливо занимали свои места возле темно-серых «юнкерсов», техники в черных комбинезонах вскарабкивались на плоскости, открывали плексигласовые фонари. В планшетах у штурманов лежали помеченные красными карандашами карты, кассеты осколочных бомб уложены в бомболюки, крупные фугаски подвешены пол крылья. Взлетевшие самолеты уже не смогут сесть на свой аэродром, не избавившись от смертоносного груза.
Война с Россией! О ней давно говорили в авиационном полку, ее ждали, к ней готовились. Три дня назад полк прилетел из Норвегии на пограничный аэродром. Раньше это была польская территория, а теперь все принадлежит рейху.
Слушая ровный гул моторов, Гельмут снова вспомнил Крысю… Какие у нее горячие губы, яркие глаза, белая грудь! Сегодня вечером девушка, наверное, ждала его на лужайке, но Гельмут не мог и на минуту отлучиться с аэродрома:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178